Глава 10. В отпуске

Глава 10. В отпуске

На следующий день Кречмер сообщил экипажу:

— Мы становимся в ремонт. Думаю, мы пробудем на базе не меньше месяца. Это значит, что всех вас ждет трехнедельный отпуск. — Люди взволнованно зашумели. — Вы можете отправиться домой или провести по крайней мере часть этого времени в лагере отдыха в Кибероне. Желающие отдохнуть в горах могут присоединиться ко мне. Я собираюсь покататься на лыжах в Крюмхебеле, это в Силезии. Если хотите, можете взять с собой жен. Я договорюсь, чтобы ваше совместное проживание в отеле оплачивалось по специальному низкому тарифу. Те, кто хочет уехать, сообщите ваши имена Касселю. Он устроит все так, чтобы вы могли отправиться в путь завтра.

Дёниц пригласил Кречмера на ужин. Отведав предложенного ему угощения, командир «U-99», всегда ценивший хорошую еду и вино, решил больше никогда и ничего не есть в штабе. Адмирал решил, что его береговой персонал должен питаться так же, как и гражданское население Германии. Для офицера подводной лодки, привыкшего к совершенно другой пище, меню показалось слишком скудным.

Когда перешли к кофе, Дёниц сказал:

— Я обещал, что, если Баргстен и Эльф примут под командование свои лодки, ты сможешь сам выбрать себе помощника. Время пришло. Кого ты предпочтешь? Вот список офицеров. Выбирай.

И флаг-адъютант Дёница протянул Кречмеру лист бумаги.

— Пусть это будет лейтенант фон Кнебель-Дебериц. Дёниц с улыбкой обернулся к адъютанту:

— Ну? Что я говорил? — Затем он, явно довольный собственной проницательностью, обратился к Кречмеру: — Я и не сомневался, что ты выберешь его, поэтому заранее послал ему сообщение. Он скоро прибудет и присмотрит за всем, пока ты будешь в отпуске. Я же помню, вы когда-то вместе служили. Думаю, вы и теперь найдете общий язык.

Кречмер знал, что офицер, которого он выбрал, вполне надежен. К тому же в тот момент его больше интересовал собственный отпуск.

— Сколько я могу отсутствовать?

— Полагаю, как и все твои люди, три недели. Кстати, я завтра еду на машине в Колонь. Почему бы тебе не присоединиться? А уже оттуда отправишься домой. Со мной едет только один офицер, так что в машине будет полно места.

На следующее утро зеленая штабная машина выехала из Лориента в Париж. Рядом с водителем восседал адмирал Дёниц, а на заднем сиденье расположились Кречмер и лейтенант-коммандер Лют. (Имя этого человека стало известно в период, получивший название второго «счастливого времени», то есть когда в войну вступила Америка и восточное побережье США стало излюбленным местом охоты немецких подводных лодок. Он был убит уже после падения Германии в 1945 году. Будучи начальником военно-морского училища, он возвращался ночью на базу и был остановлен часовым. Из-за путаницы в паролях часовой застрелил его.) Во время поездки Дёниц в очередной раз попытался уговорить Кречмера отказаться от командования лодкой и либо перейти на службу в штаб, либо стать инструктором в школе, где обучались будущие подводники. Кречмер, как обычно, отказался. Он не стремился оказаться в безопасности и всю оставшуюся жизнь почивать на лаврах.

Более того, его очень беспокоила мысль, что когда-нибудь это действительно может произойти, причем его согласия никто и не спросит.

Всего лишь один год отделял капитана «U-99», признанного аса подводной войны, от молодого и нетерпимого лейтенанта, принявшего под командование лодку «U-23». Но за этот год произошло слишком многое. На плечи неопытного юноши лег непосильный груз, а он выдержал и не сломался. Правда, это наложило отпечаток и на внешность, и на характер молодого человека. Его лицо обветрилось, его прорезали четкие линии ранних морщин. Волосы стали заметно тоньше и на лбу уже начали редеть. Вульгарная юношеская самоуверенность сменилась спокойной уверенностью в своих силах, которая приходит только со знаниями, с опытом. Но внутренне Кречмер был всегда напряжен, не позволял себе расслабляться, чтобы всецело соответствовать своей славе лучшего командира. Не делал он послаблений для себя и на берегу.

Его философия войны была несложной. В море он пребывал в мире с самим собой. Ему нравилось, что опасность может подстерегать его везде, скрытая предрассветной дымкой или клочком тумана. А на берегу он не мог даже представить своего места среди штабных денди. Тем более, что ему были чужды все без исключения виды интриг. В то же время у штабных офицеров, не знакомых с морем, зато до тонкостей изучивших бумажную работу, имелось достаточно времени, чтобы поднатореть в закулисных играх. Среди них он никогда бы не смог стать своим.

Во время боя Кречмер никогда не думал о том, что, по существу, является мощной разрушительной силой. Он всегда помогал людям с потопленных им кораблей, так как это соответствовало его понятиям о чести и долге. В свою очередь он ожидал, что, если придет его время, враг поможет и ему. Если бы он позволил себе предаться более глубоким размышлениям, то, вероятнее всего, не смог бы выдержать постоянного напряжения, в котором ежечасно и ежеминутно находится командир подводной лодки. Когда «U-99» шла по темным водам Атлантики к месту очередной атаки, у Кречмера не было времени задумываться о судьбах врагов и даже о судьбе своего экипажа. А после боя неимоверная физическая усталость, граничащая с полным изнеможением, создавала вокруг его мозга защитный экран, чтобы дать ему то, без чего он больше не мог обходиться, — спокойный сон. Такова была жизнь Кречмера, именно такую роль он избрал для себя в войне. И вот снова неприятное напоминание о том, что все может коренным образом измениться. Тем более, что Дёниц выдвинул очередной аргумент в затянувшемся споре.

— Ты постоянно находишься в море, с самого начала войны. И между прочим, ты — единственный из моих капитанов, который ни дня не работал на берегу. Думаю, ты обязан все еще раз обдумать и после отпуска доложить в Киле о переходе на новую должность.

— Это приказ?

— Ты сам знаешь, что нет. Но если ты будешь продолжать упорствовать, то, в конце концов, получишь приказ. Человек не может делать то, чему ты, похоже, посвятил свою жизнь, без отдыха. Хотя бы ради безопасности своего экипажа. Не забывай, что усталый капитан в море — это серьезная опасность.

Кречмер вздохнул и уставился в окно. Постоянное напоминание о необходимости сойти на берег очень угнетало его, причем именно в то время, когда ему, как никогда, хотелось радоваться жизни.

— Между прочим, — весьма, по его мнению, кстати вспомнил он, — Прин тоже постоянно в море, с самого начала войны.

— Знаю, — раздраженно фыркнул Дёниц, — значит, вас двое, и вы оба одинаково упрямы.

Кречмер отдавал себе отчет, что Дёниц от него не отстанет. В конце отпуска он снова возобновит попытки уговорить его остаться на берегу и сдать «U-99» другому командиру. Кречмер, неизменно холодный и безжалостный в бою, даже подумать без паники не мог о том дне, когда ему придется расстаться со своими людьми и с лодкой.

В Париже Дёниц покинул двух капитанов, предоставив им возможность развлекаться самостоятельно. Он только предупредил, что они должны явиться на следующее утро в штаб, чтобы продолжить поездку в Колонь, откуда Кречмер отправится уже один в родную Силезию. Два офицера всю ночь ходили по барам и клубам, не отказываясь от коньяка и изумительного французского вина. Спать им почти не пришлось. Поэтому, когда машина снова тронулась в путь, Кречмер робко поинтересовался у прекрасно отдохнувшего и расположенного поболтать Дёница:

— Не возражаете, если мы с Лютом немного вздремнем?

Не дожидаясь ответа, оба офицера синхронно уронили изрядно потяжелевшие головы на спинку сиденья и позволили глазам закрыться. Проснулись они уже на подъезде к Колони. Дёниц, которого весьма позабавила мысль, что его лучшие офицеры оказались гуляками, весело простился с Кречмером на железнодорожном вокзале.

Крюмхебель показался экипажу «U-99», который почти в полном составе присоединился к Кречмеру в отеле, настоящим раем. С помощью Дёница удалось решить вопрос об оплате проживания в отеле моряков штабом флота. Для жен и подруг установленный тариф был достаточно низким. После удушливой атмосферы лодки кристально чистый, морозный горный воздух пьянил и кружил головы. Потребовалось совсем немного времени, чтобы на серо-зеленые лица моряков вернулся румянец, а воспаленные глаза приобрели свой нормальный цвет и теперь искрились здоровьем и хорошим настроением. После недельного отдыха, во время которого Кречмер совершал каждое утро и каждый вечер долгие лыжные прогулки, к нему прибыл посетитель. Это оказался издатель из Берлина. Не теряя времени на рассказ о своем блестящем положении и связях в самых высоких сферах, он приступил к делу. Он желал, чтобы Кречмер срочно написал книгу о своих подвигах. Не больше и не меньше. Капитан «U-99» вежливо выслушал визитера и немедленно отказался. Незваный гость надменно улыбнулся.

— Конечно, я все понимаю. Вы, настоящие боевые офицеры, не жалуете известность, да и реклама вам не нужна, — сказал издатель с обезоруживающей, как он считал, откровенностью. — Но это поможет вашей карьере, коммандер, подумайте об этом. У меня есть влиятельные знакомые, они знают о моих планах и ожидают вашего согласия. Им не понравится, если вы откажетесь.

— И тем не менее мой ответ будет тот же — нет. Жаль, что вам пришлось проделать такое длительное путешествие напрасно, но, прошу меня извинить, меня ждут. Мы договорились совершить очередное восхождение на гору. Кстати, судя по вашему виду, вам такая прогулка тоже не помешает. Не хотите присоединиться?

Крайне раздраженный намеком на свою тучность, издатель сбросил маску дружелюбия, под которой оказалась злобная, мерзкая рожа.

— Коммандер, я вам советую сделать то, что от вас все так ждут. Вы обязаны написать эту книгу, которая будет способствовать росту популярности подводного флота. Молодые люди станут выстраиваться в очередь, чтобы попасть туда на службу. Я бы не хотел вернуться в Берлин и доложить, что вы не желаете помочь своей стране в этом вопросе.

— Помочь моей стране? — взорвался Кречмер. — О чем, черт возьми, вы говорите!

Усилием воли он все-таки сумел сдержаться и следующую фразу произнес вполне спокойным тоном:

— Тем не менее я не изменю своего решения. Издатель презрительно ухмыльнулся:

— Любопытно, что заставляет вас думать, что вы лучше Прина, который уже написал книгу, и Рихтхофена, сделавшего то же самое после окончания прошлой войны?

— Я так не думаю, но тем не менее не намерен следовать их примеру. И дам свое согласие только в том случае, если получу приказ от своего командира — адмирала Дёница.

Издатель понял намек и удалился, пообещав, что очень скоро вернется. Через два дня Кречмер получил телеграмму, подписанную Дёницем, предписывающую ему сделать то, что требует издатель. Озадаченный, но вынужденный подчиниться приказу, который был совершенно не в стиле Дёница, Кречмер позвонил в Берлин и проинформировал издателя о своем согласии. Еще спустя два дня оттуда прибыл специальный человек, чтобы расспросить Кречмера и записать его ответы. Процедура оказалась достаточно длительной, и Кассель, неофициальный офицер по связям с общественностью лодки «U-99», за это время успел, сидя в соседней комнате, написать несколько статей о боевых походах для немецких газет, а также подготовить сценарий для радиопередачи.

Кречмер постарался максимально усложнить работу приехавшего писателя. Он излагал только самые скупые и отрывочные факты, поскольку надеялся, вернувшись в Лориент, переубедить Дёница и прервать эту работу. Кречмер ни минуты не сомневался, что получится очередная пропагандистская книжонка. Он представлял, что почувствуют его товарищи офицеры, которые пережили все то же, что и он, просто им не сопутствовала удача, дарованная ему подковами-талисманами.

После завершения отпуска в конце января 1941 года Кречмер вернулся в Лориент и первым делом поспешил к Дёницу. Адмирал внимательно выслушал его эмоциональную речь, после чего спокойно сказал:

— Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Какой издатель? Какая книга?

Кречмер онемел.

— Но я же получил от вас телеграмму! — воскликнул он, выйдя из ступора.

Дёниц вызвал дежурного офицера и приказал разыскать документы. Вскоре в бумагах было обнаружено адресованное Дёницу письмо от издателя, на полях которого рукой адмирала было написано: «Да». Дёниц припомнил, что видел эту бумагу и действительно написал на ней «да», имея в виду свое согласие с отказом Кречмера использовать свое имя в пропагандистских целях. Убирая документы со стола адмирала, дежурный офицер взял этот документ и, неправильно истолковав резолюцию, послал Кречмеру телеграмму от имени Дёница. Приказ был немедленно отменен, и Кречмер получил заверения, что он ни при каких обстоятельствах не обязан давать свое имя книге или каким бы то ни было другим образом содействовать пропагандистской кампании. Кречмер был вполне удовлетворен и считал, что ему удалось восстановить справедливость. (Следует отметить, что за несколько месяцев до этого Прин согласился написать пропагандистскую книгу о своей блистательной карьере. Главное место в ней было уделено описанию потопления «Королевского дуба». Кречмер отнесся к ней резко отрицательно.)

Один из штабистов Дёница в мирной жизни был скульптором. Адмирал поручил ему изготовить бюст Кречмера и установить его в офицерской столовой. Кречмеру пришлось набраться терпения и в течение недели каждый день по несколько часов позировать этой творческой натуре. К счастью, бюст был небольшим и для его завершения потребовалось всего лишь две недели. Дёниц сам явился на «открытие памятника», не отказали себе в этом удовольствии и Прин с Шепке. Взглянув на бюст, адмирал сразу же повернулся к сопровождающим его адъютантам и приказал:

— Унесите это. Я не знаю этого человека. Кречмер с некоторым разочарованием согласился, что произведение искусства получилось весьма далеким от совершенства, и с добродушной улыбкой выслушал насмешки, которыми его наградили друзья-соперники, только что вернувшиеся из очередного боевого похода. Прин решил, что самое время переименовать «молчаливого Отто» в «Отто бессмертного», поскольку его черты теперь увековечены в камне. А Шепке напомнил, что самое время уладить кое-какие дела.

Кречмер уже достиг рубежа в 250 ООО тонн. Он стал первым командиром-подводником, которому это удалось. А значит, имел право требовать свое шампанское.

На следующий день Кречмер пригласил к себе Кнебель-Деберица и поручил ему организовать церемонию вручения подарка армейскому командованию. Дело в том, что не так давно ему были официально от армии вручены ноты музыкальной композиции, исполняемой военным оркестром, которая называлась «Марш Кречмера». Теперь Кречмер решил сделать ответный жест. Он приказал покрасить спасательный круг с танкера-«призрака» «Конч» и торжественно вручить его армейскому командованию. Церемония получилась довольно-таки впечатляющей. На нее явились штабные офицеры, экипажи подводных лодок и представители армии. Кречмер, отлично выглядевший в парадной форме, официально передал армейскому командованию спасательный круг. Представители немецкой радиовещательной компании потребовали разрешения записать церемонию, на что последовал решительный отказ Кречмера. Кроме того, он отказался и от интервью, на которых настаивали военные корреспонденты, получившие разрешение присутствовать на церемонии, чтобы потом написать о ней. Однако парни с радио оказались на редкость упорными и победили. При содействии Касселя матрос, стоявший позади Кречмера, получил микрофон, вмонтированный в наручные часы. Таким образом удалось записать каждое слово, произнесенное его командиром.

17 февраля Дёниц вызвал Кречмера к себе.

— Я хочу, чтобы ты еще раз обдумал мое предложение остаться на какое-то время на берегу. «U-99» выйдет в море через три дня. У меня еще есть время назначить другого командира.

— Я уже решил.

— Хорошо. Насколько я понимаю, Петерсон будет исполнять обязанности младшего лейтенанта. Завтра прибудут два курсанта. Возьмешь их в море на несколько недель.

В то утро четыре курсанта выехали из Киля, имея назначения на различные корабли в Лориенте. Но во время пересадки в Гамбурге один из них, высокий светловолосый восемнадцатилетний юноша по имени Фолькмар Кёниг, чрезвычайно гордый тем, что ему предстояла служба на подводном флоте, разминулся со своими товарищами и опоздал на поезд. В результате он прибыл в Лориент на сутки позже. Выслушав в штабе несколько весьма нелестных слов в свой адрес, он узнал, что назначен на лодку «U-47», которой командовал Прин. Но «U-47» уже ушла в море, и Кёнигу было приказано явиться на «U-99». Он встретил Кречмера на причале, поприветствовал командира и доложил о своем прибытии. Кречмер окинул юношу внимательным взглядом и поинтересовался:

— Что, по твоему мнению, тебе известно о подводных лодках?

Такая встреча привела молодого курсанта в замешательство. Но он неоднократно слышал, что Кречмер, хотя и является приверженцем строжайшей дисциплины, разумный и справедливый человек и что попасть в его команду считается большой удачей.

— Я знаю только то, чему можно научиться в училище, сэр.

— Что ж, думаю, в первом рейсе ты начнешь учить нас, как следует воевать, — вздохнул Кречмер, — но я быстро выбью эту дурь из твоей головы.

С этими словами Кречмер ушел, оставив Кёнига в полном недоумении.

На борту «U-99» юношу встретил старший матрос Рабан, который первым делом спросил:

— Ты видел капитана?

— Да. Не могу сказать, что он мне обрадовался.

— Забудь. Просто ему не до тебя.

В тот же день Кёнига послали в штаб изучить расположение в Северной Атлантике остальных подводных лодок, вышедших в море ранее. Дежурный офицер показал ему большую карту с маленькими булавками на ленточках, которые представляли собой подлодки. Кёниг в изумлении разинул рот. Он ожидал увидеть карту, сплошь утыканную булавками. Карту-то он действительно увидел, но вот булавок из нее торчало ровно четыре штуки.

— Неужели это все лодки, которые сейчас в Атлантике? — спросил Кёниг дежурного офицера. — А где же остальные?

— Не говори глупости, — флегматично ответствовал штабист. — Какие еще остальные? У нас почти никогда не бывает в этом районе больше кораблей.

Так Кёниг лишился одной из своих главных иллюзий.

19 ноября, после окончания тренировок, Прин уходил в поход. «U-47» должна была выйти в море рано утром. Прин появился на причале в аккуратном кожаном плаще. Играл оркестр, повсюду толпились солдаты и матросы с других лодок, пришедшие проводить «U-47». Молодая девушка преподнесла капитану букет камелий. Он вытащил один цветок и галантно протянул ей, а другой продел в петлицу. Командиры других лодок пришли пожелать Прину удачи. Среди них был и Кречмер.

— Эй, малыш, — Кречмер назвал Прина старым, полузабытым прозвищем, — через пару дней я последую за тобой. Не забудь подготовить мне хорошенький конвой.

— Обязательно, — рассмеялся Прин, — предоставь это дело папочке, и он непременно что-нибудь разнюхает.

— Удачи тебе, — сказал Кречмер, крепко пожимая товарищу руку, — и хорошей охоты.

— Спасибо, Отто. Знаешь, у меня странное предчувствие относительно этого похода. Мне кажется, он для всех нас будет очень много значить. Увидимся!

В тот вечер Кречмер пригласил нескольких офицеров на прощальную вечеринку в небольшой, уютный ресторанчик в Понт-Авен, неподалеку от Лориента. Когда подали кофе и бренди, Кречмер закурил свою неизменную сигару и с улыбкой обратился к Баргстену и Эльфу. Он сказал, что больше не является их командиром, так как они в самом ближайшем будущем получат собственные лодки, и предложил им воспользоваться моментом и откровенно высказать все, что они думают о его методах командования. Это будет, по мнению Кречмера, неплохим уроком для новых офицеров.

Баргстен фыркнул, Эльф сдавленно хихикнул. За ресторанным столиком можно без труда обсуждать что угодно. В тот момент они были слишком далеко от постоянного напряжения боевых походов, от ужаса бомбежек, когда воздух в лодке насыщен страхом, а тошнота спазмами подкатывает к горлу. Все эти чувства отлично знакомы людям, видевшим войну не только в кино. Баргстен и Эльф больше не являлись членами команды, то есть душой «U-99». Но какая-то частичка этой души останется в них навсегда, до самой смерти. Офицеры задумались. В конце концов, Баргстен заговорил:

— Знаете, как-то ничего не приходит в голову. Я только вспоминаю нашу атаку на «Инвершеннон» во время второго похода. Вы тогда мне очень чувствительно съездили по шее.

Кречмер выглядел искренне удивленным.

— Ударил? Я? Не может быть!

— Думаю, вы этого даже не осознали. Вы полностью сосредоточились на выполнении маневра, выводя лодку на атакующую позицию. А я стоял на дороге и разглядывал в бинокль совсем другую цель. Эльф потом сказал, что вы меня дважды окликнули, но я не слышал. Тогда вы довольно-таки сильным ударом просто отшвырнули меня. Думаю, вы настолько были поглощены атакой, что не осознавали, что делаете. Поэтому я не в обиде. Вот единственная жалоба, которую я могу изложить.

Кречмер повернулся к Кнебель-Деберицу:

— Ты слышишь, чего от меня можно ожидать? Лучше попроси перевести тебя на другую лодку, пока еще есть время.

Из-за множества незначительных задержек в море вышли в полдень 22 ноября. Непревзойденному асу устроили пышные и торжественные проводы. Ничего подобного Кречмер не мог припомнить. Пока Кречмер прощался с присутствующими, на причале играл оркестр. Затем музыканты погрузились на выделенный специально для этой цели маленький речной пароходик и сопровождали «U-99» до выхода из бухты. Пока лодка шла по узкому каналу, моряки еще долго слышали постепенно затихающие звуки «Марша Кречмера».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.