1993 год

1993 год

март 17 Два Кочкарева

Как вы думаете, где они встретились? На квартире Миши Козакова[ 123 ] в Тель-Авиве!

Миша кричит с порога: «А знаешь, что моя бабушка в девичестве была Параскевой-Борисовой? Так что, частичка твоей фамилии во мне есть! Вообще, это страшная мука — когда в одном человеке столько намешано: и сербского, и греческого, и еврейского! Кровь-то бурлит! Вона куда занесло...»

Показывает свой дом. Мне он, конечно, нравится, но больше всего — сам Миша: то, как он живет, какие совершает поступки. Уехал из страны, выучил другой язык... и играет на нем! Наверняка многие осуждают, не понимают. Но ведь осуждать легче, особенно если прикипеть к одному месту. А Миша — в движении!.. Кажется, про него написал Бродский: «...свеча/колеблет ствол, и пламя рвется к небу». Конечно, не про него написал, а про Исаака, но то, как Миша читает Бродского, воздействует на меня оглушающе. Дает такую раскадровку, вколачивает такой ритм, который я не в состоянии в себя пропустить. Мой мозг, кажется, вот-вот и растянется до необходимого понимания, но в последний момент что-то в нем лопается, рвется, а Миша улетает куда-то дальше...

В Израиле еще одна долгожданная встреча. С нашей Липецкой. Тоже поступок — бросила «нэньку»[ 124 ] и вот уже два года здесь. «Я же сюда доживать приехала», — радостно сообщает она. Раньше ни одна премьера — ни в Москве, ни в Ленинграде — не обходилась без Линецкой. Теперь я все ей рассказываю, даже проигрываю — из того, что она уже не застала.

Завтра будет концерт в Хайфе —и она, конечно, приедет из Иерусалима. Буду читать ей Пушкина — чтобы не забывала!