4
4
Скитания по степи, ночлеги у чумацких костров, длинные гуртовые дороги показались Пушкину поэтичными, и он сказал об этом,
– Да, оно так… – По лицу Кольцова словно облачко прошло. – Кабы не расчеты, не дрязги торговые, будь они неладны! Ведь что греха таить, в нашем деле подчас и обмануть приходится…
– Что ж делать! Обратная сторона медали не всегда хороша. А ты думаешь, со Смирдиным за стрючку торговаться сладко? Ох, брат, как нехорошо! А приходится, никуда не денешься… Но песен, – с какой-то даже завистью воскликнул Пушкин, – песен-то понаслушался!
– Да, песни у нас хорошие, – сказал Кольцов. – В песне люди настоящей жизнью живут. Все как в зеркале. Вон, когда холера была, послушали б, какие песни пели, – сердце разрывается…
– А всё – пели?
– Пели. Как стоном стонали. Да, песни у нас хорошие, – задумчиво повторил Кольцов. – Взять хоть бы нашу «Степь» воронежскую, старинную. Славно пели ее мои дружки-семинаристы…
Эх ты, степь моя, степь широкая, —
вполголоса запел Кольцов, —
Поросла ты, степь, ковылем-травой…
По тебе ли, степь, вихри мечутся,
На тебе ль орлы по пескам живут…
На тебе ли, степь, два бугра стоят,
Без крестов стоят, без приметушки,
Лишь небесный гром в бугры стукает…
Он не думал петь, да как-то само собой вышло. «Эк малый разошелся!» – Кольцов смущенно глянул на Пушкина. Тот сидел молча, опустив голову, смуглыми длинными пальцами теребил заросший рыжеватой щетиной подбородок.,
– «Лишь небесный гром в бугры стукает…» – проговорил медленно, смакуя слова. – Да в одной этой строчке поэзии на целый том хватит! «Лишь небесный гром…» Нет, подожди, это надо записать!
И под диктовку Кольцова он записал «Степь».
– А ты записываешь ли, что в деревне поют?
– Да нет, не приходилось, – ответил Кольцов.
Пушкин вертел в руках листок с записанной песней.
– «По тебе ли, степь, вихри мечутся…» – И вдруг, обратись к Кольцову: – Вот что, Алеша, – сказал, – ты не обижайся, что я тебя так зову. Давай-ка договоримся: будешь записывать песни и присылать мне. Впрочем, не только песни, все записывай – сказку, пословицу, прибаутка подвернется иль анекдот какой – давай и прибаутку с анекдотом!
– Да зачем же? – спросил озадаченный Кольцов.
– Печатать будем! Ведь это россыпь золотая.
– А ежели солона побрехушка?
– Ничего, давай и соленую!
Посидев еще немного, Кольцов стал прощаться.
– Подожди! – Пушкин взял с полки небольшую книжку, обмакнул перо и, что-то размашисто черкнув на титуле, подал Кольцову. – Это тебе на память… Прощай, нет, до свиданья! Приходи, когда вздумаешь! – крикнул вслед Кольцову. – Обязательно приходи!
