LXXIII

LXXIII

Я провел восхитительные дни в обществе его и нескольких достойных ученых Болоньи и почти забыл мою основную миссию, когда письмо из Лондона, напомнив мне о ней и сообщив о примирении между Банти и Федеричи, извлекло меня из моей летаргии и заставило думать всерьез о Тейлоре. Поскольку в Болонье не было ни одной певицы, достойной упоминания, я задумал податься во Флоренцию. Мной двигало и другое соображение: я хотел посмотреть на этот знаменитый город, которого я совсем не знал. Стоял жестокий холод; я не решился подвергать ему мою жену; я отправился на почту и узнал, что могу немедленно отправиться в путь, если соглашусь взять себе в компанию по путешествию молодую даму, которую представил мне начальник почты. Она была одета просто и элегантно. Мне показалось странным, что молодая женщина соглашается ехать таким образом, тет-а-тет с незнакомцем; я согласился, снедаемый любопытством. Мы отправились в дорогу около четырех часов вечера, сохраняя полное молчание в течение двух часов. Она первая его прервала, сказав мне:

– Мне очень хочется спать.

– Мне тоже.

– Я не могу заснуть.

– И я.

– Поговорим?

– Я с удовольствием, мадам.

– Из какой вы страны, месье?

– Я венецианец, к вашим услугам.

– Я – из Флоренции.

– Прекрасная страна!

– Флоренция и Венеция! Самые прекрасные страны Италии… Я несколько раз была в Венеции… Венеция прекрасна… Но Флоренция!.. Многое нужно, чтобы сравниться с Флоренцией. Знаете ли вы этот город?

– Я его никогда не видел.

– Вы увидите… Вы увидите, какой это рай! Женщины все там ангелы. Нравятся ли вам красивые женщины?

– Настолько, насколько это позволительно мужчине моего возраста и женатому.

– Вы женаты!

= Да, и это та женщина, что вы могли видеть на почте, когда мы садились в коляску.

– Эта юная особа… – это ваша жена!

– Моя жена.

– Извините меня, я приняла ее за вашу дочь… Браво! У вас хороший вкус; но она действительно ваша жена?

– Разве бывают жены, которые действительно, и жены, которые не действительно?

– Ох! Она могла бы быть вашей дамой, а вы – ее сердечным кавалером!

– Моя жена не итальянка, мадам, она родилась в Англии.

– А у англичанок не бывает сердечных кавалеров?

– Нет, мадам, у них так не заведено.

– Я им сочувствую.

– Почему?

– Потому что сердечный кавалер – наилучшее животное в мире.

– Мне кажется, что муж, который это терпит – еще лучшее животное. Мадам замужем?

– Я была; но небо судило иначе! Я более не замужем; смерть уже шесть месяцев как вернула мне свободу.

– Женщина ваших достоинств должна весьма быстро найти себе другого мужа.

– Я! Другого мужа! Это ловушка, в которую попадают только один раз, но которой избегают во второй, если есть хоть капля здравого смысла.

– В таком случае, значит у вас есть сердечный кавалер?

– У меня был один и я очень надеюсь иметь и других; в данный момент у меня его нет, и я предлагаю вам занять это место вплоть до Флоренции.

– Не могу согласиться.

– Я буду вашей дамой, и могу вас заверить, что вы будете довольны.

– У меня нет ни малейшего желания, мадам, исполнять функции этого наилучшего животного, которые вы мне только что расписали.

Мы были на этом месте, когда, по дороге, до нас донесся крик: «Остановитесь! Остановитесь!». Два молодых человека спросили, не найдется ли у нас место для них, до Пиетра-Мала. Я, который испытывал вполне умеренное желание продолжать мой тет-а-тет с этой женщиной, не только ответил согласием, но и попросил кучера взять их, что он и сделал, тут же с ними договорившись. Сцена поменялась. Дама не думала более сделать своим сердечным кавалером мужчину, который разменял пятый десяток; она обратила огонь всех своих батарей в сторону двух молодых людей, которые, будучи в достаточной мере экспертами, не доехали еще до Пиетра-Мала, как их ухаживания достигли цели и настолько продвинулись, что их можно было принять за старых друзей. Мы поужинали вместе, и на следующее утро все трое оказали мне милость дать отъехать одному в моей четырехместной коляске, в которой мне было достаточно места, чтобы пофилософствовать.