XCIII

XCIII

Силы мои вернулись, я снова занялся моими делами. Благодаря моим часам, моим лошадям, моей коляске и достаточно большому количеству моей проданной водки я оказался обладателем семи-восьми сотен пиастров, с которыми возобновил свои спекуляции. Распространился слух, что я выгоняю из зерна водку, мало отличимую от той, что французские дистилляторы выгоняют из своих вин. Два негоцианта прибыли предложить мне продать им все, что я произведу. Мы заключили контракт, очень выгодный для меня, по которому они должны были мне платить наличными или снабжать меня в обмен всем, что мне необходимо.

Фортуна мне улыбалась, я счел своим долгом вернуться в Санбюри, чтобы закупить там все зерно, которое найдется. Я сел в местный дилижанс, который останавливался в Рединге. Мы выехали вечером. Мы должны были проезжать деревню, называемую Трапп, отстоящую на расстоянии двух миль; небо было очень темным. Переезжая через мост, кучер, смертельно пьяный, вывалил нас в канаву, и из нас – десяти пассажиров ни один не вышел оттуда, не будучи более или менее пораненным. Что касается меня, я получил сильную контузию левой руки, вывих лопатки и настолько ушибленный позвоночник, что малейшее движение было для меня невыносимо. Меня перенесли более мертвого чем живого в гостиницу, и только через три недели я смог вернуться в Филадельфию, восстановив свои двигательные возможности. Я готов был вызвать доктора, который пользовал меня в первый раз, когда один из моих друзей пришел в сопровождении доктора Бартона.

Слова слишком слабы, чтобы передать манеру, с которой этот превосходный человек за мной ухаживал. Не удовлетворяясь тем, что он оделял меня приемами своего искусства, он приносил мне книги, чтобы меня развлечь, нанося мне по два-три визита в день и каждый раз оставаясь часами возле моей постели; в три недели я поправился. Увы! К несчастью для человечества, человек, которому я обязан столь быстрым восстановлением, мертв; но память о нем мне будет всегда дорога.