9.13 В составе 58-й армии. Попытка наступления в конце декабря. Конец года
9.13
В составе 58-й армии. Попытка наступления в конце декабря. Конец года
16 декабря 417-я, 337-я и 89-я стрелковые дивизии перешли в подчинение 58-й армии, которой командовал бывший начальник курса Военной Академии им. М. В. Фрунзе кавалерист генерал-майор Мельник. В тот же день боевым распоряжением № 094/оп штаба 56-й армии нам ставилась новая боевая задача. Боевое распоряжение подписали начальник штаба 56-й армии полковник Покровский, мой предшественник на должности начальника штаба 228-й стрелковой дивизии, и начальник оперативного отдела армии полковник Айвазов.
Из боевого распоряжения стало известно, что на рубеже Терек, отметка 155,4, и высота 390,9 обороняется 111-я немецкая пехотная дивизия, которая сменила 5-ю танковую дивизии СС «Викинг». Стало известно, что части 44-й армии ведут бой на рубеже Давлетин-Стодеревкая, наступая на Моздок, где встречают сильное сопротивление врага.
Наша дивизия должна была сменить в ночь на 18-е декабря части 417-й стрелковой дивизии на участке Предгорная — высота 390,9 и быть готовой к наступлению в направлении Кизляр. Это двумя полками. Третий полк должен был сосредоточиться в Чеченской Балке в резерв командования.
А вот 89-й дивизии, одним полком, прилегавшим к нам, приказывалось овладеть посёлком Советский.
Смену 1369-го и 1372-го стрелковых полков 417-й дивизии мы начали на сутки раньше. Командиры полков Устинов и Гладков ворчали, что не успеют, но к утру вышли на свои места. Был перенесён и КП дивизии на южные скаты высоты 657,1, а НП комдива перенесён на северные скаты высоты 583,6. КП сменили мы не по своей инициативе. Зачем бы нам нужно было бросать обжитое место? Нам приказал перенести КП штаб армии. Они, похоже, верили, что наступление будет иметь успех! Старый КП мы, конечно, без присмотра не оставили.
Перед нашим фронтом оборонялся, по не уточнённым данным, 50-й полк 111-й стрелковой дивизии. Наступление начали в 8.30. 18 декабря. Запасы снарядов и мин в нашей дивизии были весьма скромными и даже не были доведены до минимальной нормы. И это при подготовке наступления! Понятно, что артиллерийская подготовка была очень жиденькой, да и то, в общем, по площади. Сколько-нибудь точных данных о месте вражеских огневых точек не было. Мы же не соприкасались с врагом более недели!
Для проведения наступления 337-й стрелковой дивизии были приданы 2-й дивизион 337-го гаубичного полка, 223-й и 234-й миномётные полки. Но мы их так и не получили! Они на боевые позиции не прибыли! Сколько уже раз нам «давали» средства усиления, но всякий раз их мы и в глаза не видели! Мистика какая-то! Заранее запланированный неуспех наступления? Кого обманывало наше начальство?
Неудивительно, что к исходу дня, наши подразделения продвинулись лишь на 300–600 метров. А если говорить честно, а не так, как вынужден был доносить полковник Дементьев, наши бойцы лишь подошли поближе к переднему краю обороны противника, как раз на эти самые 300–600 метров!
Конечно, командование армии было раздражено и боевым распоряжением отметило, что 417-я и 337-я дивизии, из-за отсутствия разведки и руководства командиров дивизии, задачи дня не выполнили.
Вот так-то! Два миномётных полка и дивизион гаубиц не прислали, а задачу не выполнили, оказывается, из-за отсутствия руководства комдивов!
Полковник Дементьев, никогда не позволявший критиковать начальство, на этот раз на моё ироническое замечание ничего не сказал. Я же выразился так:
— Можно подумать, что они руководили талантливо!
Кроме того, если по правде, ни командование дивизии, ни командиры полков в выполнимость задачи не верили. И хотя все «шумели», суетились, отдавали приказы, но не с теми интонациями, которые почему-то сразу понимаются подчинёнными, как не предельно категоричные.
И ещё, я подосадовал, что генерал Мельник затеял это неперспективное наступление. Можно было бы учесть опыт 9-ой армии, которая не лезла здесь на рожон. Можно было выспросить у генерала Коротеева его мнение, раз уж ты со своим штабом находился в резерве. Потом я рассудил, что и Мельник не виноват, ему было приказано наступать. Собственная инициатива на переход в наступление у нас исключалась. По крайне мере, на это надо было получить «добро» от командующего группой войск.
На следующий день мы должны были продолжать выполнение задачи, начав атаку в 9 часов. Однако задача была изменена. Частично изменена. Мы должны были овладеть опорным пунктом противника в районе высота 390,9 и, к исходу дня, выйти к полевым станам, высоте 168,3 и к Кизляру (Тереку).
Подошла приданная артиллерия и к утру 20-го стала на боевые позиции, но… элемент внезапности был утерян. Противник ожидал атаки. Миномётчики, кроме того, минами были не богаты.
Командир 1131-го полка майор Устинов, когда я ему напомнил, что его полку придано и его поддерживает четыре (четыре!) дивизиона артиллерии и миномётов, заявил:
— Оставьте мне один дивизион, а остальные возьмите себе, я не жадный! С маленьким условием! Пусть у оставшегося будет снарядов столько, чтобы все мои заявки на огонь выполнялись без всяких оговорок, чтобы командир дивизиона никогда не сказал, что у него нет снарядов. Не пойдёт?
Вот так-то же! Пушки без снарядов, это просто металл!
В бою 20-го декабря было применено новшество. Полковую и противотанковую артиллерию приказано было поставить в боевые порядки пехоты для уничтожения огневых точек противника прямой наводкой. Вот только огневых точек не было видно…
Резерв армии, 52-я отдельная танковая бригада в этом наступлении тоже не была использована, танки всё ещё жалели. Так и простояли они у Вознесенской в готовности «развить наступление 337-й стрелковой дивизии».
И второй день не принёс удачи. Причины, которыми командование 337-й оправдывало неудачу: густой туман, в следствии этого не были подавлены артиллерией огневые точки, и фланкирующий огонь вражеских пулемётов с близких расстояний.
Это было правдой. Плохо воевали? На «ура» с немцами воевать нельзя, как бы этого нам не хотелось. Пассивно действовали? Мы за два дня боя, особенно во второй день, потеряли убитыми 476 человек, а раненными — 622 человека! С полной загрузкой работал в эти дни наш медсанбат. Его хирурги, военврач 3-го ранга Эйчис (ведущий хирург), Кривоносов Н. И., Кужелев, Краснопольский, сутками не отходили от хирургических столов, вместе с хирургическими сёстрами Сашей, Валей, Женей (не помню их девичьих фамилий).
На одну треть уменьшилось количество бойцов в наших полках, более половины из тех, кто недавно к нам пришёл!
С утра — снова атаки! Был введён в бой второй эшелон — 1131-й стрелковый полк.
Ещё накануне командиры всех степеней стали… свирепеть! Разносы, упрёки и угрозы армейского начальства «принимались» комдивом и его заместителями, передавались «вниз» по цепочке, от старшего к младшему. Командиры полков «посылались» в батальоны, батальонные командиры — в роты, в передние цепи. Что касается ротных и взводных командиров, те и так всегда находились в цепях стрелков, а часто и впереди них, и личным примером не раз поднимали своих бойцов в атаки.
Но дело от этого не сдвинулось в лучшую сторону. За день снова потеряли убитыми и раненными 263 человека. Был убит командир 3-го батальона в полку Гладкова старший лейтенант Скатков и ранен командир 2-го батальона старший лейтенант Ятковский В. Д.
Наверняка на генерала Мельникова «нажимал» генерал-лейтенант И. И. Масленников и Военный Совет Группы войск. А на того Ставка. Армейское начальство, нажимая на комдивов, возможно, сочувствовала им. Так как куда приятнее «жать» на командиров наступавших дивизий подбросив снарядов и мин побольше, не надеясь на то, что русский солдат штыком и «пулей-дурой» заставить врага бежать. Про «пулю-дуру» хорошо было говорить тогда, когда штык и пуля решали на поле боя успех.
А, собственно говоря, зачем нужно было выбивать-выталкивать врага с его позиций, неся при этом такие большие потери в людях и расходуя последние снаряды и мины, если враг всё равно скоро сам должен был уйти отсюда? Он уже был фактически в окружении, ведь наши войска вышли к Ростову, который находился за много сотен километров в тылу северо-кавказской немецкой группировки?!
Неужели этого не понимали наши большие военачальники? Ведь об этом всё время говорили наши и не только наши военные умы. Не выталкивай из окружения, а окружай и уничтожай!
Враг, нервничал, вёл усиленный огонь, не жалея снарядов и мин. Начал подбрасывать сюда подкрепления, небольшие резервы, переходил небольшими силами в контратаки. Провёл силовую разведку пехотной ротой. Так что и ему было несладко.
Конечно, немцы, на которых мы наступали, тоже несли потери, но намного меньше нас, ведь они были в обороне!
Наконец, поступил приказ перейти к обороне на достигнутом рубеже. И всё же 23-го декабря мы потеряли 163 человека от артминогня противника.
Комдив Дементьев и начарт Дзевульский безотлучно находились все дни на НП и изрядно вымотались. Мне тоже было нелегко, а моим подчинённым и подавно! Днём они находились в батальонах, а ночью делали свои штабные дела.
Капитана Ленкова перед наступлением эвакуировали в госпиталь, заболел желтухой. Проклятые мыши! Его место автоматически досталось капитану, уже капитану, Яштылову Вячеславу Васильевичу. Временно, как мне думалось. Мой ровесник, Яштылов окончил Брянский лесохозяйственный институт, работал на Алтае, вместе со своей женой, сокурсницей. Осенью 1939 года был призван в кадры РККА и направлен командиром взвода курсантов в Омское пехотное училище. Звание «младший лейтенант» получил по окончании курсов военной подготовки в институте. Ну, а в 1941 году был назначен в 228-ю стрелковую дивизию.
На фронте сроке выслуги в званиях были сокращены в десять, примерно, раз. Лейтенанту срок выслуги был сокращён до 3-х месяцев, старшему лейтенанту — до 3-х месяцев, капитану — до 4 месяцев, и так далее. Если офицер награждался орденом или медалью, то срок выслуги сокращался вдвое. То же самое и при ранении. Так что лейтенант запросто мог стать подполковником через год! Если, конечно, его не забывали вовремя представлять к очередному званию и, если, конечно, он занимал соответствующую должность! И, опять же, если, представление на звание не «мариновали» долго в отделах кадров.
Подписывая представление к званию Яштылову, я не сомневался в быстром продвижении представления, которое ни на минуту не задержал его друг, начальник отделения интендант 3-го ранга Каюрин. И, уже через два дня, командарм подписал приказ, а друзья-приятели обмывали «это дело», поздравляя нового капитана.
Что касается знания дела, то оно у него от присвоения знания не поднялось. И в дальнейшем пришлось долго и упорно работать на практике над переходом от подражательства-копирования к умению-знанию. Что, в последствии, и получилось.
Третьим помощником начоперотделения мною был взят, прибывший после излечения в госпитале и прохождения кратких курсов, старший лейтенант Ойфе Самуил Яковлевич. Он имел фронтовой опыт политрука миномётной роты в 230-й стрелковой дивизии.
Ещё один наградной приказ получили в эти дни в 337-й дивизии, теперь уже из 44-й армии (от 17.12.42). Орденом «Красной Звезды» было награждено 7 человек, орденом «Отечественной Войны 2 степени» — 1, медалью «За Отвагу» — 8, «За боевые заслуги» — 18 человек.
Красной Звездой были награждены заместитель командира батальона из полка Лахтаренко лейтенант Данилицын и комвзвода 449-й отдельной роты связи лейтенант Халявин Н. С., орденом «Отечественной Войны 2-й степени» — 22-х летний капитан Иов А. Ф., начальник артиллерии 1131-го стрелкового полка.
Самой большой неприятностью для меня лично было в то время невыполнение приказа штаба армии о захвате пленного. Я получил сердитые советы послать в ночной поиск начальника разведки дивизии майора Платова. Вначале! А потом стали «советовать» самому отправиться с разведчиками.
Эти власть имущие советники не хотели понять той простой истины, что даже начальник дивизионной разведки, являясь хорошим организатором, не всегда мог быть даже посредственным исполнителем в поисковой группе. Он не имел практики! Другое дело, когда этот человек прошёл путь от, хотя бы, командира взвода разведки и до занимаемой теперь должности, сам побывал в поисках. Тем более посылать начальника штаба дивизии. Так, например, директор завода не может владеть всеми специальностями рабочих его завода. Даже если когда-то директор и был, скажем, слесарем или токарем, то за много лет он растерял своё умение и любой средний рабочий его обставит. И посылать начальника штаба дивизии к немцам ловит пленного — глупость! А если он сам в поиске попадёт в плен, чего в жизни не бывает! Какой прекрасный язык для немцев!
Дивизия вела разведку на широком фронте силами четырёх разведгрупп. Командование армии боялось прозевать начало отхода отсюда противника, а отход этот был не за горами. Разведка велась 23, 24, 25-го декабря. Сперва велась крупными группами, а потом маленькими, от каждого батальона, но на широком фронте. За это время 337-я в который раз сменила 526-й полк 89-й стрелковой дивизии. Но пленные захвачены не были.
Новый боевой приказ штаба 58-й армии № 09 от 25.12.42. указывал, что на фронте 9-й и 37-й армии противник отходит, задерживаясь перед фронтом 58-й армии с целью прикрыть эвакуацию районов Моздок и Прохладный. Отмечалось так же, что по показаниям пленных «установлена сплошная эвакуация противника до Ростова». Ну и, конечно, «58-я армия переходит в наступление с задачей уничтожить его арьергардные части и нарушить планомерность его отхода на Моздок и Прохладный».
К великой радости полковника Дементьева, 337-й стрелковой дивизии приказывалось только подготовить отряды преследования и вести усиленную разведку.
Кроме потерь и это наступление ничего не дало. У нас забрали 6-ю штрафную роту, ещё более ослабив наши силы. Личный состав остальных штрафных рот, те, кто уцелел, влился в состав полков, с которыми они воевали. Им засчитали заслуги в боях, простив прегрешения.
Ночью сильно похолодало, и земля подмёрзла, а туман был такой густой, что в пяти метрах не было видно идущего человека.
Наступление наших соседей опять не удалось, так что 28 декабря пришлось принять участие в наступлении и нам. Удивительное постоянство! Ещё бы! Перед 37-й армией враг отходит. 9-я армия перешла к преследованию противника на УРУК, Аргудан, Кахун. Только 58-я армия топчется на месте! Стыд и срам для её командования!
На этот раз нашей задачей было нанести удар одним полком в направлении высоты 221,7, в дальнейшем наступать на совхоз № 14, во взаимодействии с 417-й дивизией.
Ударный полк майора Гладкова, усиленный батареей 120-мм миномётов 1131-го полка, пулемётной ротой пулемётного батальона, сапёрным взводом и дивизионом старшего лейтенанта Андреева, успеха не имел, потеряв 107 человек убитыми и раненными. А 4 бойца попали в плен к немцам при непонятных обстоятельствах.
Люди предельно устали. Офицеры всех степеней измотались, особенно командиры полков. В штабе дивизии давно не устраивали «посиделки». Пожалуй, следует объяснить, что понималось у нас под посиделками, чтобы не создалось превратного представления. Офицеры штаба и управления дивизии собирались в оперативном отделении, где находился и я, в то время, когда подводились итого боевых действия за день, поступали оперативные сводки от частей, штаба артиллерии и штаба тыла, и готовилась итоговая дивизионная оперативная сводка. Обычно вечером же подрабатывались данные для боевого донесения командарму, высылаемого в штаб армии к утру. Подрабатывались, а потом пополнялись к моменту его написания и отправки. В это же время, то есть вечером, все начальники отделений докладывали начальнику штаба дивизии, то есть мне, о том, что ими сделано и что надо будет сделать, получали указания на следующие сутки. В оперативное отделение приходили и те, кто не был непосредственно связан с ведением боевых действий, чтобы ориентироваться в боевой обстановке дивизии, увидеть «перспективу».
Сделав своё дело, люди не расходились Вернее, не все сразу уходили. Засиживались, обмениваясь мнениями с другими, с приятелями, просто общались, завязывая разговор. Можно сказать — разряжались, снимали напряжение. Если хотите, отдыхали, подшучивали друг над другом. Начинался «трёп», как говорили тогда. А начальство, полковник Дементьев, которое тоже, если имело время, не пропускало «посиделки». Кроме того, в шутливой форме, иногда достаточно ядовито, проезжалось по провинившимся. Получался выговор, облекаемый в шутку. И нижестоящие, тоже проезжались по начальству, бывало. Вот это и были наши посиделки!
Хотя илы наши были на пределе, не было мин и снарядов, наступление повторили и 30 декабря. За день не досчитались 78 человек. В полках оставалось активных штыков: в 1127-м полку — 204, в 1129-м полку — 392, в 1131-м полку — всего 71 человек.
На кой чёрт нужны были эти никчёмные непрерывные атаки?
Даже не очень разговорчивый старший лейтенант Ойфе С. Я. Высказал по этому поводу такую мысль:
— Ну и пусть сидят фрицы здесь, если им хочется! Когда их отрежут со стороны Ростова и Новороссийска, сами побегут.
А что мог я ему сказать, если так думали многие? Догадываюсь, что иных читателей уже раздражает то, как автор упорно долбит в одну точку.
— Он, что один такой «разумный», а старшие начальники — недотёпы. Ваше дело было выполнять приказы наилучшим способом, а не противодействовать им. Скажут такие читатели.
Мы и не противодействовали, хотя, может быть, воевали и не лучшим образом. Но, когда мы отражали удары эсэсовцев «Викинга» в начале ноября, мы понимали, что не считаясь ни с чем, при любых потерях, мы должны были отстоять свои рубежи. Должны были ни в коем случае не допустить выхода врага в долину Алхан-Чурт, к нефтяным грозненским промыслам. Это было необходимо и это все понимали. Жаль только, что до сих пор этот подвиг 9-й армии не оценён по достоинству.
Но вот в необходимость, не считаясь ни с чем, наступать с 18-го декабря, повторяя атаки с завидным упрямством, мы не могли понять.
Ну, хорошо, не будем спорить, а дадим слово… Сталину! Для этого я приведу выдержку из книги марсала А. М. Василевского.
«…сошлюсь на телеграмму Сталина, продиктованную им 4 января (1943 года. К. Р.). Генштабу для командующего Закавказским фронтом… Тюленева…
„Первое. Противник отходит с Северного Кавказа, сжигая склады и взрывая дороги. Северная группа Масленникова превращается в резервную группу, имеющую задачу лёгкое преследование (подчёркивание моё, К. Р.) противника. Нам невыгодно выталкивать противника с Северного Кавказа. Нам выгоднее задерживать его с тем, чтобы ударом со стороны Черноморской группы осуществить её окружение. В силу этого центр тяжести операций Закавказского фронта перемещается в район Черноморской группы, что не понимает ни Масленников, ни Петров.
Второе. Немедленно погрузите 3-й стрелковый корпус из района Северной группы и ускоренным темпом двигайте в район Черноморской группы. Масленников может пустить в дело 58-ю армию, которая болтается у него в резерве и которая в обстановке нашего успешного наступления могла бы принести большую пользу. Первая задача Черноморской группы войск выйти на Тихорецкую и помешать таким образом противнику вывезти свою технику на запад… Вторая и главная задача ваша состоит в том, чтобы выделить мощную группу войск из состава Черноморской группы, занять Батайск и Азов, влезть в Ростов с востока и закупорить таким образом северокавказскую группу противника с целью взять её в плен или уничтожить. В этот момент Вам будет помогать левый фланг Южного фронта — Ерёменко, который имеет задачу выйти севернее Ростова“…
Каждому было понятно, что всё это обозначало. Загородить немцам выход с Кавказа и отсечь их соединения, ещё вчера лезшие на юг»…
Стр. 226
Я хочу обратить внимание ваше ещё и на такие слова маршала Василевского:
— Эта телеграмма, как и многие другие документы, позволяет до некоторой степени оценить военную компетентность Верховного Главнокомандующего.
Не знаю, в какой степени это характеризует военную компетентность Сталина, но лейтенанты из штаба 337-й дивизии тоже мыслили неплохо, не говоря уже о старших офицерах. Это «каждому юнкеру было известно», говоря словами героя фильма «Красная площадь». Однако, почему эти указания генералу армии Тюленеву последовали только 4 января 1943 года? С опозданием, по моему разумению, на полмесяца. После того как потеряли столько людей, потратили столько сил и средств, потеряли время.
Это с одной стороны. А с другой стороны, 3-й стрелковый корпус к этому времени уже «поехал» в Черноморскую группу. 337-я стрелковая дивизия, забегая вперёд, тоже поехала туда 1-ого января. И 5-ю воздушно-десантную бригаду 10-го гвардейского корпуса я видел в Туапсе, она выехала раньше нас. Выходит, телеграмма Сталина… А чёрт его знает, что выходит!
337-я в декабре ни единого раза не выполнила наступательную задачу. И её соседи — тоже. Хотя и воевали все не щадя ни сил, ни жизней. И не их вина, что успеха не было. Конечно, враг должен был вот-вот оставить Кавказ, но он не имел приказа на отход и упорно оборонялся, используя выгодность условий местности и те инженерные заграждения и сооружения, которые были сделаны со всей немецкой педантичностью. Чтобы выбить врага с его позиций, необходимо иметь и превосходство в живой силе, и превосходство в огневых средствах и технике, и достаточное количество снарядов. Иметь трёхкратное превосходство на направлении главного удара. Это знает любой военнослужащий!
Так давайте посчитаем-посмотрим силы врага и наши силы. Может быть, арифметика что-нибудь нам скажет. Отчасти, конечно.
Перед фронтом 58-й армии оборонялась 111-я пехотная дивизия. А 58-я армии, это 3 дивизии, то есть по существу это был корпус. Что из себя представляли дивизии 58-й армии? Будем судить по 337-й стрелковой дивизии, в которой имелось 670 активных стрелков, что равняется штатному батальону. Три дивизии — это три батальона. Скажем так, что три усиленных батальона. Следовательно, мы можем считать, что во всей 58-й армии имелось сил на одну стрелковую дивизию. То есть никакого превосходства в силах над противостоящим врагом не было. Это, не говоря уже о том, что снаряды и мины фактически отсутствовали. Вот, что говорит арифметика!
Подходил к концу 1942 год. Об этом как-то не думалось. Каждая свободная минута использовалась производительно, она отдавалась сну! Парадокс, но о том, чтобы поспать хоть бы часок мечтали все, от комдива до рядового бойца.
И вдруг!!!
И вдруг, накануне нового года неожиданно был получен приказ, в котором 337-й стрелковой дивизии приказывалось передать свою полосу обороны 89-й дивизии и следовать к железной дороге в готовности к погрузке в эшелоны! Всё это быстро, без особых формальностей. Нам даже определили количество эшелонов, так что штабу осталось лишь распределить части по эшелонам.
— Вот теперь отоспимся! — высказал общую радость капитан Яштылов.
Командир дивизии полковник Дементьев распределил роли. Полковник Дзевульский с группой офицеров штаба должен был обеспечить погрузку первого эшелона и следовать с ним к месту назначения. Мне было приказано сдать оборону по акту командиру 89-й стрелковой. Остальной состав штаба и управления дивизии во главе с комдивом выезжал вперёд для управления погрузкой.
Куда мы ехали? Мы этого тогда не знали.
Было как-то непривычно и даже жутковато, когда все землянки, обжитые нами за четыре… виноват, за три месяца опустели и остались только связисты армейского узла связи. Да ещё два моих Ивана, Козлов и Карин. Связь с 89-й я держал через армейский узел связи, а связи с полками уже не было.
Потом я получил от командиров полков их приёмо-сдаточные акты, и ждал такой же акт от Василяна.
Ночью, около 24-х часов 31 декабря зазвонил телефон и я услышал:
— Привет, сосед! У телефона Хамов, поздравляю с Новым Годом!
— Привет, сосед! Вот здорово! Если бы не ты, так я бы и не вспомнил об этом, когда-то радостном событии. У меня в голове совсем другое было. Так что, спасибо, и я тебя поздравляю и желаю нам столкнуться, наконец.
— Слушай, Рогов, что ты не хвастаешься, куда уже дошагали твои?
— Как куда? В каком смысле куда? Я не знаю, у меня нет с ними связи.
— Ты не знаешь, куда продвинулись твои полки!?
— Никуда не продвинулись.
— Не может быть, мы уже километров пять отмахали. Немец-то, ушёл!
— Да что ты! Я ничего не знаю. Мы уже сдали оборону Василяну. Только что принесли приёмо-сдаточный акт от него. Часа два как сменились. Да так сменились, что прощаюсь с тобой надолго.
— Вот тебе и раз! Соседи, а ничего друг о друге не знаем.
— Скрытое управление войсками, товарищ 05-ый! — пошутил я.
— Ну так слушай. Пошли мои разведчики пощупать немцев. Ну, пошли и, что за чёрт, стрельбы не слыхать. Запьянствовали фрицы, что ли? Дошли до их траншей, никого! Осмотрели одну, другую землянку. В землянках — никого, но горит свет, на столах эрзац-ёлки, наряженные, даже шнапс есть, а хозяев нет! Быстренько сообщили мне, а я вверх. Только говорю, не уточнено это дело! Знаешь, боязно. А вдруг каверза какая, Но и дальше всё было пусто, мы и подняли полки. Понял?
— Понял. Фрицы рассчитывали скрытно оторваться, пока вы пьянствуете по случаю Нового Года! Прощай, сосед. Мне надо отправляться, время пришло. Может быть встретимся ещё где-то! Не довелось…
Этим и закончились почти трёхмесячные непрерывные бои 337-й стрелковой дивизии за удержание рубежа Моздок-Малгобек. Дивизия внесла весомый вклад в оборону Кавказа, и, совместно с другими соединениями Закавказского фронта, не допустила прорыва противника к Кавказской нефти.
Пошли первые минуты нового 1943 года, я распорядился отключить связь с 58-й армией и мы выехали на станцию Слепцовскую, с мыслью:
— Что год грядущий нам готовит?
Пос. Угловое Приморского края
1965-66, 1973, 1982 гг