Генерал-майор фон Дреббер пишет из плена

Генерал-майор фон Дреббер пишет из плена

Поздним вечером 25 января мы получили донесение, что 297-я пехотная дивизия капитулировала вместе со своим командиром генерал-майором фон Дреббером. Распад всей армии начался.

26 января утром я сидел с Паулюсом у маленького стола перед подвальным окном, когда вошел посыльный и передал командующему письмо. «Отправитель генерал-майор фон Дреббер», — с удивлением прочитал командующий. Письмо было вскрыто не сразу. На улице, прямо против нашего окна, взорвалась авиабомба. Стекла разлетелись, осколки стекла и металла пронеслись над нашими головами, в помещение ворвались пороховые газы. От воздушной волны вылетела дверь.

Прежде всего я подумал о Паулюсе. Когда дым рассеялся, я увидел на его голове кровь. Однако ничего страшного не случилось.

У меня тоже кожа на голове была содрана в нескольких местах. Вызванный санитар наложил легкие повязки. Нам повезло еще раз.

Наконец Паулюс вскрыл письмо. Он с интересом углубился в его содержание.

— Это почти невероятно, — сказал Паулюс. — Дреббер пишет, что он и его солдаты были хорошо приняты офицерами и солдатами Красной Армии. С ними обращаются корректно. Все мы будто бы жертвы лживой геббельсовской пропаганды. Дреббер призывает прекратить бесполезное сопротивление и капитулировать всей армией.

В этот момент вошел Шмидт. Когда он узнал, что происходит, лицо его омрачилось.

— Никогда, — вопил он, — фон Дреббер не написал бы такое добровольно, его принудили к этому. Мы не капитулируем! Чтобы иметь возможность лучше влиять на дивизии, мы сегодня же до полудня переедем в помещение универмага.

С тех пор, как лопнула надежда на прилет «шторха», на котором он собирался удрать, Шмидт снова стал прежним Шмидтом.

В тот же день поступило донесение, что генерал фон Гартманн убит. Стоя во весь рост на железнодорожной насыпи, он вел огонь по противнику из винтовки. Пуля попала в голову, он был убит наповал. Командиром 71-й пехотной дивизии был назначен полковник Роске.

Еще одна тяжелая весть настигла нас в тот же день, 26 января.

— Генерал Штемпель, командир 371-й пехотной дивизии, покончил с собой, — доложил его адъютант.

Сын генерала, лейтенант, находившийся в его же штабе, учился в дрезденской гимназии в одном классе с моим мальчиком. Отец попрощался с сыном, сказав ему, что решил застрелиться, так как не может пережить позора. Молодой Штемпель с группой единомышленников хотел было добраться вниз по Волге до группы армий «А», но попал в плен.

Таким образом, выбыли из строя все командиры дивизий IV армейского корпуса.

26 января Шмидт случайно узнал, что Зейдлиц предоставил командирам полков и батальонов право капитулировать по своему усмотрению. Рассвирепев, он потребовал, чтобы Паулюс отстранил Зейдлица от командования и подчинил три его дивизии (100-ю, 71-ю и 295-ю пехотные дивизии) генерал-полковнику Гейтцу, командиру VIII армейского корпуса. К несчастью, командующий, захваченный требованием Шмидта врасплох, дал на это свое согласие.

Я был вне себя от того, что Паулюс в такой час решился на столь строгое наказание генерала, который, в принципе, с самого начала правильнее оценивал обстановку, чем командование армии. Потом Паулюс понял, что он слишком поторопился, однако не решился взять назад данное Шмидту согласие.

Генерал-полковник; был в неописуемом состоянии. Как службист, он был совершенно беспомощен в сложившейся ситуации, а главное — не мог собраться с силами, чтобы освободиться от влияния бессовестного Шмидта. Правда, мне казалось, что он как будто понимал, что смалодушничал в решающий момент. Однако это понимание еще больше угнетало его и делало более пассивным. Физические и моральные силы Паулюса были на исходе.