Кукуруза летом

Кукуруза летом

Моё отрочество совпало с кукурузным бумом в стране. Космическим и кукурузным – одновременно. На процветание космоса работали наши родители, а мы, отроки, самоотверженно трудились на кукурузных полях.

В середине весны занятия в школе отменялись. Ура!!!

И каждое утро все средне- и старшеклассники приходили в школу в рабочей одежде. В одной руке – узелок с едой, в другой руке – тяпка. По-другому ещё она называлась сапка. Древнее и при этом нестареющее орудие труда, которым пропалывают сорняки.

За нами приезжали грузовики, причём открытые, без всякой брезентовой крыши. Мы в эти грузовики весело загружались, рассаживались на длинных скамьях и, с песнями, как в лучших советских фильмах, ехали на бескрайние поля соседнего колхоза. Я тоже пела вместе со всеми – под тарахтение грузовика не слышно, что я «гужу».

…Жара занималась с самого утра. Пока доезжали до места трудового подвига, солнце стояло уже высоко… Всё-таки юг Украины!

На краю поля нас ожидал бригадир. Каждому поручался для прополки «рядок» свежепроросшей кукурузы. Упругие ярко-зелёные росточки весело торчали из жирного чернозёма… Иногда росточков было несколько в одной «лунке». Наша задача была – оставить один росток, самый лучший, чтобы ему не мешали жить хилые братья. А самое главное – надо было нещадно выпалывать сорняки. В основном, это были осот и чертополох, которые спешили заглушить всё! Чертополох хотел стать полным хозяином этой чёрной жирной планеты!…

А по ходу прополки надо было оставшийся процветать кукурузный росток старательно окучить, взрыхлить вокруг него – избранника судьбы! – покрывшуюся сухой корочкой почву.

Итак, задач было сразу несколько: прополоть, проредить и окучить. А самое главное – дойти свой рядок до конца и не упасть под этим палящим солнцем… Последняя задача была лично для меня самой трудной. Я очень плохо переносила жару.

…Дойдя рядок до конца, мы тут же разворачивались, занимали новые рядки и шли, махая тяпками, в обратную сторону. Но иногда рядок был длинный-предлинный, казалось – он уходит за горизонт, в жаркую бесконечность, окутанную жёлтым маревом… Но и это не самое трудное. А самое трудное было тогда, когда каждому из нас поручались одновременно два рядка! Два рядка, уходящие в бесконечность… Работа на целый день.

Вокруг – бескрайнее поле без единого деревца или кустика, чтобы спрятаться хоть на минутку от жары. Над головой – раскалённое до белизны небо и обезумевшее солнце, как будто навсегда застывшее в зените… Удивляюсь, как никто из нас не умер на том поле…

Идёшь между своими двумя рядками, машешь тяпкой, на руках очень быстро вспухают мозоли. Наклон влево – тюк, тюк, тюк, тюк вокруг зелёного росточка: прополола, проредила, взрыхлила. Наклон вправо – тюк-тюк-тюк вокруг правого росточка: прополола, проредила, взрыхлила. Шаг вперёд – наклон влево: тюк, тюк, тюк, тюк – прополола, проредила, взрыхлила, наклон вправо: тюк, тюк, тюк, тюк… А росточков этих впереди – ТЫСЯЧИ!…

Солнце печёт, кажется, что в тебе уже накопилось сорок градусов, не меньше! Миллиарды раскалённых атомов, и каждый кричит: ПИТЬ!… ПИТЬ!… Но бочки с водой не видно… Наконец, деревянную бочку с водой притаскивает старенькая лошадка. На облучке сидит молчаливый старик-водовоз. Вода из деревянной, разогретой на солнце, бочки противно-тёплая и пахнет болотом. Но всё равно пью, пью и никак не могу напиться! Такая она желанная, эта вода…

И – опять возвращаемся к своим рядкам. Наклон влево – наклон право, влево – вправо, влево – вправо, влево – вправо, влево – вправо… Поясница разламывается, пот заливает глаза, солнце печёт, опять хочется пить, как будто и не пила… А эта зеленуха – и кукуруза, и чертополох, и осот – всё сливается перед глазами в один сплошной винегрет, уже не разобрать: где сильный росток, а где слабый, что выпалывать, а что оставлять, где царица-кукуруза, а где жилистый сорняк… И – уже ничего не различая, как марионетка: тюк! тюк! тюк! тюк! – по чём попало… Только бы поскорее дойти до конца! Только бы не превратиться в мокрое место. Точнее – в сухую колючку…

Мальчишки наши – настоящие товарищи: если доходили первыми, тут же, не отдыхая, шли навстречу отставшим девочкам.

…А вечером приезжала железная бочка с молоком и телега с ломтями чёрного хлеба и стаканами для молока. Так Родина благодарила нас за наш праведный, бескорыстный труд. По сути – рабский. Но никто об этом не думал тогда. Нам говорили, что наш труд нужен Родине, что колхоз без нашей помощи просто погибнет, и мы по-детски гордились.

Обратно опять ехали с песнями… «Сегодня мы не на параде, а к коммунизму на пути… В коммунистической бригаде с нами Ленин впереди…» И так – каждый день.

У меня такое ощущение, что в начале каждого лета была огромная жаркая кукурузная вечность… Кукуруза подрастала, но и чертополох не дремал! И надо было рубиться с этим колючим настырным растением не на жизнь, а на смерть…

Но никто не жаловался. Никому и в голову не приходило как-то отлынивать от этой кукурузной повинности. Никому гордость не позволила сказать: мне трудно, больше не могу. Или попросту: не хочу. Только одна девочка в классе, Инка, которая всё время хвалилась своим пороком сердца, не ездила с нами на кукурузу.

А все остальные в полном ликовании кричали «УРА!…», когда нам объявляли: «С завтрашнего дня уроки отменяются, едем на кукурузу». Это было таким счастьем – не ходить в школу! Как тут не загорланить вместе со всеми песню, трясясь в пыльном грузовике, с тяпкой на плече?…