Встреча в поезде

Встреча в поезде

В третий раз за пять недель я летел на самолете через Харьков в Винницу. На этот раз я мчался в Германию. Я вздохнул облегченно, когда в Виннице сел в шедший по расписанию поезд в Берлин. Комфортабельно устроившись на удобном диване вагона 1-го класса, я смотрел на проносившийся за окном пестрый осенний пейзаж. Я даже не вспоминал о партизанах. Я был погружен в мысли о предстоящем свидании с женой и дочерью, о четырех беззаботных неделях в родных краях. В Берлине я сразу пересел в поезд, шедший во Франкфурт-на-Майне. Купе уже было занято четырьмя молодыми офицерами-отпускниками, возвращавшимися в Париж через Франкфурт. Это были берлинцы, веселые парни, которые болтали о театре и кино, о своих подругах и друзьях, прогулках и развлечениях. Но ни слова о войне.

Против меня сидел пожилой офицер, подполковник. Как и у меня, на его лице то и дело мелькала улыбка, когда один из лейтенантов рассказывал о каком-нибудь особенно забавном приключении. Несколько раз наши взгляды встречались. Наконец он заговорил со мной:

— Вы едете с востока, господин полковник?

— Да, из Сталинграда, — ответил я тихо, чтобы не нарушить веселье молодых людей.

Видимо, я говорил недостаточно тихо. Разговор молодежи сразу оборвался. Все прислушались и с ожиданием посмотрели на меня. И в Германии слово «Сталинград» приобрело особое значение.

Белокурый лейтенант пехоты заметил:

— Ведь Паулюс выдающийся полководец. Он уже здорово всыпал русским. Наверно, он их последние отряды загонит в Волгу.

— А вы были ли когда-нибудь на Восточном фронте? — спросил я раздраженно.

— Нет, господин полковник, моя часть находится во Франции, — несколько смутившись, ответил он.

В коротких словах я описал им кровопролитные бои в городе на Волге. Приподнятое настроение сменилось растерянностью.

— Я действительно думал, что русским пришел конец. Об этом ведь пишут во всех газетах, кричат во всех кинохрониках и радиопередачах, — как бы извиняясь, сказал лейтенант. Другой добавил:

— Видимо, у нас совершенно ложное представление о боях на Востоке. В Берлине я говорил с одним знакомым, он совершенно так же, как вы, господин полковник, рассказывал о нашем походе на Кавказ и о Сталинграде. Я думал, он привирает, и поэтому не отнесся серьезно к его словам. Теперь я вижу, что он не преувеличивал.

Тема войны положила конец веселой болтовне. Теперь разговор свелся к воспоминаниям о тяжелых боях, о павших товарищах, друзьях и родственниках. Я был недоволен собой, что против моей воли так получилось. Поэтому я сказал:

— Ну хватит, друзья. Вернемся к более приятным темам. В конце концов, ведь и я сейчас еду в отпуск на четыре недели. Разве это не причина для того, чтобы радоваться?

Каждый, правда, старался рассеять мрачные мысли. Но все сникли. Крепко пожав друг другу руки, мы расстались на центральном вокзале во Франкфурте-на-Майне. Оттуда я должен был ехать дальше, в Кронберг в Таунусе. У меня еще было более двух часов в распоряжении. С привокзальной почты я позвонил в офицерский дом отдыха в Фалькенштейне. Приветливый голос ответил, что за мной пришлют машину в Кронберг. После этого телефонного разговора я направился к выходу с вокзала. Я с прошлых времен хорошо знал Франкфурт: и чудесную старую часть города с ратушей, известной под названием «Ремер», с домом, где родился Гете, собором святого Павла, и главную деловую улицу, и университет. Тогда в этой торговой столице жизнь кипела ключом. До поздней ночи сновали взад и вперед и толпились люди на ярко освещенной Кайзерштрассе, на улице Цейль с ее большими магазинами, отелями, ресторанами, кафе и увеселительными заведениями.

Привычная когда-то картина во многом изменилась. Исчезла пестрота людского потока, преобладал серый цвет походных мундиров. Особенно поражало меня множество безногих. Я разглядывал витрину магазина, когда мимо проковылял молодой лейтенант. Видно было; как трудно ему передвигаться. Я заговорил с ним об этом; он ответил, что только сегодня получил свой протез. Франкфурт стал центром протезной промышленности. Вот почему здесь так много инвалидов войны.

«Университет имени Гете», — прочел я на белой эмалевой вывеске. Итак, здесь находился один из университетских факультетов. Мне вспомнились мои университетские годы. Живы ли и работают ли еще профессора, у которых я в двадцатых годах слушал лекции по математике? Шенфлис — он был тогда ректором, — Эпштейн? Прошло двадцать лет. Тогда я понятия не имел о Сталинграде.

Пришло время возвращаться на вокзал. Паровоз уже стоял под парами. Я прошел через несколько вагонов, пока не нашел почти пустое купе 2-го класса. У окна сидел лишь один молодой офицер. К моему удивлению, это был мой знакомый — лейтенант с ампутированной ногой, с которым я незадолго до этого разговаривал на Кайзерштрассе. Скоро я узнал, что он служит в 39-м пехотном полку в Дюссельдорфе. Оказалось даже, что у нас был общий друг в этом полку — лейтенант Фольц, погибший во время похода на Запад.

Разумеется, я спросил, куда направляется мой попутчик.

— В Фалькенштейн, — отвечал он, — я там лечусь. Надо полагать, господин полковник, что вы едете туда же.

— Вы угадали, мой юный друг.

Лейтенант встал и отрекомендовался, я тоже назвал себя.

— Теперь я знаю, господин полковник, кто вы. Вы были преподавателем тактики. Фольц часто о вас рассказывал.

— Надеюсь, ничего плохого.

— Конечно же, нет! Он рассказывал и о вашем сыне Гейнце, который, к несчастью, тоже погиб во Франции. Я его ровесник.

Я молча взглянул на него. Он тотчас же переменил тему разговора.

— Следующая станция — Кронберг, господин полковник. Там мы и выйдем. От вокзала еще час ходу до Фалькенштейна.

— Я заказал через главного врача машину. Поедем вместе.

Шофер ждал меня на перроне. Сунув мой чемодан в багажник, мы отправились в путь. На фоне неба резко выделялись темные контуры гор Таунуса. Золотой диск солнца стоял уже довольно низко над горизонтом. Полной грудью вдыхал я ароматный горный воздух. Воздух родины. Как часто бродил я здесь раньше с веселой компанией, с полным рюкзаком за спиной… Особенно любил я дорогу по гребню гор от Наугейма к Нейвиду на Рейне вдоль Димеса, старых римских пограничных укреплений, сторожевые башни и замки которого еще всюду можно было распознать.