ЖУРНАЛ

Девочки так горячо взялись за дело, что незадолго до пасхальных каникул у них был готов весь материал.

Опять собрались в белой комнатке Мики.

На этот раз пришла и Катя Русанова.

Это была очень скромная девочка, аккуратно одетая, гладко причёсанная, с большими голубыми глазами. Говорила она мало и негромко, сесть старалась всегда в сторонке, в уголок, с классом не ссорилась, но и ни с кем не сближалась.

Мике пришлось долго уговаривать Катю, прежде чем та согласилась придти.

— У меня и стихи плохие и — вообще… Я ведь так просто, для себя… — отговаривалась Катя.

— Ну, и что ж, что плохие? Ничего! — с жаром убеждала Мика. — И потом вовсе они не плохие! А ты только подумай: ведь стихи для журнала, для нашего собственного… А кто писал — всё равно не узнают, мы все фамилии изменим.

В конце концов Катя согласилась и пришла. Мика отомкнула ящик своего стола. Там, под тетрадями, альбомами, письмами лежал тщательно упрятанный материал для журнала.

— Моя жужелица вечно вынюхивает, нет ли у меня книжек, которые мне нельзя читать, а я попросила папу сделать замок. Она осталась с носом и злится!

В этот вечер они хотели прочитать всё, что было приготовлено для журнала. По расчёту Мики материала хватало вполне.

— Девочки! Садитесь ближе к столу, — хлопотала она. — Катя! Иди сюда, тебе же ничего не будет слышно. Ну, начинаем.

Мика начала читать. Первым был рассказ Олега об учителе-художнике. Учитель служил в мужской гимназии, ученики его очень любили. Однажды он написал картину. Называлась она «Именины у директора». Картина была принята на выставку. Но вот, когда директор и преподаватели пришли на выставку и взглянули на картину, они сразу узнали себя. Как живые глядели с полотна сам директор, инспектора, преподаватели, — пьяные, в расстёгнутых сюртуках и жилетах. Уронив голову на стол, еле сидел толстый законоучитель, конец наперсного креста купался в бокале с вином. На столе, на стульях, на полу опрокинутые бутылки. Кругом — объедки, лужи. Директор и учителя пришли в ярость. Учителя-художника немедленно изгнали, а картину с выставки сейчас же сняли.

Рассказ этот не был выдумкой. Существовал и учитель-художник, уволенный за «дерзость», и картина. Это событие в тот год долго служило волнующей темой для разговоров в городе и, конечно, в гимназиях.

Рассказ понравился. Да и Мика читала вообще очень хорошо, а в этот раз — особенно.

— Ну, как? Будем печатать в журнале этот рассказ? — с важностью спросила Мика. — Катя! Тебе нравится?

— Очень нравится.

— Хороший рассказ! — подтвердили остальные.

Мика хотела продолжать чтение, но Зойка бросила на стол вчетверо сложенную бумажку и небрежно сказала:

— Посмотрите, девочки! Это для журнала. Мика развернула бумажку:

«Вот madame Пикар несётся

И кокетливо смеётся.

Сто оборочек на платье

(Как бы их бы не измять ей!),

Пышный, огненный парик

Прибыл прямо en Paris.

Вот madame Пикар садится,

Спутать локоны боится,

В профиль сядет и в en face —

Так проходит целый час.

И поэтому мы русский

Знаем лучше, чем французский.

— Вот здорово! — засмеялась Мика. — А кто написал?

— Ну, положим, я. Что из этого? — нахмурилась Зоя.

— Ты? Сама? — изумились Мика и Ирина.

— Я. Сама. Чего пристали? Плохо, так назад давайте. — Зойка протянула руку за бумажкой.

— Что ты, что ты! Хорошо очень, правда, Катя? Мы даже не знали, что ты пишешь стихи. У тебя ещё есть?

— Нет, я так это… Просто села и написала, — скромничала Зойка, довольная похвалой.

— Ах, как жалко, что мы поздно начали, — говорила Мика, — надо было с начала года. Больше двух номеров не успеем. Зойка, ты скорее переписывай, чтобы до каникул журнал вышел.

— Да, ладно уж! Торопыга! Ты лучше читай, что для журнала приготовлено. Мне идти надо.

— Куда это? — подозрительно спросила Ирина.

Зойка оживилась:

— Знаете, девочки, я со студентом одним познакомилась… Рома его зовут. Очень любит стихи, всё мне читает. Наизусть прямо. И как это он запомнил такую массу стихов?

— Так я и знала! — вздохнула Ирина. — Опять влюбилась.

Катя застенчиво улыбнулась.

— Так вот почему тебя на стихи потянуло! — сообразила Мика. — Понятно теперь. А я-то удивилась: Зойка и вдруг стихи пишет!

— Ничуть! — отбивалась Зойка. — Просто написала, и всё. Будешь ты, наконец, читать или нет?

Зойка начинала сердиться.

— Буду, буду, успокойся! Успеешь! Как только тебе не надоест — Тома, Рома, Ваня, Саня…

Зойка промолчала.

— Читай дальше, Мика.

Стали читать рассказ Ирины. Она писала о том, как одна девушка, по имени Регина, хотела сделаться учительницей, но родные принуждали ее выйти замуж за богатого старика. Регина долго боролась, ушла от родных и всё-таки сделалась учительницей.

Этот рассказ тоже понравился. И интересно, и имя такое… Но Зойка была явно недовольна концом.

— Ты его переделай, Ирина, — предложила она. — Что тебе стоит? Эта твоя Регина… Пусть она плачет и не хочет замуж, а потом всё-таки выйдет.

— Одна у волка песня! — сказала Мика, смеясь. — Ну, у нас есть ещё стихи… Кати Русановой. Только она говорит, что давно их писала. Это ведь ничего, правда?

— Конечно! Читай.

— Нет, пусть она сама!

Катя смутилась:

— Я, девочки, не знаю… Я не теперь писала, может быть, это не подойдёт…

— Подберём, не беспокойся! У тебя ведь много стихов.

Катя перелистала тетрадку.

— Вот это и ещё это можно…

Катя робко начала:

Был чудно красив, но, увы, небогат

Джигит молодой бен-Ахмат.

Красавицу-деву красавец любил,

И рок их сердца съединил.

Стихотворение было длинное. Катя кончила читать и сидела смущённая, не поднимая глаз.

Ирина с восторгом и удивлением смотрела на Русанову. Мика, довольная, торжествующая, поглядывала на подруг. Как же! В стихах было всё: и пылкая любовь, и коварная измена, и смертоносный яд, и свадьба, и всё завершалось самыми грустными похоронами. Что может быть ещё интереснее?

— Ну что? — спросила Мика.

— Замечательно! — вздохнула Зойка и добавила: — Мика, отдай мне мои стихи. Я не хочу, они — плохие.

— Глупости! — отрезала Мика.

Стихотворение Кати произвело большое впечатление. Девочки заставили её прочесть его ещё рае. Катя прочла уже смелее, потом сама предложила ещё одно.

— Читай, читай, Катюша!

Я — путник, уставший от ноши своей

Средь жизненной торной дороги,

Хоть очень немного прошёл я…

Как только Русанова произнесла первые слова, Ирина вздрогнула и чуть изменилась в лице.

Друзья изменили в борьбе роковой, —

ничего не подозревая, продолжала Русанова.

Ирина не выдержала:

— Подожди! Подожди… Это ты… чьи у тебя стихи?

Катя испуганно взглянула на Ирину.

— Её стихи, конечно, — ответила вместо Кати Мика, удивляясь вопросу. — Что с тобой?

— Я знаю… Это не она писала. Не она… Я знаю. Слышала их. Не она!

— Как не она? Что ты городишь?

— Не она, не она! Я знаю!

— Ты с ума сошла, Иринка?

— Нисколько! Я скажу, пожалуйста… На том балу, помнишь, этот… Дима… Он читал это стихотворение, это он его написал! А не Катя.

Мика и Зойка вдруг громко захохотали:

— Вот ты о чём! Ну, теперь ясно. Неужели ты не знаешь про Диму ничего?

Ирина покачала головой.

— Да он же — двоюродный брат Кати. Они и живут в одном доме. Никогда он не писал никаких стихов. Он и не умеет.

— Он танцует хорошо! — вставила Зойка.

— А больше и ничего, только танцует. Мы из-за танцев и познакомили тебя, чтобы не скучала. Просто он хотел понравиться. Он всем девочкам читает стихи. Возьмёт у Кати тетрадку, выучит и говорит, что сам написал. А вовсе Катя. Вот спроси сама, она скажет. Скажи ей, Катя!

— Это правда, он всегда таскает у меня тетрадь, — проговорила Катя. — Он уже сколько раз попадался и всё-таки. Правда, он мой брат, но… Он — нехороший, он и дома всех обманывает…

Ирина сидела молча, опустив голову.

— Да ты не смущайся, Иринка! Ты ведь его не знала. Мне он тоже понравился сначала, а Зойка в прошлом году была влюблена в него. Правда, Зойка?

— Ага! — подтвердила та. — Я его даже во сне видела. Потом уж мне один гимназист рассказал… Ты плюнь на него, Иринка! — посоветовала Зойка.

— Я не из-за него… Мне перед Катей… стыдно.

— Знаете, девочки, — предложила Мика. — Не будем о нём говорить больше. Ну, что у нас есть ещё?

Прочли ещё раз стихотворение Зойки, потом сделали отдел «Новости со всего света». В него входили краткие сообщения о последних конфликтах с классными дамами и преподавателями. Девочки заливались смехом, перечитывая «новости»:

Берегитесь учителей в очках

На уроке алгебры в пятом классе гимназист Садовский вышел к доске решать задачу. В рукаве у него была шпаргалка. Математик сидел к доске спиной. Когда Садовский решил задачу, математик повернулся и сказал: «Прекрасно, очень хорошо. Теперь давайте в знак дружбы обменяемся тем, что имеем: вы мне дадите шпаргалку, с которой списали задачу, а я вам поставлю кол».

Мировые учёные, к которым редакция журнала обращалась за разъяснением этого таинственного явления, сообщили:

Человеку, носящему очки, достаточно сесть так, чтобы свет сзади падал на очки, и слегка косить глазом. И тогда то, что делается за спиной, будет отлично видно. Так же ловятся и курильщики на улице.

Берегитесь очков!!!

Оригинальная разновидность

До сих пор было мнение, что существует один вид совы — ночной, то есть она днём спит и не видит ничего, а ночью не спит и видит всё.

В архиве умершего знаменитого учёного Брема, всю жизнь наблюдавшего птиц и животных всех видов, обнаружен неоконченный труд в 10 томах о новой разновидности совы, которую ему удалось открыть, оказывается, существует и дневная сова. Если ночная сова днём спит и ничего не видит, то дневная, наоборот, спит ночью, а днем видит всё, даже то, что ей не полагается.

Это важное открытие должно служить предупреждением населению стран, где есть такие совы. По имеющимся в распоряжении редакции сведениям, дневная сова ещё не успела очень размножиться и водится пока в одной стране — в Гимн-Азии.

— И откуда ты это взяла про очки? — удивлялась Зойка.

— Как откуда? Я же говорила, что Олег… — Мика слегка покраснела.

— А-а! — мстительно произнесла Зойка. — У меня так «Тома, Рома, Ваня, Саня», а сама?.. Святошей прикидываешься?

— Ничуть не прикидываюсь. Мы с Олегом просто друзья, а ты всё влюбляешься.

— Будет вам, — вмешалась Ирина. — Мне домой пора. Что ещё осталось?

Но больше материала не было. Решили, что этого достаточно. Мика свернула всё в трубочку, перевязала ленточкой и передала Зойке:

— Смотри, не потеряй. И, пожалуйста, переписывай скорее. Через три дня, ладно? Ирине ведь ещё рисунки и заглавия надо сделать.

— Что ты! Да тут на неделю! Три дня…

— Ну, хорошо. Только через неделю — обязательно. Сегодня — суббота, так чтобы к тому понедельнику. Это даже больше недели. И никому, никому, ни слова, а то…

— Без тебя знаю.