8
8
Когда он ушел, Владиславлев сказал:
– Препустая, однако, вещица. Кто бы мог ожидать от Пушкина?
Князь Одоевский покачал головой и грустно вздохнул:
– Не узнаю Александра! Он стал разменивать свой гений на шутки. Мне больно за него…
– Да-а, – протянул Плетнев. – К сожалению, это так. В ряде сказок…
– Нет, почему же, – перебила его жена. – В них есть премиленькие места, и если бы не эта вульгарность…
– Вот именно, вульгарность, – согласился Плетнев.
– Помилуйте, что – вульгарность! – раздраженно возразил Владиславлев. – В них карикатура на такие святые для русского человека понятия, как религия, монарх! Возьмите «Золотого петушка»… За такие штучки высылать надо-с! И если бы это был не Пушкин…
– Позвольте, господа, – вступил в разговор Кольцов. – Я не согласен с вами. Как можно так говорить о величайших творениях русского гения! Да ведь это сама Русь в Александр Сергеичевых сказках… Это так ясно-с! Другая речь, что иной раз солоноваты они… ну, да уж где же сказка без соленого словца!
– Вот как? – прищурился Владиславлев. – Этак, милейший, и пересолить недолго.
Желая замять неприятный спор, Плетнев попросил Алексея прочитать стихи.
– Ну, что вы, увольте! – наотрез отказался Кольцов. – У меня и нет ничего… да и как бы я стал читать свою мелочишку, когда тут только что сам Александр Сергеич читали!
Высокий красивый юноша в студенческом мундире, разговаривавший с князем Одоевским, обернулся к Кольцову и пожал ему руку.
– Нас не представили друг другу, моя фамилия Тургенев. Ваше суждение о сказках Пушкина очень верно. Рад познакомиться с вами.