3.10 Луганск. Дела штабные и не только
3.10
Луганск. Дела штабные и не только
На станции Ворошиловград (Луганск) эшелоны встретили товарищи, посланные вперёд. Штабу и штабным подразделениям предоставили два больших административных здания на Ново-Светловской улице. Мой прогноз, что штабу отведут клуб КОР, где в прошлом размещался штаб 261-й стрелковой дивизии, не оправдался. Приехали мы утром, и к середине дня успели устроиться на новом месте. И устроиться весьма недурно, в двухэтажной школе, где располагались отделения штаба и штаб артиллерии дивизии, было даже пианино. Правда, список играющих на этом инструменте ограничивался только старшим лейтенантом Мельником и Ритой Уманской, но тем не менее.
Моему коноводу не понравилась отведённая мне на постой квартира, и он обратился ко мне за разрешением поискать другую.
— Квартира, конечно, близко, напротив штаба, вон в том доме, что в окно видно. И ничего так, чистенькая. А всё же вам не подходит. Пусть в ней комиссар Шипулин живёт, он всё же вас постарше.
— Хм! Чем же она тебе не понравилась?
— Хозяева там неподходящие.
— А я слышал от коменданта, что хозяева приветливые.
— А я и не говорю ничего плохого. А только вы придёте на квартиру отдохнуть, а тут вам расскажут, что «что-то у меня поясница отнялась, к дождю должно».
Я рассмеялся. Михаил очень похоже передразнил какую-то собирательную старушку.
— Да разве не всё равно мне. Пришёл, переспал и на работу?
— Всё равно, молодая хозяйка лучше. Старухи, они от старости жадные.
— Ну, если ты их так не любишь, то так и быть, ищи другую квартиру.
— А я уже нашёл. Видите тот дом, что нам отдали? Сзади его есть пристройка, а в ней квартирка на две комнаты и веранда. И лошадей поставить место найдётся. В квартире чисто. Для вас кровать с сеткой. В спальне будете спать, я договорился с хозяйкой.
— Я в спальне, а хозяйка где? — удивился я.
— А хозяйка с дочкой в комнате. У хозяйки дочка Тамара, шесть лет. А хозяйка — Дуся, Дуся Орлова. Да что там, хорошо вам будет. Посмотрите?
— Некогда мне, да и неудобно как-то. Иди, располагайся.
Ближе к вечеру мы с батальонным комиссаром Косьмой Ворсонафьевичем Шипулиным, бывшим комиссаром медсанбата, пошли по местам расположения связистов, разведчиков, химиков и посмотрели, как они устроились. Здание, отведённое для них, было большим, но не полностью отстроенным внутри. Побывали мы и на кухне АХЧ, а затем отправились посмотреть ближайшие улицы. Узнали, что политотдел обосновался рядом с нашим будущим обиталищем, доме № 6. Шипулин предложил, что по нашему теперешнему адресу, Ново-Светловская — 8, наши родные могут давать телеграммы, на полевую почту телеграммы не принимались, вернее, они приходили по почте как простые письма. Зашли и в дом, где по приезде должен был расположиться генерал Замерцев И. Т. Дом был большой, и в нём хозяева отвели генерала отдельную комнату.
— Весело будет комдиву. Четыре невесты в доме, целый выводок, — пошутил Шипулин. — В других домах невест поменьше.
Дело в том, что в городе было много эвакуированных женщин.
Второй день начался с неприятностей. Комиссар дивизии Денисов сделал мне нагоняй за плохое размещение командиров управления.
— Вы заботитесь только о себе, вам безразлично, как устроились командиры штаба и как их будут обслуживать!
— Товарищ старший батальонный комиссар, непонятно, о ком идёт речь? — спросил майор Дмитриев.
— Вам непонятно? Возьмём медпункт. Ему отвели плохое помещение, к тому же далеко. По-вашему, нормально, если заболевшие будут ходить в поисках врача? — Денисов обвёл глазами помещение, это была квартира Дмитриева: — Себя не обидели! Если к вечеру не переведёте медпункт в лучшее помещение поближе к штабу, я прикажу под медпункт занять вашу квартиру!
С этим Денисов, в сопровождении Шипулина, ушёл.
— Он прекрасно знает, что квартирьером был начхим. А всё из-за бабы! — в сердцах воскликнул Алексей. — Для приличия нашёл бы хотя бы один факт «бездушия»!
Придя в штаб дивизии, не обращая внимания на находившихся в помещении командиров, я во всеуслышание приказал коменданту штаба:
— Запомните, впредь врача Анну Ивановну, где бы мы в последующем не располагались, селите рядом с комиссаром дивизии. За это в Изюме вам уже попало, но вывода вы не сделали!
— Товарищ майор, квартирьером был капитан…
— Он мог не знать таких деталей и, поэтому, вы должны были проверить, как удовлетворена Петренко. Самое важное, это расположить медпункт так, чтобы командиры часами не искали его по улицам города. Вот Иванченко, начальника шифровального отделения, того можно загнать подальше… Ясно вам?
Я знал, что комиссару дивизии будет доложено о «нагоняе» коменданту, хотя бы от батальонного комиссара Шипулина, по должности. Но я напрасно «грешил» на своего комиссара. 24 декабря 1967 года К. В. Шипулин, подполковник в отставке, писал мне:
…«В штадив я прибыл 17 марта (1942 года), а 22 апреля мы прибыли в Ворошиловград… 25-ого Денисов вызвал меня по сугубо „служебному“ вопросу. Когда я доложил о своём прибытии, он пригласил меня сесть, и задаёт вопрос, почему у меня(!) санчасть штаба дивизии, его п. п. ж. рыжая врач 3-го ранга, не имеет квартиры. Я скрепя сердце ответил, что прибыл в штаб дивизии не квартирмейстером»…
(Подполковник К. В. Шипулин, участник Гражданской войны, боец ЧОНа, в ознаменования 50-летия Великой Октябрьской революции был награждён орденом «Знак Почёта».)
Новое пополнение стало прибывать в дивизию в начале мая. Я объехал части, чтобы ознакомиться с их расположением и бытом. Ездил я на автомашине, чем сердил своего «оруженосца» Михаила. Тот не мог спокойно переносить пренебрежение к верному другу человека — лошади. Михаил не раз надоедал мне:
— Товарищ майор, наденьте шпоры! У меня есть командирские!
Я отказывался-отнекивался, но однажды Михаил всё же прицепил шпоры к моим сапогам. Через два дня я, зацепившись за что-то шпорой, упал, и с тех пор эти красивые шпоры уже не носил, к неудовольствию не только Михаила, но и наших девушек. С трубкой, которую я начал курить, подражая Алексею Дмитриеву, да ещё в шпорах, я выглядел куда как молодцевато! По крайне мере мне так сказали.
Два полка наших располагались в тех же районах, что и полки 261-й стрелковой дивизии осенью 1941 года. А именно, в райцентре Александровке и помещениях опытного поля, что южнее Александровки, между рекой Лугань и шоссе Ворошиловград — Ворошиловск. Большая часть пополнения состояла из жителей Средней Азии, но в их числе были также лица эвакуированные с учреждениями и предприятиями из Москвы.
В начале мая вернулся генерал И. Т. Замерцев. Я был эти очень доволен. Много мелких, но важных проблем, разрешалось почти само собой. Не говоря уже о тех, которые создавались искусственно. И не зря говорят, что нет такого вопроса, из которого нельзя создать проблему, усложнить самые простые вопросы, подняв их «на принципиальную высоту», обуславливая целым рядом оговорок, предупреждений, напоминаний. Короче говоря, одни руководители умеют всё усложнять, зато другие умеют упрощать решение тех или иных проблем, руководствуясь при этом просто здравым смыслом.
Иван Тереньевич ознакомился с заявками штаба в довольствующие отделы фронта, недолго поговорил со мною, больше — с Дмитриевым. Вечером он снова зашёл ко мне на квартиру, где был и Алексей, и заявил, что завтра, на рассвете, едет в штаб фронта.
— Только что приехал из штаба фронта и опять туда! — удивился я, но промолчал.
Перед уходом комдив, как бы, между прочим, посоветовал:
— Что это вы поселили меня к молодёжи? Переселяйтесь туда. И вам, и им будет приятнее!
Сорок лет, разве это старость? Но молоденьким девушкам, действительно, он уже был «не компания». Тем более, что майор Дмитриев был не против. Его квартирная хозяйка, хотя и закармливала квартиранта варениями и солениями, но слишком явно, при подростке сыне, заигрывала. Зато мне было удобно там, где я жил. Моя хозяйка Дуся, бухгалтер винзавода, была приятной внешности и приветливой. Но особенно она оживлялась, когда ко мне приходил Алексей.
Пополнение приходило скупо, работы было немного, и вечера были свободными. Мы смотрели кино, один раз слушали концерт артистов фронтовой бригады московских театров, а то просто собирались у меня или Алексея Петровича, слушая пение старшего лейтенанта Мельника, судачили о том, о сём. Баловались сохранившимся ещё трофейным шампанским, в «плепорцию». В нашей компании, кроме хозяйки Дуси, часто бывала Рита, по поводу чего я выслушивал от Дуси саркастические замечания. Риту отпрашивал у начальника политотдела Дмитриев. Особенно после того, как Ритин поверенный Щиглик однажды сказал нам, что Рита ему заявила, что терпит, терпит она, да и заведёт себе ухажёра на стороне. А чем она хуже других?
Посмеявшись, мы «умно» порассуждали, попеняли тому, в чей огород брошен камушек, осудили «опекунов», Дмитриева и начальника политотдела дивизии старшего батальонного комиссара Осокина. Всегда помалкивающий Мельник, на этот раз сказал:
— В мире сколько угодно женщин рожают в шестнадцать лет, а Рите — восемнадцать. Почему же мы к ней должны относиться как к несмышлёнышу, ваши слова Алексей Петрович! Почему мы не видим в ней полноправной женщины? Вот она и выражает свой протест, обидно ходить в девочках!
Вот именно.