4. ШОУ НАЧИНАЕТСЯ С ХАОСА

4. ШОУ НАЧИНАЕТСЯ С ХАОСА

Худо-бедно, но мы подготовились к шоу, которое носило название Международного авиационно-космического салона и было организовано Обществом британских аэрокосмических компаний. Впрочем, тогда мы называли всё это выставкой, поскольку вошедшее ныне и у нас в моду словечко «шоу» связывалось тогда в нашем сознании с чем-то очень лёгким. Больше всего на эту роль подходила эстрада или даже стриптиз…

Потом мы поняли, что это нормальное обиходное слово, которым именуют любое значительное представление с широкой зрительской аудиторией, и сами стали интенсивно его внедрять где надо и не надо. Но на заре нашего проникновения на Запад слово «шоу» вызывало определённую аллергию как у партийно-государственного руководства, так и у нас.

Это было благодатное время мечтаний. К власти пришло новое молодое поколение руководителей, сменивших дряхлеющее Политбюро. И нам казалось, что на этой волне новые политические лидеры по-современному будут управлять страной и наконец двинут нашу застоявшуюся махину вперёд по более динамичному курсу. Но, к сожалению, уже первые пространные речи Горбачёва вызывали некоторое непонимание. Хотя его свободная манера держаться — даже при некотором косноязычии — импонировала большей части населения. Но постепенно его многословность и загрузка нашего сознания пустыми проповедями начали приводить в уныние. Затем последовало разочарование. Особенно у представителей военно-промышленного комплекса, составлявшего у нас, чего греха таить, 85 процентов всей промышленности и ориентированной на него науки. Они уже тогда поняли, куда ведут нас забываемые ныне перестройки и ускорения.

Дальше — больше. Мы не видели твёрдости во внешней политике. Ведь даже «старческое» Политбюро постоянно заявляло миру о себе как о мощной силе. И нашу державу называли великой не за огромную территорию, а за могущественный военно-промышленный потенциал. Смешно было видеть, как рейтинг Горбачёва по мере его падения у собственного народа неуклонно рос на Западе. Всё это напоминало шоу, когда давались какие-то определённые демократические свободы, небольшие экономические послабления, но коренной перестройки экономики, о которой мы мечтали и которая наметилась было с приходом Андропова, мы не видели. Вместо этого чувствовались всё более хаотичные изменения в экономике и политике. Сильное, отлаженное государство становилось всё более слабым и бестолковым, что не могло не вызвать в наших душах ничего, кроме горечи. Когда я вспоминаю это время, на память неизменно приходит забавный и в то же время горький эпизод, связанный с моим посещением Генерального штаба. Накануне очередной загранкомандировки мы приехали в Управление внешних сношений. Надо сказать, что Генштаб в моём сознании всегда ассоциировался с неприступной цитаделью, символизирующей мощь всей нашей военной махины. Это была святая святых. И если даже какие-то институты власти могли пошатнуться, допускал я, то Генштаб был непоколебим и воспринимался как верх стабильности.

Я впервые оказался в его стенах. Всё было как в хорошем храме — монументализм, тяжеловесная архитектура всей своей массивностью давили на человека. И точно так же, как в церкви, ты ощущал себя малой песчинкой и видел, насколько велик Храм, олицетворяющий деяния Всевышнего, земные деяния Спустившегося с Небес. И когда мы входили в эту махину, открывая огромнейшие дубовые двери с полуметровыми бронзовыми ручками, меня охватил трепет уважения.

Но вот мы сели за обширный дубовый стол и начали беседу… Вдруг моё внимание (профессиональная привычка оглядываться вокруг) привлекла картина, поразившая меня до глубины души. Я увидел, как, не таясь, четыре мышки пробежали почти по центру просторного кабинета. Всё! Заместитель начальника Управления что-то говорил, делился впечатлениями, давал нам, наверное, нужные советы… Но мне уже ничего не лезло в голову. Я вспомнил ленивого кота, позёвывающего на коврике в коридоре этого храма военной мысли. А ведь я был уверен, что в учреждении такого уровня всё должно происходить по уставу: ни пылинки, ни соринки, не говоря уж о грызунах. И никаких отклонений в сторону штатского уюта и домашней символики!

Когда я увидел в коридоре кота, меня это неприятно кольнуло. Но когда я увидел ещё и мышей, пробегающих по кабинету!.. Думаю, его хозяин их тоже видел, но, ни одним мускулом не дрогнув, продолжил свою речь. Более того, он уловил мой взгляд и ответным взглядом как бы сказал:

— Ну что же вы, Валерий Евгеньевич! Это сущие пустяки по сравнению с масштабами вопроса, из-за которого вы пришли сюда. Так что не отвлекайтесь!

Я вдруг почувствовал, что в этом здании, где мыши спокойно бегают днём по кабинету одного из начальников среднего уровня, а кот ничего не делает, начались уже совершенно другие, необратимые процессы, настали другие времена и нравы.

Я понял: наше государственное здание не такое уже мощное, как кажется, если не сказать больше. То есть с внешней стороны оно выглядит ещё капитально, а внутри уже одна труха. Обычно я задаю много вопросов, но здесь уже никого не слушал и думал о другом. О том, что разваливается страна, и в этой, последней, быть может, её цитадели уже нет ни порядка, ни былой мощи — одна только видимость.