I. Зарождение добровольческой армии

I. Зарождение добровольческой армии

Зародившаяся на тихом Дону в его стольном городе Новочеркасске в конце ноября 1917 года, по мысли генерала Алексеева, военная организация существовала нелегально, скромно, негласно почти около месяца.

27 декабря организация эта стала именоваться добровольческой армией и рядом деклараций заявила о своих задачах и целях.

К этому времени в ее списках числилось около 4.000 человек, а в боевых рядах вряд ли была половина этого числа. В начале января штаб и ее руководители вынуждены были по многим причинам переехать в гор. Ростов. Донское правительство, подыгрываясь под настроение разлагающихся казаков, настаивало на переезде в Ростов, считая это за терпимое пока явление, но дальнейшее пребывание этой организации в Новочеркасске не признавалось возможным. С душевной грустью вынужден был согласиться на это и атаман войска Донского, генерал Каледин.

Кто же и кааким образом пополнял ряды этой героической армии?

Как только загорелся огонек света в Новочеркасске, измученное офицерство потянулось нескончаемой и тайной вереницей со всех городов и мест России, охваченной уже большевизмом.

Дон действительно в те дни являлся единственным местом на святой Руси, где еще был порядок, и где власть была в руках русского человека, всем известного, всеми уважаемого героя войны — атамана генерала Каледина.

Доносились слухи и о том, что там, на Дону, — Алексеев, Корнилов. И тяга на теплый, светлый юг России, тихий Дон, обозначалась уже, яснее, но и в более опасной обстановке: большевики успели расставить рогатки, перехватив все железнодорожные линии, и лишь пешком, по глухим, непроезжим дорогам, темными ночами пробирались мученики-офицеры к этим ярким звездам, немеркнущий свет которых манил к себе не только офицеров, но и всех русских людей, любящих свою родину.

Всем этим русским людям широко открыли двери и гостеприимно встретили их вожди и представители добровольческой армии.

Сам Корнилов не скрывал, что в рядах этой организации имеются и «обломки политического хлама». Это пока не вредило армии, которая, не взирая на свой смешанный состав в политическом отношении, была единой по своему горячему чувству к родине и по своей цели, считая таковой спасение поруганных и заплеванных России и ее победоносной армии, лучшей армии мира.

В первых числах января месяца добровольческая армия уже проливала кровь в боях к северу от Таганрога, не получая однако помощи от казаков, землю которых она защищала.

Другую железнодорожную магистраль из Москвы на Дон защищал бессмертный донской партизан, есаул Чернецов, с горстью храбрецов, главным образом учащейся молодежи, отбиваясь от изменников — донских казаков в районе ст. Каменская — железнодорожная ст. Лихая.

Казаки в это время, одурманенные угаром большевизма, утомленные военной службой и войной на протяжении, для некоторых из них, семи лет, были в состоянии паралича. В лучшем случае, обезоруженные еще на границе области (при возвращении с фронта) большевистскими отрядами, — расходились по домам в сознании, что без винтовки — не война, а бойня; в худшем случае, видя, что есть случай поживиться и вознаградить себя за годы лишения военной жизни и войны, — бросались на разбой вместе с советскими комиссарами.