5.4 Отступление. 228-я стрелковая дивизия

5.4

Отступление. 228-я стрелковая дивизия

15 или 16 июля, точно не помню, 228-я стрелковая дивизия получила приказ, как, впрочем, и весь фронт, начать отход на юг, в направлении Красный Сулин — Шахты. По «идее» войска должны были использовать ночи, чтобы обеспечить скрытность и безопасность себя от ударов авиации противника. Рубежи суточных отходов назначались в сорок и более километров. Это требовало большого напряжения сил.

Как на грех, в первый же переход разразилась сильная гроза и дороги размокли. В результате на первый рубеж отхода части дивизии опоздали. А коли опоздали, то на дневной отдых времени оставалось поменьше. А тут ещё приказ, который требовал, чтобы на промежуточных рубежах части закапывались в землю, готовили рубежи для отпора врагу, если он попытается атаковать. Тут уже было или не до отдыха, или не до копания окопов. Через несколько дней стало и не до того, и не до другого, стали уставать, опаздывать и разбредаться, стремясь обезопасить себя от участившихся налётов авиации противника. Появились отстающие. Нет, появились, это не то слово, в подразделениях стали недосчитываться людей, более слабые отставали.

За мной была закреплена автомашина ГАЗ-АА с шофером Кариным Иваном. Чтобы преодолеть 40 километров мне требовалось не более полутора часа. А вот пехота преодолевала это же расстояние за 10–12 часов, за переход по жаре до нельзя изматываясь и обессиливая. Затем начинала копать! Зато немцы не тратили на это ни капельки сил, подъедут свеженькие, издали постреляют, подразнят, можно сказать. И невольно у красноармейцев возникает мысль, о том, а почему это немец на автомашинах, а мы? Почему немцы только «дразнились»? А не было им смысла нас подгонять.

Со мной ездил мой гость подполковник Лукьяненко, ординарец Козлов и, конечно, комиссар штаба Герасимов. С Герасимовым я намаялся, тот почти всё время был пьяным! Я удивлялся, вот остановимся в поле в дали от населённых пунктов на 10–15 минут, а только что проспавшийся Герасимов, снова пьян. Потом я нашёл под сеном в кузове машины канистру коньяка. Где Герасимов раздобыл коньяк, осталось неизвестным. Я вылил коньяк, сгоряча, и Герасимов долго дулся на меня и всё допытывался, а неужели мне не жалко было вылить коньяк, целых 15 литров? И штабники такое моё решение не одобрили. И были правы, в общем.

— А если ты пьяным заснёшь где-то под копной, а мы уедем? Кого спросит «Смерш»: почему оставили комиссара штаба на территории врага? — ответил я.

Где-то юго-западнее Лихой 228-я стрелковая дивизия вышла к железной дороге и далее шла вблизи неё. После прошедшего ливня дороги, конечно, высохли, стояла жара. Но к железной дороге мы шли по грязи. Шли и мы с Лукьяненко. Автомашина иногда использовалась для срочных медицинских надобностей. И хозяйственных надобностей тоже, ничего не поделаешь, автотранспорта не хватало.

У железной дороги слилось несколько потоков отходящих войск, и подразделения смешались с соседями.

Это произошло на небольшом разъезде. Вернее вблизи него, где разместился полевой интендантский склад «на грунте», так что его содержимое было видно всем. Здесь находились тысячи комплектов обмундирования и сапог, в том числе сотни пар хромовых. Немцы шли за нами по пятам и были в 5–6 километрах, а начальник склада не имел указаний, что делать с имуществом. Те бойцы, которые имели порванное обмундирование с разбитые сапоги, не могли пройти мимо такого добра, и просили начальника склада выдать им новое.

— Товарищи, не могу я так просто раздавать государственное имущество. Оно на моей ответственности! Может быть подан автотранспорт.

— Какой автотранспорт? — кричали красноармейцы. — Немцы рядом, а вы… как собака на сене. Или хотите, чтобы фашистам досталось?

Я вмешался:

— Раздавайте, товарищ интендант 2-го ранга!

— А вы кто такой?

Я назвался.

— Ну ладно, — решился интендант, — была, не была! Берите, кто что хочет. А вас, товарищи майор и подполковник, прошу подписать акт. Хорошо бы и печать поставить.

— Ладно, будет и печать, — пообещал я.

Однако немцы не заставили себя ждать, и почти всё имущество пришлось сжечь.

К железнодорожной станции Зверево штаб 228-й дивизии подъехал по хорошо укатанной подсохшей дороге, когда на станции уже раздавались взрывы. Военные железнодорожники подрывали стрелки и другие объекты. Пристанционный посёлок и окружающая степь были пустынными. Наши войска шли здесь несколько восточнее, спрямляя путь. Ещё через сутки мы, через Черенково и шахтёрский город Красный Сулин, переместились к станции Горной.