2

Пивная лавка помещалась в подвале. Ее низкие, с темными пятнами сырости сводчатые потолки скрывались в мутных длинных волнах табачного дыма и испарений мокрого платья.

Несколько извозчиков с железными бляхами на спинах поверх армяков, какой-то молодец из Гостиного двора, солдат с деревянной ногой, рыженький юркий мужичонка в рваном подряснике и две хмельные женщины курили, галдели, то затевая перебранку, то разноголосо пытаясь затянуть «Голубочка». За грязной стойкой, плоскорожий и равнодушный по всему, азиятским идолом возвышался буфетчик.

Щуплый старичок с растрепанными седыми волосами и со скрипкой под мышкой робко просил его:

– Ну что ж, Афанасьич, а? Ну, брат, старому артисту… стаканчик портерцу-то, а?

Делая вид, что не слышит, буфетчик молча перетирал стаканы.

– Право, Афанасьич… ты уж тово, а я бы, значит… Уж я тебе отплачу, право…

– О черт! – вздохнул буфетчик, с сердцем наливая портер.

Старик положил скрипку, бережно, дрожащими руками принял стакан и, запрокинув голову, медленно выпил. Затем мутными, слезящимися глазами поглядел на гуляк, в нерешительности подержал скрипку, повертел ее в руках, словно не зная, что с ней делать.

– Давай, давай, – лениво сказал буфетчик, – отрабатывай…

Старик горделиво выпрямился, встал в привычную позу и необыкновенно звучно, с неожиданной силой ударил смычком по струнам.