НАРОДЫ ПРИАМУРЬЯ

НАРОДЫ ПРИАМУРЬЯ

Большой интерес для меня представляли рассказы Башилова о народах, с которыми он хорошо познакомился за свою долгую жизнь. Для меня самого подробное личное знакомство с ними было невозможно, так как эти племена жили в тайге мелкими разобщенными группами. Но там, где я с ними соприкоснулся, полностью подтвердилось все, что я слышал тогда от Башилова.

Башилов делил племена Северо-Восточной Сибири на «оленьи» и «собачьи». К первой группе относились чукчи, камчадалы, колоши и алеуты. По его мнению, все это были племена индейской крови. Чукчи и камчадалы насчитывают еще по нескольку тысяч, а колоши и алеуты — лишь по нескольку сотен. За исключением алеутов, эти народы, помимо охоты и рыболовства, занимаются оленеводством. В большинстве они кочевники, живут в ярангах — подобии юрт из звериных шкур. Хотя многие из них носят на шее крестик, они все равно остались шаманистами и сохранили свои давние языческие обычаи. Так, например, стариков и недужных, как и уродливых младенцев, убивали, соблюдая при этом определенные религиозные обряды. Российской администрации эти племена в силу своей воинственности доставляли больше сложностей, чем все прочие. К «оленьим» народам относились и тунгусы, народ финской крови, язык у них якобы родствен финскому, как и язык остяков.

Дальше на юг в горах и лесах Амура и его притоков живут различные орочонские племена, до сих пор как будто бы насчитывающие около 3 000 человек. Охотники-орочоны держат немного оленей и используют их как верховых животных, а не как тягло. Более того, олени для них скорее молочный, нежели мясной скот. В одежде они отличаются от других племен тем, что носят исключительно меха и кожу, тогда как прибрежные кочевники нередко используют рыбью кожу и птичьи шкурки. Если эти последние искусно владеют иглой и украшают одежду и ковры звериными и растительными орнаментами из цветного меха, то орочоны знают лишь самые простые краски и узоры, составляя их из пестрых лоскутков.

По случаю поездки через Сибирь чукчи и прочие индейские народы прислали престолонаследнику огромный бесценный ковер из оленьих шкур. На нем были изображены сцены из их жизни, скомпонованные из разных меховых лоскутков, сшитых по обыкновению звериными жилами. Жилы эти сперва жуют, чтобы размягчить, а потом прядут из них тонкие нити. Оказалось, правда, что выполняли эту работу главным образом прокаженные, число которых среди этих народов весьма велико. Поэтому ковер показали цесаревичу только издалека, а затем тщательно запаковали и отправили в Петербург для основательной дезинфекции.

Зато орочоны великие искусники в резьбе по дереву и умеют украсить деревянные предметы обихода замечательной росписью земляными и растительными красками.

«Собачьи» народы обитают в низовьях Амура и Уссури. Занимаются они преимущественно рыболовством и охотой и знают одно-единственное домашнее животное — собаку. Живут они не в ярангах, а в примитивных деревянных хижинах, стены которых для защиты от холода обмазывают снаружи и изнутри глиной; крышу кроют большими кусками коры, также промазывая глиной. Небольшое отверстие, затянутое рыбьим пузырем, служит окошком, а еще одно — дымоходом. В хижине есть очаг из камней, скрепленных обожженной глиной. В этих жилищах царит ужасная грязь, и европеец вряд ли рискнет искать в них приюта.

К таким «собачьим» народам относятся гольды, которых насчитывалось тогда около 300–400 человек. В близком родстве с гольдами состоят манси и тазы, уже смешавшиеся с маньчжурами и китайцами. Их жилища больше размером и лучше и отапливаются снаружи, как китайские фанзы. По периметру жилого помещения проходит тепловод, так называемый кан — примитивная труба из камней и глины, на которой можно сидеть и спать. Язык у этих племен тоже смешался с китайским и маньчжурским.

Ездовые собаки используются только зимой, а летом ведут весьма плачевную жизнь: их держат в специальных ямах, вырытых неподалеку от жилья. Охотничьи же собаки, лайки, и вожак упряжки всегда живут вместе со своим потомством подле хозяина, и тот заботится о них не меньше, чем о родных детях. Лишь этих собак, собственно, и можно считать домашними животными, тогда как прочие ездовые собаки остаются совершенно дикими и постоянно сидят на привязи.

«Собачьи» народы почитают тигра и медведя как богов. Если кто-нибудь из них угодит в когти этих хищников, родичам не дозволено стараться о его спасении, ибо отнять у божества добычу — значит накликать беду.

Для рыбной ловли гольды делают примитивные лодки: плетут каркас из ивовых прутьев и покрывают его берестой: такая лодка настолько легка, что в охотничьих походах один человек без труда способен нести ее на плечах. Европейцу в такой лодке сидеть невозможно, он может только лежать; гольд же сидит в ней уверенно и правит с такою ловкостью, что порой даже умудряется подцепить веслом рыбину и забросить в лодку. Но беда, если гольд упадет в воду! Как ни странно, почти никто из этих рыбаков плавать не умеет. Случись гольду очутиться в реке, ему конец, ибо никто не протянет спасительную руку, он во власти речного бога, который выбрал его для себя.

По наблюдениям Башилова, в некоторых отношениях гольды живут как звери, и дети у них якобы рождаются на свет только весной. Как самочка животного ищет уединения, чтобы произвести на свет детеныша, так и гольдская женщина должна уединиться, чувствуя, что пришло время. Тогда ей отводят укромную хижину, где она, обеспеченная провизией, но в полном одиночестве дает жизнь ребенку. Потом она еще некоторое время, опять-таки в одиночестве, проводит с новорожденным, и несколько недель кряду ей строго запрещено даже наступать на тень мужа.

Пока к гольдам не занесли водку и европейские болезни, они были честным народом, не ведали ни лжи, ни воровства; теперь они пришли в упадок и вымирают.