О моих домашних
О моих домашних
Мне нравилось, когда мама говорила о Фёдоре: «Я его уважаю. Фёдор – глубоко порядочный человек».
То же говорили и мамины подруги о моей маме, что она никогда не подведёт и не растрезвонит по городу чей-то секрет, если его ей доверили. И все соседи постоянно ходили к маме одалживать деньги.
Особенно запомнился один смешной случай: соседка пришла и стала плакаться, что ей не хватает денег на покупку баяна для сына. Ну, мама и отдала ей всё, что у нас было. Бабушка потом плакала и укоряла её: «Как же ты могла? а как мы теперь до аванса проживём, ты подумала? Ну, радуйся: вон Женька играет на баяне! Считай, это ты ему его купила!»
Нет, наша бабушка не была скрягой, просто она ходила на рынок, и знала, что почём, и сколько надо семье, чтобы выжить от аванса до получки. и от получки до аванса. К тому же, у мамы и бабушки было одно свойство: сами легко давая в долг, они не умели просить. Этим же свойством они наградили и меня. И если в доме нет денег, то лучше перебиться на пресных лепёшках, чем идти и у кого-то одалживаться. Лучше поститься, чем просить. Поэтому соседский баян ещё долго поминался в семье: сначала с огорчением, а потом со смехом…
Мама не умела складывать деньги в чулок, копить, рассчитывать. Были деньги – тратила, или давала в долг.
Много денег уходило на выписку книг и пластинок по почте, на подписные журналы, на роман-газету – - это была самая большая статья семейного расхода. Мама хотела иметь дома хорошую библиотеку. Все в доме запоем читали. И это тоже была одна из нитей основы. Если мать и дочь, и бабушка зачитываются Чеховым и Куприным, и обожают Тургенева и Стендаля, то у них должно быть что-то общее. Не смотря на стычки на бытовом уровне. Скажем так: наша семейная жизнь – как океан: в ней есть глубина, порой непостижимая и даже страшная, как всякая истинная глубина, – а на поверхности постоянно вздымаются буруны волн… Известно ведь, чем больше глубина, тем больше волны. В луже волн не бывает.
А на дне нашего океана постоянно клокотали вулканы…
Да, узор нашей жизни мог временами рассыпаться, точнее – ссыпаться с основы, порой был мрачен до отчаянья, но основа всегда оставалась прочной. А всё потому, что мои домашние были хорошие люди. Хорошие, только сильно побитые войной, с раздёрганной нервной системой и надломленной психикой. Но они не были плохими людьми. Даже когда делали мне больно. Они были больными людьми, не ведающими, что творят…
Наверное (думаю я теперь), всё это было послано мне для того, чтобы я училась пониманию и прощению. Для того, чтобы, ища глубины, училась удерживаться на волнах…