ПАРВАНА

ПАРВАНА

Баллада

1

Высок Джавах[167], но выше, чем Джавах,

Две царственных горы — Абул и Мтин,

Сокрывшие в снегах и облаках

Нездешний мир, что ведом только им.

Я говорю, как говорили встарь:

Лазурь небес была светлым-светла

И в белом замке жил парванский царь —

Орлу подобный, но добрей орла.

Глуп тот охотник, что затеет спор:

Когда взойдет или зайдет заря,

Прекрасны лани этих гордых гор,

Но всё ж не так, как дочь того царя.

Известно мне, что ни в одном саду

Садовник так не пестует цветок,

Как, добрую благословив судьбу,

Парванский царь свое дитя берёг.

Он счастлив был, но счастье — впереди.

Гонцы разносят весть во все края:

— Счастливец! О, приди и победи!

Горяч твой конь! Тверда рука твоя!

— Где, — молвит царь, — в какой земле, в каком

Дому иль замке сыщешь удальца,

Достойного красою и умом

Пресветлого царевнина лица?

2

Блеск доспехов! Звон подков!

Все вы здесь, но сколько вас —

Безрассудных храбрецов,

Потрясающих оружьем,

В ком явил и обнаружил

Всю красу свою Кавказ!

То ль война, то ли игра

Возле царского крыльца!

Но когда придет пора

Состязанию? И кто же,

Кто возьмет себе — о, Боже! —

Свет царевнина лица?

Труба запела. Чередой

Ступают важно царедворцы,

И, обмерев, взирают горцы,

Как с нежной девой царь седой

Выходит — мрачный и могучий.

Смотрите! Рядом с темной тучей

Сияет месяц молодой.

Царевна, светел лик твой лунный!

Мечтам предался воин юный,

Склонив колена пред тобой.

— Взгляни, моя дочь, как сильны и стройны

Достойные княжичи этой страны!

Яви твою волю и милость твою —

Позволь состязаться им в честном бою.

Вели им тебе и народу открыть

Сокрытую в сердце отвагу и прыть.

Увидишь на склоне блаженного дня,

Кому покоряется гордость коня —

Не так, как другим, и живей, чем к другим,

Льнет солнце к доспехам его дорогим.

Когда состязанью наступит конец,

Скажи храбрецу: «Ты — храбрейший храбрец.

Вот яблоко, и означает оно,

Что ты — повелитель мой. Так суждено.

Завидует мир торжеству моему,

Но слава прекрасному миру сему!»

Царь говорил. Толпа невдалеке

Томилась жаждой боевого гнева.

Но вышла дева с яблоком в руке,

И, с яблоком в руке, сказала дева:

— И злой силач коня пускает вскачь

И побеждает с грубостью постыдной.

Что из того? Он — только злой силач,

Душе моей не милый и постылый. —

Так говорила, яблоко держа.

Недоуменье воины терпели:

— К чему твоя склоняется душа,

О, Парваны прелестнейшая пери[168]?

Всяк вопрошал:

— Чего же хочешь ты?

В какой звезде небес твоя услада?

В каменьях непомерной красоты?

Иль в тяжких звёздах серебра и злата?

— Что серебро, что злато для меня?

Все звёзды гаснут! Всё — тщета, всё — бренно.

Хочу неугасимого огня! —

Таинственно ответила царевна.

Только сказала — один за другим

Ринулись храбрые юноши в путь,

Вдаль, за священным огнём дорогим,

Что не затмить, не забыть, не задуть.

Пыль, что взвилась под копытом коня,

В прах обратилась. И годы прошли.

Где ж смельчаки, что искали огня?

Их не видать ни вблизи, ни вдали.

3

— Отец, отец, скажи мне, почему

Те юноши, томимые любовью,

С огнём, оберегаемым ладонью,

Не возвратились к дому моему?

Ужель забыли и умчались прочь?

Где ныне их судьба в седле качает? —

И горестно отец ей отвечает,

И горестно ему внимает дочь:

— Путь храбрецов лежит сквозь кровь и тьму.

Дракон их настигает семиглавый.

И все-таки, овеянные славой,

Они вернутся к дому твоему. —

Проходит год, и спрашивает дочь:

— Отец, отец, где мой летящий всадник,

Что в сновиденьях, медленных и сладких,

Летит ко мне, когда настанет ночь? —

И говорит отец:

— Дитя, дитя!

Легко ль добыть огонь неугасимый?

Кто знает? Вдруг его добытчик сильный

В огне сгорает, до огня дойдя? —

Вновь год прошел. На замок пала тень.

Томится дева в горе и тревоге.

Ни на горе, ни на пустой дороге

Нет всадника. Так угасает день.

— Отец, отец, на свете нет огня!

Ни искорки! Нисколечко! Нимало!

И сердце мое скорбное увяло!

Весь белый свет — лишь темнота одна! —

Тяжки царю дочерние слова.

Седым-седой, поверженный и старый,

Что может он? К его груди усталой

Усталая клонится голова.

4

Всё это было так давно,

Но и тогда летели годы.

Царевна видела в окно

Пустые небеса и горы.

Что было светом — мрак унёс.

Навзрыд заплакала царевна.

Всё минуло. Но бедных слёз

Простая влага уцелела

И стала озером. Оно

Всех приняло в свои глубины.

Ушли на сказочное дно

Минувших дней живые были.

Поныне в озере видны

Сады и замок под водою.

Во славу прежней Парваны

Оно зовется Парваною…

Вы видели, как бодрствует в ночи

Рой мотыльков, печальных и отважных.

Во имя тайн, неведомых, но важных,

Их привлекает слабый свет свечи.

Что им за польза в гибельном огне?

Неужто этой ночью заповедной

Полётом их продолжен подвиг бедный

Тех юношей, что жили в Парване?

Те, храбрые, седлавшие коней,

Блиставшие своей одеждой бранной, —

Лишь мотыльки, что ищут казни странной

И как о благе думают о ней.

Так и горят все те, кто был людьми,

Пока их ждет прекрасная царевна,

Не ведая: смертельно иль целебно

Опасное свечение любви.

1902