«Снимаюсь в отпуске»

«Снимаюсь в отпуске»

Эйзенштейновский директор выделил нам комнату на студии Горького, там мы и стали проводить актерские пробы. Пробовали и актеров, и неактеров — журналистов, вторых режиссеров, всех вперемешку. Актерам на главную роль ассистентка Ася Купцова давно разослала сценарии. На остальные роли утвердили знакомых нам студентов-вгиковцев: Леонида Куравлева, Станислава Любшина, Нину Головину. Это были их первые съемки в кино.

А вот актера на центральную роль у нас все не было. И вдруг — бывает же такое! — звонит и приезжает к нам Олег Борисов из Ленинградского БДТ.

Мы посылали ему сценарий, но безо всякой надежды — актер известнейший, просто даже знаменитый.

— Ребята, — говорит Олег, — сценарий я прочел. Мне он нравится. Давайте сделаем нашу «Плату за страх». — И он весело посмотрел на нас.

А мы в радостном шоке. Странно это как-то-то никого нет, а то Олег Борисов сидит перед нами собственной персоной!

— Что же вы молчите? Только мое условие такое: снимаюсь в свой отпуск, июль — август, и ни дня больше.

Опять пауза. И тут Андрей по-деловому так встает, подходит к окну, открывает… За окном бушует майская весна, птицы поют, с запада идет и громыхает гроза.

Борисов говорит:

— Какой чудесный вид, ах-ах! — Выдержал еще паузу. — Ну что, будем работать? Или будем лирикой заниматься? — И подмигнул мне.

Андрей повернулся к нам, и, честное слово, мы еще не видели у него такого счастливого лица. Это было везение. Вот он, его герой, — не утонченный и романтический, а многослойный, хитроватый, совсем не красавец, но в полной мере наделенный обаянием Олег Борисов. Таким он и сыграл у нас главную роль.

…В 1970 году мне посчастливилось еще раз поработать с Олегом Ивановичем на картине «Кража». Он снимался у меня на точно таких же ультимативных условиях: июль — август, и ни дня больше!

А еще через много лет, после смерти Андрея, я встретился с Борисовым на «Мосфильме». Он остановил меня в коридоре: «Саня, постой!» Мы помолчали, как над могилой.

— Я много помню — об Андрее, о тебе, о нашем фильме.

— Скажи, Олег, та наша картина была не хуже ленфильмовской?

— Лучше, потому что крепче и проще. Без пирожного и крема…

Летом 1958 года мы занимались съемками и к осени в монтажной студии им. Горького начали монтировать картину. Параллельно шли важнейшие события моей жизни…

Я отвез Марину в роддом в состоянии паники, знакомой всем «первородящим» отцам. Я-то, конечно, казался себе образцом выдержки, но потерял в тот день две пары новеньких перчаток и наделал еще кучу необъяснимых нелепостей, чем сильно позабавил мою тещу. От страха или от радости купил бутылку водки и отправился к Андрею. Много в ту ночь было выпито и переговорено…

Рано утром я пробрался к телефону, набрал номер роддома и назвал фамилию жены. Женский голос с интонацией автомата ответил: «Мальчик, вес 3400, длина 54 см, состояние удовлетворительное». Трубку повесили. Я вернулся в комнату, бесшумно прикрыл дверь. Теща лежала с закрытыми глазами, я на цыпочках пошел мимо нее в свою комнату, но услышал тихий вопрос в спину: «Говори, Змей Горыныч! Я давно не сплю». Я пересказал ей все цифры и спросил, хороши ли они. «Не суетись, — сказала Мария Ивановна. — Покупай яблоки и поезжай к Марине». Стальной характер! Хотя, наверное, ночь не спала.

Когда я вернулся из роддома, Мария Ивановна сообщила: звонил Андрей, он уехал в монтажную и просит меня не торопиться, заниматься «свиванием гнезда».

Через несколько дней я вернулся в монтажную. Андрей монтировал сцену под названием «Спичка». Сцена была придумана им прямо во время съемок. Только что сгрузив снаряды, бронетранспортер тронулся в обратный путь. Капитан (О. Борисов) сидел справа от водителя (С. Любшин). Капитан, закуривая, чиркнул спичкой, и бронетранспортер неожиданно съехал с дороги и резко остановился, зависнув над кюветом. Дальше монтируется немая сцена.

— Что за черт! — капитан удивленно смотрит на водителя, ведь он всего лишь чиркнул спичкой, а у того мокрый лоб, остановившийся от смертельного ужаса взгляд. Капитан в недоумении. Зато зритель понимает, что у водителя нервный срыв после проделанной опасной работы.

Когда сегодня смотришь этот эпизод, отчетливо видишь правильный замысел, но сцена смонтирована из слишком коротких, зарезанных, как мы говорим, кадров. Позже мы бы так не сделали, не остановили бы актерское дыхание, пульс человеческого состояния. Но тогда мы следовали моде: монтировали коротко, не эмоционально, а логично. И тем не менее в сцене ощущался несомненный интерес Тарковского к поведению человека в неординарной, стрессовой ситуации. Этот интерес присутствовал и в других сценах. Вот бронетранспортер со смертельным грузом медленно ползет по дороге, а навстречу ему автобус, наполненный детьми. Как автобус мог прорваться через оцепление, объяснять некогда, главное — эпизод создает большое напряжение. Мы старались держать это напряжение всеми средствами, а кончали сцену рекламным плакатом на дороге: «Путешествие на автомобиле — лучший вид отдыха». Я предложил эту деталь, слегка опасаясь, не банальна ли она, но Андрей предложение одобрил, добавив, что «банальность» зависит от контекста.

Мы назвали наш фильм «Сегодня увольнения не будет» и закончили его в самом конце 1958 года. Картина получила известность — сначала, конечно, во вгиковском масштабе. Потом, начиная с мая 1959 года, фильм лет десять подряд показывался на телевизионном экране, обычно к Дню Победы. Затем фильм пропал. После смерти Андрея стали искать копию, и выяснилось, что на телевидении ее сожгли во время ликвидации залежей в архивах. Слава богу, негатив сохранился в «Госфильмофонде» в Белых Столбах. Несколько лет назад Музей кино показал наш фильм в ретроспективе лучших дипломных работ ВГИКа.