Паулюс как свидетель в Нюрнберге

Паулюс как свидетель в Нюрнберге

18 октября 1945 года в Берлине состоялось организационное заседание Международного военного трибунала для принятия обвинительного акта против главных военных преступников. У нас это явилось поводом для дискуссии. Я испытывал удовлетворение, что ближайшие пособники Гитлера — Геринг, Кейтель, Йодль, Редер, Дениц, Розенберг, Риббентроп и другие — ответят за преступления против мира и человечности, виновниками которых они являлись. «Правда» и «Известия» ежедневно публиковали целые полосы о ходе процесса, печатали сообщения, которые раскрыли так много гнусных подробностей, и я, как немец, иногда чувствовал себя совершенно подавленным. Так вот в чем я участвовал в течение ряда лет и прилагал все свои силы, чтобы поддержать насквозь антигуманные и преступные цели!

Паулюс работал очень напряженно. Я предполагал, что это было связано с процессом, но все же был немало изумлен, услышав по радио, что он выступил в Нюрнберге как свидетель против военных преступников. В те часы, когда он, связанный приказом Гитлера, принимал решение об отчаянном сопротивлении в котле на Волге, он иногда с горечью отзывался о войне вообще. Но теперь, в своих показаниях в Нюрнберге, он нашел в себе силу недвусмысленно осудить войну. Он без обиняков вскрыл предысторию захватнической войны против Советского, которая систематически подготавливалась гитлеровской Германией еще с осени 1940 года. Вот некоторые отрывки из допроса, который вел главный советский обвинитель генерал Руденко:

«ГЕНЕРАЛ РУДЕНКО: Как и при каких обстоятельствах было осуществлено вооруженное нападение на Советский Союз, подготовленное гитлеровским правительством и верховным командованием немецких войск?

ПАУЛЮС: Нападение на Советский Союз состоялось, как я уже говорил, после длительных приготовлений и по строго обдуманному плану. Войска, которые должны были осуществить нападение, сначала были расставлены на соответствующем плацдарме. Только по особому распоряжению они были частично выведены на исходные позиции и затем одновременно выступили по всей линии фронта — от Румынии до Восточной Пруссии. Из этого следует исключить финский театр военных действий…

Был организован очень сложный обманный маневр, который был осуществлен в Норвегии и с французского побережья. Эти операции должны были создать видимость операций, намечаемых против Англии, и тем самым отвлечь внимание России. Однако не только оперативные неожиданности были предусмотрены. Были также предусмотрены все возможности ввести в заблуждение противника. Это означало, что шли на то, что, запрещая производить явную разведку на границе, тем самым допускали возможные потери во имя достижения внезапности нападения. Но это означало также и то, что не существовало опасений, что противник внезапно попытается перейти границу.

Все эти мероприятия говорят о том, что здесь речь идет о преступном нападении…

ГЕНЕРАЛ РУДЕНКО: Кто из подсудимых являлся активным участником в развязывании агрессивной войны против Советского Союза?

ПАУЛЮС: Из числа подсудимых, насколько я их здесь вижу, я хочу здесь назвать следующих важнейших советников Гитлера: Кейтеля, Йодля, Геринга — в качестве главного маршала и главнокомандующего военно-воздушными силами Германии и уполномоченного по вопросам вооружения…».[141]

Я слыхал, что Паулюс провел также несколько дней в Дрездене. Я охотно узнал бы лично от него, как выглядит этот город и другие немецкие города. Но пока я с ним не встречался, поскольку после возвращения в Советский Союз он проживал на новом месте. Зато в это время со мной произошел следующий случай. В марте или апреле 1946 года меня вызвали к коменданту нашего лагеря.

— Как поживает ваша семья, полковник Адам? — спросил он, после того как я сел.

Что должен означать этот вопрос, подумал я, он же знает, что я не имею известий из дому.

— Откуда я могу знать, до сих пор я не получал писем, — ответил я не особенно приветливо.

Улыбаясь, он взял какую-то папку и вынул из нее почтовую открытку.

— Может быть, это вам?

Я быстро схватил ее. Сердце грозило разорваться у меня в груди. Я узнал почерк моей жены. Потом я засмеялся. Открытка была адресована: «Полковнику Адаму, Сталинград».

— Видите, какая находчивая у нас почта, — сказал комендант, — а теперь быстрее напишите домой ваш правильный адрес. Ваши жена и дочь, наверное, с нетерпением ожидают от вас каких-либо признаков жизни. Сердечно поздравляю вас с этой первой вестью.

Он тут же дал мне почтовую карточку вне очереди. Я вышел с ней, сияя от радости. Теперь я знал, что жена и дочь остались живы!