1.2 В санитарном поезде
1.2
В санитарном поезде
Назавтра все четверо надоедали коменданту станции, хотелось поскорее уехать. «Полномочным представителем» к военному коменданту выбрали майора Богданова, командовавшего до госпиталя отдельным артдивизионом. Его рослая представительная фигура генеральская осанка, с выражением собственного достоинства на лице, производила, поскольку она была «представительной», впечатление… Само собой, Богданову поручалось ведение всех наших дел. Но всё было безрезультатно.
Только к вечеру Бернштейн обнаружил на путях станции санитарный поезд. Начальник поезда не хотел брать посторонних, так как был приказ на этот счёт, и оговаривался тем, что не знает маршрут дальнейшего следования. Не помогли и наши госпитальные документы.
Но, в конце концов, мы добились своего. Чистый и уютный, тёплый вагон, куда поместили нас, показался нам скучным. Корме нас, четвёрки командиров, в вагоне был какой-то политработник в служебном купе. В таком вагоне хорошо ехать уставшему. Знай себе спи-отсыпайся. Наша же четвёрка до оскомины «наотдыхалась» в госпитале. А впрок, хотя бы на неделю, не выспишься, как и не наешься…
Нашлись карты и пошла игра в «древнюю игру», то есть в подкидного дурака. Игра в подкидного скоро надоела и перешла в азартную, называемую — «очко»! Вначале лениво, по рублику. Рубль в 1942 году уже стоил дё-ёшево.
Вышел из своего купе политработник и прошёл в уборную.
— Четыре шпалы! Полковой комиссар! — прошептал Бернштейн.
На обратном пути полковой комиссар остановился возле играющих и с иронией произнёс:
— В очко изволите играть, товарищи командиры?!
— Да мы от скуки, — живо откликнулся воентехник Бернштейн. — По рублику, товарищ полковой комиссар. Не желаете ли с нами посидеть?
Полковой комиссар не пожелал.
Прошло около часа, игра стала азартнее. Уже играли не по рублики, а по трояку, по пятёрке и более. Вновь открылась дверь купе, и… играющих стало пятеро!
— Ладно, вспомним молодые годы…
Новый партнёр сперва выдерживал характер, а потом стал бить по банку. Куча денег росла, одни выигрывали, другие проигрывали. К двум часам ночи полковой комиссар поставил… часы и проиграл. Я тоже проигрался, даже месячное жалование вперёд…
— Все мы люди-человеки! — изрёк Бернштейн с ехидцей, прекращая игру, и положил в карман трофей-часы. Он был везучий. При своих оставался только техник-лейтенант Шилин, который всё время играл по рублику.
Перед Воронежем Бернштейн выдал мне сто рублей «на мелкие расходы». А полковому комиссару вернул часы и пятьдесят рублей «на трамвай».