«Сталинградская крепость»

«Сталинградская крепость»

Полковник показал мне несколько радиограмм из ставки Гитлера. По штампам можно было определить, что они поступили непосредственно после возникновения котла. Трудно было поверить тому, что там было написано: отныне 6-я армия именуется «Сталинградской крепостью».

Эльхлепп заметил озадаченное выражение моего лица.

— Что? Вы удивлены? Теперь вы по крайней мере знаете, где вы находитесь. В «Сталинградской крепости».

— Если бы я сам этого не прочел, я заподозрил бы, что вы меня хотели разыграть. «Сталинградская крепость». Что говорят об этой бессмыслице Паулюс, Шмидт и другие генералы?

— То же, что и вы, — бессмыслица. Понятие «крепость» неприменимо даже к территории города. Ведь даже там нет единой сети коммуникаций. Там же нет ни бомбоубежищ, ни долговременных бронированных укреплений, ни подземных ходов, ни заграждений. Развалины домов и подвалы могут лишь служить укрытием от осколков снарядов или от непогоды. Не может быть и речи о создании каких-либо запасов на длительный срок. Впрочем, вы все это знаете по собственному опыту.

— А как обстоит дело на новых участках фронта — западном и южном, Эльхлепп?

— Тут уж наименование «крепость» звучит просто как издевательство. Там нет ни окопов, ни убежищ, одни норы, кое-где выкопанные ночью в совершенно промерзшей и покрытой снегом земле. Снежные ямы. Они служат нашим солдатам боевой позицией и местом отдыха, немного защищают их от пронизывающего степного ветра. Это все. Более сильная атака русских — и наши изголодавшиеся, полузамерзшие и переутомленные солдаты не удержат своих позиций. Все это, — заключил начальник оперативного отдела, — нечто такое, что мне трудно одобрить. Но в конце концов мы ведь солдаты и знаем, что такое приказ.

Уже было поздно. Я пожал Эльхлеппу на прощание руку. По дороге ледяной норд-ост хлестал мне в лицо, проник сквозь одежду. Вдали слышались разрывы снарядов. На шоссе Питомник — Сталинград громыхали машины. В воздухе раздавалось гуденье нескольких «юн-керсов-52» или «хейнкелей-111», доставивших нам, к сожалению, лишь ничтожную долю того, что было необходимо, чтобы жить и сражаться.

В эту мою первую ночь в котле, ночь на 13 декабря, я долго беспокойно ворочался на соломенном тюфяке и поднялся, когда еще было темно. Ординарцы уже готовили скудный завтрак. На этот раз было на ломоть хлеба больше обычного — ведь я привез из Морозовска несколько буханок. Я сидел за столом вместе с генералом Паулюсом. Перед каждым из нас стояла чашка горячего черного кофе. Медленно жевали мы три куска солдатского хлеба, которые нам причитались. Взгляд Паулюса был устремлен на оперативную карту, висевшую на стене.

Линия фронта в месте глубокого прорыва Западнее Дона была обозначена в соответствии с мною сообщенными данными. От Котельникова были проведены три жирные синие стрелы в северном направлении.

— Получены новые известия относительно армии Гота, господин генерал? — спросил я.

— Как мне сообщил Шмидт по телефону, операция протекает в соответствии с планом. Со вчерашнего дня мы имеем коротковолновую связь с группой армий «Дон», так что можем получать более свежую информацию, чем раньше. Но пока я настроен еще не слишком оптимистически. Из вашего вчерашнего доклада видно, что обстановка вне котла серьезнее, чем я думал. Взгляните на карту, 8-й итальянской армии создана угроза и с фланга и с тыла. А для того чтобы обеспечить оборону на широком фронте в месте прорыва, фактически имеются лишь боевые группы. Если противник снова перейдет в наступление, произойдет катастрофа еще большая, чем сейчас.

— Я просто не могу себе представить, господин генерал, каким образом собираются стабилизовать положение на фронте. Имеются ли у нас вообще силы для того, чтобы формировать новые армии? Не запоздают ли все мероприятия Главного командования сухопутных сил? Удержат ли итальянцы свой участок фронта на Дону?

— Если 8-я итальянская армия будет отброшена, то и венгры будут вынуждены оставить свои позиции. Тогда возникнет угроза с тыла даже 2-й германской армии на воронежском фронте. Само по себе положение на участке по реке Чир можно было бы стабилизовать в том случае, если Главное командование сухопутных сил располагает оперативными и стратегическими резервами и уже двинуло их по направлению к угрожаемым участкам. На этот счет я не могу вам сказать ничего определенного. Впрочем, после печального опыта последних трех недель я отношусь скептически к компетентности высшего командования и его решениям.

— Еще один вопрос, если позволите, господин генерал. Эльхлепп показал мне радиограмму Гитлера, согласно которой Гот должен восстановить прежнюю линию фронта. Это означало бы, что мы должны здесь оставаться. При сложившемся вне котла неустойчивом положении такой приказ, на мой взгляд, был бы безумием.

— Приказ действительно таков. И все же мы подготовились к тому, чтобы быть в состоянии пробиваться навстречу Готу. Я надеюсь, что Главное командование сухопутных сил по крайней мере в последнюю минуту поймет, что единственный путь к спасению армии — это мое предложение оставить город и пробиваться на юго-запад.