8.5 Иносказательный разговор с заместителем начальника штаба армии Г. О. Ляскиным. Вывод 89-й стрелковой дивизии в резерв. Приезд комиссии

8.5

Иносказательный разговор с заместителем начальника штаба армии Г. О. Ляскиным. Вывод 89-й стрелковой дивизии в резерв. Приезд комиссии

Шли дни, а я всё никак не мог найти способ передачи донесения о происходящем в дивизии в штаб армии. Как на грех, никто оттуда не приезжал. А на сторону врага перешло уже около двух тысяч человек.

Своим беспокойством я заразил своего комиссара.

И вот, наконец, зазвонил телефон, я взял трубку и слушаю.

— С вами будет говорить заместитель «ноль-пятого» «Марса».

Это был позывной заместителя начальника штаба армии.

— Приветствую вас, давненько мы с вами не виделись. Узнаёте меня?

В телефонной трубке звучал хорошо мне известный низкий и хриплый голос Г. О. Ляскина, бывшего начальника штаба 341-й стрелковой дивизии из 57-й армии.

— Как вы поживаете, давно ли на этой должности?

— Дела идут, противник не донимает, лишь изредка обстреливает наши позиции артогнём.

И вдруг я вспомнил ту роту 341 стрелковой дивизии, которая обеспечивала стык с 225-й дивизией под Беззаботовкой и оказалась у врага:

— Наши воюют очень хорошо! Помните вашу левофланговую роту у Беззаботовки? Ту, которая прикрывала стык с 255-й?

— М-м… Помню!

— У нас воюют лучше, и не одна рота! Крепко воюют!

— Да? Кгм… — прокашлялся полковник Ляскин, — так и доложить командующему?

— Так и доложите!

— Хорошо. Так и доложу.

На этот раз связь не прервалась.

Под впечатлением разговора с полковником Ляскиным я находился весь день и чего-то ждал.

На следующий день, примерно в 10 часов утра, в 89-ю неожиданно нагрянула оперативная группа из отдела контрразведки «Смерш» Северной Группы Войск, в количестве до сорока человек.

В тот же день, это было 3 октября, оперативный дежурный доложил мне, что с Терского хребта спускается колонна пехоты. Чуть позднее ко мне в землянку вошёл подполковник и заявил:

— Прибыл принять от вас оборонительный участок. — И, заметив неподдельное моё удивление: — Есть боевое распоряжение № 02/ов штаба армии. К вам оно ещё не дошло.

Боевое распоряжение было подписано в 11.30. 3.10. Я взял документ.

«Командующий армией приказал:

1. Командиру 417 сд в ночь на 4.10.42 сменить части 89 сд на фронте иск Бено-Юрт, Терек, отм.208.0.

2. Командиру 89 сд в ночь с 3 на 4.10.42. сдать полосу обороны 417 сд и выйти в район Маковшин, Дурихи, Горский, где поступить в резерв командующего Северной Группы Войск ЗКФ…

3…………

Замначштаба 9 армии полковник Ляскин».

— Смотри-ка, как быстро провернул Ляскин, — подумал я. Но, как оказалось, о переходе военнослужащих 89-й дивизии на сторону противника в Группе Войск стало известно «окольным» путём, через зафронтовую агентуру. Немцы даже успели сформировать у себя армянский батальон и поставить его на позиции против нашей дивизии. Так что и Ляскин позвонил мне не просто так.

Вот тебе и «код номер два»!

— Что у вас случилась? — спросил подполковник, заместитель командира 417-й стрелковой дивизии. — Нас только что вывели на доукомплектование, а тут этот приказ. Мы не успели получить ни одного человека.

К утру 89-я дивизия была сменена. В посёлке нефтяников Гора-Горская, штаб занял школу 1 ступени, стоявшую на самой высокой точке хребта Терский. Ниже школы проходила шоссейная гравийная дорога, а ещё ниже стоял дом барачного типа, где поселились мы с Даниловым и заместитель комдива полковник Казарян. В этом же доме жил начальник тыла бригады Неверова.

Вокруг посёлка и в самом посёлке стояли нефтяные вышки, а также, соединённые трубами, баки для нефти. К нашему дому был подведён газ, и мы с Козловым с интересом наблюдали, как горит газ в открытых горелках для освещения.

— Везёт этим чеченам! Тут, на Кавказе, и так тепло. Не то, что у нас в Сибири. А им ещё и газ! — позавидовал Козлов.

На следующий день, к вечеру, к штабу дивизии стали подъезжать, одна за другой, легковые автомашины различных марок. Легковые автомашины сопровождали пограничники на грузовиках.

— Товарищ майор! — обратился ко мне прибежавший писарь. — Вас вызывают в штаб. Там начальство приехало! Кажется сам Лазарь Моисеевич Каганович!

К нашему с Даниловым приходу весь руководящий состав дивизии уже стоял на веранде перед входом в школу. А командир дивизии и комиссар, вместе с приезжими, находились в помещении школы.

Вскоре подполковник Саркисян приказал всем войти. Я постарался войти одним из последних и сел подальше в углу.

Большая комната, у которой длина почти вдвое больше ширины, имела одну дверь в левом углу длинной стены. На противоположной стороне, у трёх окон, стоял артельный стол. К нему был приставлен другой стол, поменьше. Вместе они составляли букву «Т».

Л. М. Каганович, уполномоченный Государственного Комитета Обороны и Член Военного Совета фронта, сидел на председательском месте и рассматривал вошедших. Справа от Кагановича, одетый в чёрную кожанку, сидел генерал-лейтенант И. И. Масленников. Масленников смотрел в бумаги, лежавшие на столе.

Вдоль длинного стола сидели: секретарь ЦК КП(б) Азербайджана Багиров, секретари ЦК КП(б) Грузии и Армении. Все они являлись Членами Военного Совета Закавказского фронта.

В разных местах сидели два генерала и несколько старших офицеров, незнакомых мне.

Руководил совещанием Л. М. Каганович.

— Нас интересует только существо дела, причины массового перехода личного состава 89-й дивизии к немцам. Говорите коротко. Командир дивизии, начинайте. — сказал Член Политбюро ВКП(б) Каганович.

Комдив подполковник Саркисян начал бессвязно говорить «об армянском народе» и его заслугах. О том, что он, Саркисян, не хотел позора для своего народа, про кукурузник и прочее.

Комиссар дивизии и начальник политотдела также оправдывались, ссылаясь на то, что они не могли поверить в случившиеся, сперва должны были уточнить, и прочее в том же духе.

Начальник артиллерии полковник Данилиян сделал вид, что ему ничего не было известно, потому что в артиллерийском полку перебежчиков не было.

Заместитель командира дивизии подполковник Казарян также не сказал ничего вразумительного, похоже было, что он хотел остаться в стороне. По правде говоря, я не ожидал от него, кадрового военного, что он станет «темнить».

— Ну, товарищи Члены Военного Совета, последнему дадим слово начальнику штаба дивизии? — обратился к секретарям республик Каганович.

Секретарь ЦК КП(б) Армении поспешно возразил:

— Я полагаю, что вопрос ясен и незачем терять время. Майор Рогов, за короткое время пребывания в дивизии, не в курсе событий.

Я удивился, что секретарь ЦК КП(б) Армении знает мою фамилию. И мне, как всегда, не хватило выдержки, и я не вытерпел:

— Почему не знаю? Я знаю и могу доложить.

— Конечно, надо выслушать майора. Кстати, он единственный русский из выступающих, — поддержал меня Багиров.

Багиров заметно подражал Сталину в манере говорить, а так же жестам Сталина.

— Пусть говорит, — согласился секретарь ЦК КП(б) Грузии.

— Говорите, Рогов! — разрешил Коганович.

Командующий Северной Группы Войск генерал-лейтенант Масленников за всё время не произнёс ни слова. То ли боялся Кагановича, то ли подчёркивал своё подчинённое положение в отношении такого лица, каким был Коганович, члена Политбюро ЦК ВКП(б) и соратника Сталина.

— Командование дивизии знало о переходе военнослужащих на сторону врага. По крайне мере, с того времени, когда был заколот командир батареи 45 мм пушек 400-го полка, а личный состав батареи исчез. Потери мною указывались в ежедневных оперативных сводках, но оперсводки не шли дальше дивизионного пункта сбора донесений. Копии сводок у меня.

Я подошёл к столу и положил сводки перед Кагановичем.

— Я пытался доложить об этом в штаб армии по телефону, но каждый раз связь «рвалась». Только позавчера мне, наконец, удалось в иносказательной форме доложить о ЧП заместителю начальника штаба армии полковнику Ляскину. А ведь когда перешли к врагу большая часть рот батальона, занимавшего оборону по Тереку, образовалась пустота, которой враг не воспользовался, видимо, случайно. А могло быть иначе…

Подполковник Саркисян бросал на меня сердитые взгляды, не оправдал я его надежд.

— Знаешь, дорогой, ты теперь совсем наш. Мы будем тебя называть не Рогов, а Рогоян! — говорил совсем недавно мне комдив в присутствии штабных работников.

После моего выступления, Каганович сказал-спросил:

— Я думаю, на этом закончим?

Все утвердительно кивнули. Поднялся генерал-лейтенант Масленников:

— Подполковник Саркисян, вы освобождены от должности командира дивизии и поедите со мною. Старший батальонный комиссар Айрепетян и начальник политотдела понижаются в звании и должности и отзываются в распоряжение политуправления. Командовать дивизией временно будет подполковник Казарян. Можете быть свободны, товарищи. Всё.

Все встали и начали выходить. Л. М. Каганович, дойдя до двери, вдруг повернулся и подошёл ко мне:

— Мы надеемся на вас, товарищ Рогов!

После это пожал мне руку. Я стоял и растерянно улыбался.

Вслед за Кагановичем, пожал мне руку и генерал Масленников, сказав:

— Не забывайте, Рогов, что вы в дивизии один.

Что он этим хотел сказать?

Следовавший за Кагановичем генерал-майор, его адъютант, похоже, стал задавать мне вопросы и записывать ответы. Имя? Отчество? С какого года в армии? Военное образование? Партийность? Давно ли на фронте? И тому подобное… И всё это на ходу.

Начальство уехало. А я пожалел Саркисяна. Он был неплохим человеком, и «не заедался», вообще-то. При нём я почувствовал свою силу, как начальник штаба дивизии, Почему? Он не подавлял меня своим авторитетом. Да, жаль человека.