ОКТЯБРЬ 2009

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ОКТЯБРЬ 2009

1.10.09. 9–14

Действительно (“в натуре”, как они говорят), каждая баня здесь – событие, и о каждой придется, видимо, писать отдельно. Вчера вечером баня еще работала, но неясные предчувствия мучили, по–моему, не меня одного. И точно! – между зарядкой и завтраком разнесся “слух ужасный” – бани не будет, т.к. нет дров! Опять та же история, что и в прошлый четверг...

Но тут уже, посомневавшись немного и повинуясь своему внутреннему голосу, я решил загодя приготовленный банный пакет все же взять с собой на завтрак. Не тяжелый он, в конце концов, руки мне не оттянет; зайду из столовки, спрошу, будет – не будет, на месте сам все узнаю. К тому же и еще кое–кто выходил, несмотря на громкий слух об отсутствии дров, с пакетами, – не я один буду таким дураком...

Пока сидел в столовке, смотрел все время на трубу бани – с моего места в этом 11–м отряде она теперь близко и хорошо видна. Даже на фоне хмурого, серого осеннего неба было видно, что из трубы явственно идет дым, хоть и несильный. Это укрепило меня в моих планах, –как хорошо, что я послушался внутреннего голоса и взял с собой пакет!

Пришел туда. Передо мной проскочили еще двое, не знаю, с какого отряда. Заглянул в зал – один человек моется под “блатной” отдельной “лейкой”, включаемой прямо здесь, в зале. Те двое разделись, конечно же, раньше меня – и тоже рванули к этой “лейке”. Я – четвертый – стою чуть поодаль и жду. Сам не знаю, чего жду – то ли когда будет возможно тут хоть намочиться, то ли когда включат все “лейки”; но пришел я туда в 7–30, зашел в зал – минут 35 8–го всего, а включат–то (если включат) только в 8 утра...

Короче, я помылся под этой блатной “лейкой”, быстро, но вполне нормально, одним из 4–х. Больше народу не было никого. Когда вымылись и вышли, вот этот, мывшийся еще до нашего прихода, тоже стал говорить всем вновь приходящим, что бани не будет – нет, мол, дров, даже в стирку вещи не взяли (прачечная для постельного белья, имелось в виду).

Стекла, разумеется, в окна там так и не вставили, лишь один из пустых проемов снизу кто–то закрыл парой фанерок (не прибитых, а просто поставленных), но это примерно четверть или 1/5 проема, так что без толку.

Сейчас вот выглянуло робкое солнышко, но вообще – погода уже вполне осенняя. Сильный холодный ветер срывает уже полностью пожелтевшую листву с берез и бросает в лужи от недавних дождей. Выхожу утром, в 6–05, на зарядку, – уже совсем темно. Осень... Еще не последняя, вопреки Шевчуку...

Юра, “обиженный” с 13–го, принес вчера вечером, перед проверкой, опять Маню, сейчас она у меня. У них на 13–м, говорит, ничего не ела, только спала. Здесь – набрасывается на все, что ни дашь; как только я за чем–то лезу, шуршу пакетами и пр. – как всегда, трется ушами об руку, лезет на колени и всячески просит, а завидев что–то съедобное – аж мяукать начинает!..

Болит вот уже 2–й день зуб, довольно сильно и притом практически постоянно, и это не может не беспокоить. Еще терпимо, но уже утомляет эта постоянная боль.

Ситуация ухудшается: блатные наглеют. Местные (полу)блатной хмырь, чьим телефоном я тут, в бараке, время от времени пользуюсь, вчера, когда я только пришел утром, выклянчил у меня сперва “к чаю” шоколадку (из тех, что подешевле, специально для них), плюс 3 пакетика чая. Потом, когда вечером я ждал чайник, чтобы пить чай, – эта же харя подошла опять и стала просить себе что–нибудь на ужин к гарниру. Я сказал, что возможности у меня нет (дай один раз одному – и этот повадится, и еще толпа любителей халявы набежит!..). Но после проверки он приперся опять – ко мне, “в гости” – долго клянчил, перемежая это разговорами о том о сем (о мобильном интернете, в частности, и о том, как он сидел в “красной” “хате” на централе в Нижнем) – и таки, чтоб отвязался, пришлось достать (баул из–под шконаря, еле–еле, став на колени и залезя под шконку, т.к. баул цепляется за крючки сетки) и дать ему банку тех же сардинок, что я давал “телефонисту” (и держал для него на будущее). Осталось еще 2 банки. Взяв, он тут же сказал нечто (я не вполне понял), что, мол, я кого–то могу “шумануть” по телефону, или меня сами “шуманут” (мать или еще кто–нибудь). Так подтвердилось в точности мое давнее понимание, что никто из этой швали, имея телефон и зная мою зависимость от связи, не упустит случая “подоить” меня по поводу еды, сладкого, чая и пр., а мой твердый отказ – поставит под удар и риск возможность матери дозвониться на номер этого конкретного блатного. Собственно, я все же дал ему банку именно по этой причине, чтобы не рвать “отношения” до конца.

17–07

Стоял сейчас в “фойе”, ждал своей очереди стричься (3 месяца не стригся, ждал свиданки) – прошло мимо, увидело меня и “наехало” мелкого росточка блатное чмо, заправляющее тут всем в бараке, – типа, главная фигура, общезоновского даже значения. У фигуры этой явная мания величия, ибо сперва она спросила, какой у меня телефон (?!!!), с интернетом или без (я ответил, что у меня нет никакого), потом – с чьих телефонов в бараке я звоню (я назвал одного, о чем, кстати, жалею); а потом это чмо опять понесло что–то на тему о том, что от моего имени, без моего ведома пишутся какие–то статьи, я любитель писать всякие статьи, и т.п. (речь шла, без сомнения, все о той же зимней еще жалобе матери насчет книг, но сказано, насколько я помню, было именно “статьи”), и этим я затрагиваю такие темы, что ставлю жизнь непосредственно этого чма под угрозу со стороны “мусоров”, – в общем, примерно так. Точно и дословно его бормотание я, увы, не запомнил, но ответил, что его жизнь мне вообще малоинтересна. Это животное (не много ли ему чести?..), как водится, пригрозило мне “другим разговором” и т.п.. Я сказал: “Очень страшно”, – но, честно говоря, вместо страха соло этого существа по грудь мне ростом вызывало у меня только искренний внутренний смех. Я не боюсь его. Я не боюсь вас всех, блатные гниды!

Между прочим, подлинные взаимоотношения этих тварей с “мусорами” характеризует эпизод сегодняшнего утра с участием того же самого мелкого существа. После зарядки вскоре кто–то додумался опять погасить в секции свет; большинство народа спало, не собираясь, видимо, идти на близящийся завтрак. И тут это чмо, голое по пояс и обвязанное ниже пояса полотенцем, вошло в секцию и громко провозгласило (не дословно, но близко к тексту): “Мужики! Давайте сходим на завтрак! Там у столовой “мусора”, они могут сейчас прийти сюда, в барак!..”. Зажегся свет, и “мужики” начали вставать. Давайте опередим “мусоров”, сделаем то, что они требуют, еще даже раньше, чем они успели потребовать, – сами, добровольно, а то хуже будет... Трусливая мразь...

Перед самым выходом на обед вызвал вдруг отрядник 1–го – к себе, на 1–й! Я так и думал, что за письмом. Пришла, оказывается, очередная “Русская правда” – грязный и совершенно безумный антисемитский бред, плюс к ней – 2–й уже раз – “возрожденное” Батоговым с благословения Жирика “Русское воскресение”. После обеда и ларька мне хоть не было так скучно, как обычно – можно было поразвлечься и от души повеселиться, читая “Русскую правду”, их заявление в прокуратуру о признании Ветхого завета “экстремистской литературой”, бредово–антисемитское насквозь.

3.10.09. 21–46

Адски болит зуб, мучительно, невыносимо, ужасно... Вот сейчас – перед проверкой принял таблетку темпалгина, и вроде сейчас чуть поменьше боль, но – я принимаю эти таблетки теперь, считай, каждый день, и действуют они уже очень слабо – зуб не проходит совсем, а лишь болит послабее, и то – недолго. Это самая большая беда, случившаяся со мной за все последнее время (хотя – снявши голову, по волосам не плачут; попав сюда на 5 лет – какие уж тут еще горше беды?..). Несильно, тихонько – он побаливал давно; сильнее, уже заметнее беспокоить стал – числа с 30–го, с того дня, как я вышел со свиданки; а сегодня вечером разболелся уже острой болью, до такой степени, что не стонать (тихонько) вслух я уже не могу. И – непонятно, где именно там, слева болит: верхний зуб, который болел давно, еще в 2007 (неделя нечеловеческой, до черноты в глазах, боли на 1–й “сборке”, в Москве, с 23 мая 2007, дня отказа Мосгорсуда в кассации на приговор, и до 1 июня где–то), или же – нижний, начавший болеть вот только недавно, этим детом или даже осенью (похоже, что все–таки летом, точно не помню). По субъективным ощущениям – болит скорее все–таки нижний, т.к. зажимаю крепко ухо (старый, испытанный с детства способ), – легче не становится.

День вообще был ужасный, одни беды и несчастья. Беды и горести чисто бытового неустройства, повседневной ужасной неудобности жизни, переходящие в настоящее, нешуточное мучение (да еще этот зуб!..). Только прилег в начале 12–го утра, после 2–х часов переписывания (плюнув на все, стал опять переписывать дневник эти дни, и утром, и вечером, ибо в следующий раз уже будет нужно – а нету, время поджимает. Закончил наконец–то июль и начал август.) – вдруг является какая–то злобная мразь, живущая в соседнем проходняке и уже мне отчасти знакомая – именно она вскоре после переезда сюда выселила меня из нижней тумбочки под предлогом, что тумбочка, видите ли, ее. Теперь “ее” же оказался и щит, на котором я спал, и мразь потребовала его освободить. Можно, конечно, было не отдавать, но – если б один на один, а этих ублюдков тут кодла целая, как всегда... Короче, я сказал: “Пропади ты со своим щитом! Забирай – и подавись!” – и стал собирать все вещи из–под матраса. Щит забрали, под ним оказалась сетка – не рваная, как я думал, а целая. Кое–как устроился. Лежать–то удобнее, слов нет, а вот сидеть – “как в яме” (по словам соседа–уборщика из соседнего проходняка). Есть с табуретки, брать вещи из тумбочки – слишком низко, встать – даже не за что ухватиться рукой (как за соседнюю шконку на 13–м), а главное – эти стальные скобы, которыми сетка прикреплена к раме, опять ведь все “полетят” с той стороны, где я сижу, опять надо резинку заказывать у матери (уже заказал). В общем, кошмар...

Но это было еще не все. Придя с ужина, стал думать, куда теперь прятать нож, который был очень удобно и доступно воткнут снизу в щит. Попробовал воткнуть его в железные части шконки с той стороны, где она соприкасается с тумбочкой. Вроде получалось, но вдруг нож выпал – туда, за шконку. Мелочь какая, да? Пустяк – вынуть что–то из барахла да достать его... Так вот, мы с соседом сверху, вытащив ВСЁ, что было под и за шконкой в этом углу, завернув мой матрас, сожгя полкоробка спичек – не нашли этот нож! Он как сквозь землю провалился! Вот он, ясно видимый угол пола и тумбочки, где стоит ножка шконки и где должен лежать нож, падавший вертикально вдоль боковой стены обеих тумбочек, одна на другой. Но его там нет!! Мистика какая–то... Неразрешимая загадка... В общем, я не знаю, что делать, кроме как искать уже, кто может достать другой нормальный нож (оставшийся у меня запасной – барахло, из очень тонкой, ломкой, быстро ржавеющей стали, да и опасно не иметь запасного ножа, этот при первом же шмоне могут “отмести”). Есть мысль поискать завтра еще, но – нет уже сил все снова вытаскивать, особенно если опять будет так зверски болеть зуб.

У матери тоже крупная неприятность: вчера отказалась заниматься ее единственная ученица, главный источник денег. Уезжая ко мне, мать, оказывается, сказала ей прийти в субботу, но не в эту (когда они весь день ехали), а в следующую. Та не поняла, зря проездила в эту субботу, дозвониться тоже вроде не дозвонилась – и вчера мать ее сказала, что они уже взяли нового преподавателя. Беда большая, и хотя, как показывает опыт, со временем, к зиме или даже после Н.г., скорее всего, появятся новые ученики, – но пока что опять с деньгами полный швах, кроме пенсии, доходов у матери опять нет, и она, как всегда, по этому поводу уже в полном отчаянии...

4.10.09. 9–15

Ночь была столь же ужасной, как и вчерашний день. Лег было около 11–ти (как раз погасили свет), но боль в зубе такая чудовищная, невыносимая, – какой уж тут сон!.. Дома давно бы уже криком кричал, орал в полный голос от такой боли, а здесь – не поорешь... Но лежать не могу, так и тянет встать, кажется, что будет легче. Сидеть даже на шконке не могу, так и хочется встать, походить. И правда, пройдешься немножко – вроде легче. Рукой не то что до больной щеки – даже поднести руку к голове близко не могу (хотя все время порываюсь), – ясно чувствую, как от приближающейся руки боль еще усиливается... И вот так вот ходил по проходу секции, от двери до своего проходняка и обратно, часа, наверное, полтора. Боль адская, в ухе и в костях лица все жутко, тупо колет; таблеток нажрался болеутоляющих – всех, какие были (нурофен, темпалгин) – по одной, потом стал сразу по 2, но ничего не помогает. Тупик, западня. Впереди еще полтора года... такой вот боли??!!!...

Потом все же кое–как лег, накрылся, повернулся на бок. Все еще болело, кололо, но глаза стали слипаться даже сквозь эту боль. Угрелся, и – вопреки худшим моим ожиданиям – все же кое–как заснул.

Проснулся – время уже без четверти 6, скоро подъем Спасибо еще, воскресенье, зарядки нет! Не болит, но больной нижний зуб чувствуется, отзывается болью, если к нему прикоснуться верхним. “Мусора” до нас сегодня не дошли; пролежал то ли в полусне, то ли в дреме какой–то больше часа, а на мне лежала, угнездившись, Маня. На завтрак пошла народу всего горсточка, остальные спали (и спят до сих пор). Я пошел–то не за баландой этой, конечно, а – увидеть отрядника 13–го, дежурящего по воскресеньям и торчащего у столовки, спросить про мое заявление на вещи. Так этой твари не было! Когда не надо – он торчит целыми днями, “разбирает по трое” у той же столовки, а когда надо – его нет!..

Вернулся, стал пить горячий чай – опять сильно заболело! Я в ужасе... Что ж теперь – и не есть, и не пить? Но, слава богу, вскоре прошло, и сейчас почти не болит, только чувствуется чуть–чуть – совсем так же, как было с самого утра.

5.10.09. 8–48

Она – как божье наказание, эта зарядка по утрам, хоть я и не верю в бога. Как символ мучений и горьких мытарств этой жизни – наряду со здешними шмонами и комиссиями. В темноте, в холоде, на ледяном, пронизывающем ветру, под издевательскую веселую музыку (ее врубают ровно в 6, на 10 минут – до зарядки в 6–10). И – как вершина всего, апофеоз, терновый венец, – снег на перилах, за которые мне надо взяться голой рукой (я ведь и зимой не ношу перчатки, слишком хлопотно здесь с ними), а иначе – не сойти...

Сегодня снега на перилах не было, только сильный ветер. Но вчера – в воскресенье – изморозь не стаяла еще и к завтраку...

Сегодня понедельник. Началась 76–я неделя до конца. Прошедшая, 77–я, была отмечена идиотской потерей ножа под шконкой (так и не нашли!), чудовищной зубной болью, особенно вечером 3–го и в ночь с 3–го на 4–е (побаливает немного и до сих пор, особенно когда пью чай или ем что–то жидкое), а также – произведенным вчера днем беспощадным уничтожением оригиналов всех дневников, отданных уже на волю (4.6.08. – 11.5.09.).

21–47

Мелкий супер–пупер–блатной сучонок, заправляющий всем в этом (11) бараке, придумал еще вчера новшество, о котором и объявил перед вечерней проверкой на улице: чтобы отныне в 9 вечера все выходили из “культяшки”, дабы не мешать “обиженному” шпаненку (наглая, отъявленная мразь лет 18–20, об которую вот уж точно никакие палки сломать не жаль) там убираться. Т.е., весь день они смотрят свои фильмы, клипы и прочую хрень по DVD, а в 9 вечера, когда начинается “Время”, когда холь в общих чертах можно узнать, что делается в стране и мире, – телевизор недоступен вообще из–за уборки! И сегодня–таки эта архинаглая мелкая мразь выгнала нескольких человек (меня в том числе), пришедших смотреть в 9 ч. “Время”, и собственноручно выключила телевизор. Сидели там и блатные, и полублатные, и простые, – никто не протестовал, все покорно встали и вышли. Я тоже не стал в одиночку связываться с этой мразью, уже пару раз публично “наезжавшей” на меня, – боюсь, мне предстоит еще сцепиться здесь с ней по более важным поводам за оставшиеся мне полтора года...

6.10.09. 15–00

Только что прошли по бараку прокурор с Махнёвым. Говорили, что ходят прокурор с Агрономом, но Агроном пошел позже отдельно, им вслед по “продолу”, и к нам не зашел. Слава богу, баулы в каптерку не уносили, “велели” только убрать все с дужек – полотенца и пр. В ходе их визита последовала короткая стычка со шнырем, бегом носящимся целый день ставить чайники, готовить блатным жрать, и т.п. Это чмо, не зная даже, как меня зовут, через проход секции приказало мне, видите ли, разбудить моего дурачка–соседа сверху, мирно спавшего. Я сказал что–то на тему: возьми сам и разбуди. – А что, трудно, что ли??!! – Ну вот тебе легко, ты и разбуди. После ухода прокурора с Махнёвым шнырь еще прибежал отдельно выяснять отношения; но я отбивался хорошо, как надо, и он, ни в чем меня не убедив, сказал злобно, что я “деревянный” (а он – пластмассовый? :), и отвалил. Тенденция, однако: какие злобные твари эти шныри! Что на 13–м были, что здесь...

И еще одна забавнейшая деталь: когда “начальство” шло по секции, их вплотную сопровождал тот мелкий злобный сучонок, что рулит тут всем бараком. Обычно именно так должен сопровождать “общественник”, но его в этот раз не было почему–то, а вот этот – был! Что – для внимательного глаза – еще раз неопровержимо доказывает их тождество. Эти блатные де–факто исполняют здесь функции “козлов”, поводырей стада на бойню, т.е., в нашем случае – проводников воли “мусоров” и контроля за ее выполнением. Ублюдки...

7.10.09. 8–45

С вечера – смутные слухи, сегодня с утра – уже всеобщее твердое убеждение, точное и несомненное знание: сегодня (!) 11–й барак будут раскидывать!.. 50, что ли, человек, как сказал один мой сосед. “Оставят работяг и “красных”, – как сказал мне старый хрыч, переведенный сюда со мной с 13–го...

Опять!.. Опять?.. Бред сумасшедшего, маразм, темный морок какой–то... Зачем этот–то барак раскидывать? Ну, на 13–м – ремонт, там будут одни “второходы”, – ладно, понятно. Но здесь–то зачем, кому помешало?.. Говорят, что опять сюда вернут СДиПовцев, которые еще до 2–го барака, когда я только сюда приехал, были на 11–м. Но, учитывая “бунт” февраля 2008 г. – на 2–м им лучше, он отдельно стоит, там проще прятаться и баррикадироваться...

И никакие соображения – вроде того, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, что мне теперь (после отдачи дневников) уже все равно, и т.д., – не помогают. В этой безумной стране, с этими безумными сверху донизу, вплоть до начальства зоны, властями – ожидать можно абсолютно всего!.. Нервы взвинчены до предела. Хочется работать, переписывать уже середину августа 2009 г., но – не могу, так тяжело и тревожно на душе. И – самое главное – связь на новом бараке придется опять налаживать с нуля, и когда еще она наладится... И – не перевели бы еще, чего доброго, на 1–й, как хотели недавно...

На душе мрак и отчаяние. Да уж, “хрипанул” я здесь... И еще почти полтора года продолжаться этой пытке...

8.10.09. 15–20

За полтора дня наконец–то – 1–й раз выдалось время что–то написать...

Меня таки оставили на 11–м. Пока... Пока? Или насовсем? Не знаю, но сомневаюсь.

Они приперлись вчера ровно в 11 – 5 “мусоров”. Выгнали всех на улицу, на построение (и – впервые за мой месяц на 11–м – даже моего “со странностями”, мягко говоря, соседа сверху, обрядив в чьи–то, явно чужие, “лепень” и “феску”). Объявили порядок: те, кого называют, идут собирать вещи и строятся у противоположного забора; там им скажут, кого куда переводят.

Я практически не сомневался, что тоже “поеду”, но особых сожалений об 11–м, надо сказать, не испытывал: опостылел он мне за месяц. Сверлила сознание только одна мысль: где найти быстро ключ от каптерки, если она закрыта, чтобы забрать свои вещи (зимняя “телага” и единственные ботинки!).

Но меня не назвали. Из всех, кто “приехал” месяц назад с 13–го, остались двое – я и тот тип, у которого в 2008 был “мой” телефон (и он порой по 25 раз за вечер сбрасывал звонки матери). Кривоногое азербайджанское блатное чмо, вешавшее на 13–м над моей головой свои бутыли с брагой; старый злобный хрыч, швырявший по утрам соседнюю с ним шконку “обиженных”; носатый даун, живший на 13–м над хрычом и стоявший постоянно в проходняке, загораживая мне свет, – уехали, соответственно, на 12–й, 7–й и 8–й.

После окончания “перевода” началась великая “движуха” в бараке: было объявлено, что в этой секции (где живу я) будут жить СДиПовцы, их таки переводят сюда; поэтому отсюда надо переезжать в ту (блатную) секцию. Завхоз не то чтобы ПРИКАЗАЛ это, а сказал как–то так: мол, можете переезжать, кто вам не дает. Уже насмотревшись, что за редкой злобности мразь этот здешний завхоз, я собирался побороться за оставление на нынешнем месте, в этой секции, даже если бы он и приказал. Но не пришлось: все, от шнырей до блатных, ломанулись в ту, стали перетаскивать шконки (загромоздив ими и проход по “фойе”, и предбанник, и даже в раздевалке стояла одна) и тумбочки (тоже их везде стояло полно, вытащенных со своих мест, а особо шикарные, по личному заказу сделанные тумбочки блатные владельцы уволокли с собой на другие бараки). Естественно, всех та секция вместить не могла, там тут же возникли напряги с местами, даже верхними, и вопрос обо мне – если б кто и решил до меня докопаться и заставить переехать – отпал автоматически.

Видя, что связи на этом бараке теперь не будет долго, пока все не уляжется, как минимум, – я решил после обеда дойти до 7–го, сказать “телефонисту”, что прошу его зайти, по возможности срочно. Но он поступил неожиданно: уговорил СДиПовца открыть “локалку” и зазвал меня к себе в гости, пить кофе. Дал позвонить матери, продиктовал еще один свой телефон и – я транслировал матери его слова – пообещал, что если что, если будут со связью перебои – да–да, связь можно держать через него, он будет заходить, конечно–конечно. Связь нужна вот уже сейчас: с того разговора с матерью прошли сутки. Посмотрим, как он зайдет, если мать ему позвонит и попросит...

Сидел у него, как на иголках, нервничая, не выкинули бы куда вещи, матрас и пр. из секции, если там одни СДиПовцы. Как оказалось, нервничал не зря: матрас не тронули, но из 2–х тумбочек, одна на другой стоящих, утащили верхнюю, где были мои вещи, жратва, чайник (главное!) и пр. Их много таких “двойных” стояло по секции, и теперь для СДиПовцев их расставляли по одной в каждый проходняк.

На мое недоумение (близкое уже к отчаянию) подошел кто–то из “общественников” и сказал, что вот ему отдали 2 пакета – “пищеблок”, т.е. жратву. И точно, это были мои пакеты! Но где же чайник?! Пропал?! Сперли???!!! Уже в состоянии начинающегося отчаяния я вдруг, проходя по секции, заметил знакомый пакет с чайником и еще какое–то барахло на шконке в соседнем со мной проходняке, – туда мою тумбочку и поставили, как оказалось. А бутылку со средством для мытья посуды и еще какие–то мелочи они так прямо в ней и оставили.

Я лежал на шконке и наблюдал за процессом подготовки к вселению СДиПовцев и пр. Их перевели к нам, по сведениям блатных по дороге на обед – 59 человек, по сведениям же завхоза (более точным, разумеется) – 69, от нас же – 39 человек.

Да, еще забыл про проверку: долго, нудно, мучительно дважды пересчитывали всех по карточкам, по бригадам (всех новоприбывших записали в целиком ликвидированную с уходом от нас 39 человек 113–ю; я в 114–й, как и был; где еще 112 предыдущих – неизвестно). Теперь проверки станут долгими надолго...

Заносили в секцию тюками казенные простыни (очень дрянного качества), одеяла (тоненькие, “летние”, хотя дело к зиме. Пока стояли утром, слушали список переводимых, – шел очень мелкий, почти незаметный, первый в этом году снежок...) и подушки (плоские, как блин, – наволочка наполнена процентов на 40 дай бог). Завхоз наказывал “козлам” бдительно следить, чтобы никто из переведенных на другие бараки не забирал, приходя сюда, свои матрасы, подушки и пр. А желающие были: один парень, “поднявшийся” на 11–й уже при мне, а сейчас переведенный на 8–й, все порывался очень настойчиво унести свой матрас, здесь выданный; а потом вдруг пришел с 5–го мой бывший идиот–сосед сверху, и очень недоумевал, что матрас не отдают. Он, сволочь, унес и данную мной почитать книжку – том из собрания сочинений Гюстава Эмара, что дал мне еще летом какой–то незнакомый блатной с 6–го и может потребовать назад. Но когда этот дебил вчера приходил за матрасом, про книжку я не вспомнил, а идти искать его на 5–й нет никакого желания.

Ближе к вечеру начали прибывать переведенные со 2–го. Не только СДиП, но и СОПиТ там оказался, – секция, оказывается, “охраны питания и труда”, как мне сказал мой бывший сосед–алкаш с 13–го, тоже вчера вечером зашедший. Много знакомых лиц – и СДиПовцы с постов, и СОПиТовцы из столовки, ларька и пр.

В мой проходняк, на соседнюю шконку, 2 человека пришло уже только около 9–ти вечера, когда я пил чай, и стали тереться жопами перед моим лицом, заправляя свои простыни и пр. хрень. Это бы еще ничего, я привык; но тут вышла и небольшая стычка с завхозом. Я как раз поел, мою миску – и вижу, что в каптерке горит лампочка, – значит, каптерка открыта, ура! (Она находится в деревянной пристройке к торцу барака, в ней есть окошко, и это окошко, и лампочку за ним отлично видно через торцевое окно барака в “фойе”, около туалета.) Долго я откладывал, думал, что еще ничего, можно в драных летних “тапочках” еще походить, даже зашил их недавно в трех местах, – но вчера в обед одно зашитое место продралось опять. Значит, все, пора выкидывать, а из каптерки брать прошлогодние “летние” казенные ботинки, раз других нет, и одевать. Да и телогрейку зимнюю. Короче, помыл миску, отнес – и ломанулся в каптерку.

Жирный, омерзительно наглый, с лоснящейся щекастой харей блатной, один из заправил на этом бараке (обычно ключ у него и находится) как раз хотел запирать ее, я успел вовремя. Долго не мог найти свой голубой баул с завязанными ручками, думал уж – пропал?! Но потом нашел все в целости и сохранности и засунул до завтра (сегодня) под соседнюю шконку в проходняке.

Из–за этого задержался с чаем. Очень торопился, чтобы успеть ко “Времени” в 9 вечера, а оказалось – там смотрят опять DVD. Тьфу ты, пропасть!.. Пошел и лег на шконку.

Еще раньше, до ужина, я слышал, как завхоз говорил СДиПовцам, что, мол, особого “режима” наводить им не будет, но с понедельника (вчера была среда) будет заправка шконок “по–белому” (?!).Тогда же возникла мысль, не коснулось бы это и нас – тех, кто от старого состава остался в секции, в основном старики, да один полублатной даже из той секции переехал сюда, поселился напротив меня под окном. А уборщику, я слышал, он говорил: без 15–ти 9 выгоняй всех на улицу, – ну да, как было на 5–м в 2007, и вообще, самый “режим”! Ради уборки –полчаса, а то и 45, а то и 50 минут в любой холод, дождь и пр. труситься на улице. Ага, как же, сейчас!..

И вот я лежу, время 22–20. Уборка уже прошла, это чмо завхоз все ходит, ищет места СДиПовцам, кому не хватило мест, – в общем, весь в заботах. Но нам, в том числе и мне, говорит: почему, мол, лежите, давайте выходите на проверку. А до нее еще 10 минут. Лично мне: у тебя постельный? – Я: нет. – А почему не выходишь? Я: еще 10 минут до проверки, я успею выйти. Это чмо начинает мне внушать: мол, по “правилам внутреннего распорядка” ты должен в 21 час (или еще раньше? Не уловил точно...) быть на улице... И тут я смачно, от всей души ему говорю: “Чихал я на “правила внутреннего распорядка”!”. Какое удовольствие – сказать это вслух, твердо и прямо в лицо – если уж не “мусору” на сей раз, то хотя бы этой наглой мрази, их подручному. Он: “Почему?” – Я: “Потому что.” – “Почему?” – “Потому что!” И так раза 3. Он к физической расправе (на которую весьма скор и ретив) прибегнуть не пытался (да и не здоровее он меня, разве что выше ростом; сдачи получил бы обязательно), но сказал: “Тогда я напишу на тебя докладную” – “Пиши”.

Не особо верилось, что он напишет, и до сих пор нет никаких признаков этого. Старый знакомый, еще с 5–го, за подкормку чаем–куревом–сладким все набивающийся ко мне в друзья (а осталось ему всего 5 недель) на мой приватный вопрос после проверки, на улице, во дворе барака тоже сказал: не напишет, ему на все по...ю.

Очень хорошо стало спать зато в секции ночью: свет гасят быстро после отбоя, никакой музыки, нет ночника в том конце, никаких иных источников света, никакой ходьбы, трепа по телефонам и пр. возни, все спят. Но зато – увы, стрем теперь сюда не “пробивает”,и о том, что идут “мусора”, можно узнать, только прислушиваясь, ЧТО они кричат в “фойе” и в ту секцию.

Сегодня событий было меньше. Очень удачно опять сходил в баню прямо из столовки, с завтрака, – слава богу, дрова были! Еще задолго до 8 утра, до включения всех кранов, вместе с одним всего человеком (СОПиТовцем, теперь у нас) помылся под “блатной” “лейкой”. Стекла в окна бани эти суки начальство так и не вставили до сих пор, хотя уже холодина, октябрь; лишь дальнее из окон снизу заставлено какими–то фанерками, даже не прибитыми; да в раздевалке тоже нет форточки в одном из окон.

Пока одевался, какие–то парни, тоже одевавшиеся, говорили, что процентов 80, что сегодня будет общелагерный шмон. Я занервничал, конечно, сразу, – во–первых, дневники (но они–то хоть не запрет, если не лезть их читать), а во–вторых – теперь некуда прятать обе “заточки”! Провались ты со своим шмоном!.. Со взвинченными нервами пришел в барак, живо убрал тетради в баул, позавтракал и занялся разбором баула, забранного вчера из каптерки. Ботинок казенный на правую ногу, на толстый шерстяной носок наделся еле–еле – думал, совсем не натяну, но потом пошло легче. Достал большую зимнюю “телагу”, пришил к ней бирку (оказалось – чересчур низко, после проверки пришлось перешивать), убрал маленькую “демисезонную” под матрас, распихал сигареты, сумки и пр. барахло между торцом шконки и стеной, как у меня было на 13–м (только тут щель значительно Уже, а шконка – я пробовал – не отодвигается), и т.д. Закончил около 11–ти – шмона нет. Ну, слава богу.

Потом опять была долгая, мучительная, неоднократная проверка на холоде, пронизывающем осеннем ветре и мелком дожде (или снеге?). Завхоз на вопрос мелкого архиблатного чма сказал, что теперь проверки всегда будут долгие, т.к. СДиПовцев считают по постам. (Постов я по памяти насчитал в “жилке” 9 штук. А мелкое чмо вчера, во время построения и зачтения списка как ни в чем не бывало, без всяких признаков робы, шапки, бирки и пр., тусовалось на “балконе”, – до такой степени оно блатное!) Потом обед; с обеда я было пошел сразу в ларек – и тут у поста, который между столовкой и штабом, СДиПовец говорит: иди обратно, сейчас будет общелагерная проверка!

Что за черт?! Смотрю, весь народ действительно идет оттуда в сторону бараков. Будьте вы прокляты!.. Оказывается, после утренней проверки у них не сошелся счет, и вот – опять... Зашел, погулял по двору, народу во дворе еще мало. Поднялся в барак, отдал кошке Маньке (она, бедолага голодная, будет еще ждать их “проверок”!..) “вискас” из столовского супа (но мало было, увы). В бараке народу больше. Вдруг стрем кричит: “Шмон–бригада на большом!”. Кидаюсь опять убирать пакет с тетрадями в сумку, а то перед 1–й проверкой уже успел вытащить, думал – обошлось. Но это, видимо, была никакая не шмон–бригада, а шли считать, “проверка”. Думали – будут по карточкам, но – посчитали просто по пятеркам, как обычно, и – гораздо быстрее, чем в 12 дня. Оттуда сразу пошел в ларек – пришел в 14–30; там кто–то говорит, что вот, мол, есть всё, а продавщица отвечает: “Только покупателей нет!”. Быстро купил себе рулет и 2 сока, пришел в барак, съел рулет, попил соку, написал еще раз заявление на зимние вещи – отряднику 13–го, с которым о потере моего предыдущего заявления говорил сегодня в обед, и он сказал написать еще одно и передать лично ему. Потом достал опять дневник и пр. из баула и уселся писать вот это все. На описание этих полутора дней потратил 2 с четвертью тетрадных листа мелко по 1 строке на каждой клетке и полтора часа времени – начинал в 15–20, а закончил вот только что, в 16–51.

9.10.09. 14–32

Меня трясет, выворачивает от омерзения и ненависти к ним ко всем. Опять трясет, как уже третий год тут, как каждый день... Мразь завхоз проходит по секции, я держу на плече и глажу большую местную кошку Мону – а он говорит, не мне лично, а вообще, всем: выкиньте этих кошек, от них вонища! И приказывает открыть все окна в секции. Лучше бы тебя выбросить, злобный дебил!.. Входишь в столовку – в нос шибает дикая вонища: так пахнет местный “суп”. Помои... Мерзость... Мразь... Вокруг – тупое, примитивное, злобное быдло, существа, которые даже на животных–то не тянут. Злобные насекомые...

Недолго музыка играла: только я утром позавтракал и сел переписывать август 2009, – явился новый сосед по проходняку, – СОПиТовец какой–то, на нижней шконке прямо напротив меня. Вчера их обоих, нижнего и верхнего, не было весь день до самого отбоя, а сегодня – пожалуйста, нате! Явился... Уселся сперва на своей шконке с кем–то играть в нарды, потом завалился спать, ближе к проверке вроде свалил. А я – писать начал вместо обычных 9 часов чуть не полдевятого, но вместо того, чтобы работать до 11–ти, вынужден был бросить в 10 – слипались глаза, буквально засыпал, сидя, не было сил продолжать...

Проверка была опять такая же нудная, тягучая, многоразовая, да еще под дождем, почти проливным: вдруг оказалось, что людей на одного больше, чем должно быть по счету. Не могут даже посчитать свое стадо, твари, пастухи тупорылые... Не знаю уж, как разрешилась у них эта коллизия, но стояли чуть не полчаса под дождем...

Башка разболелась вот... Черт бы побрал... А надо писать, добить эти 2 месяца, пока время и условия есть. Будьте вы все прокляты...

10.10.09. 18–55

Осталось 526 дней, 75 недель и 1 день. Все веселее и веселее... Мразь завхоз продолжает все сильнее “наворачивать режим”. Заявил сегодня перед ужином, что в этой секции (где СДиПовцы и я) “шкерок не будет”, кроме как у “обиженных” (одна, отделяющая их от остальных). У кого были – лично сорвал и бросил тем же “обиженным” на тряпки. Лично осмотрел все шконки, и у кого были веревки на торцах шконок – на них вешают полотенца и пр. – лично ножом обрезал. Докопался и до меня – чтобы “раздевался в раздевалке”, а то у меня телогрейка тоже висела на торце шконки, правда, с внутренней стороны (на 13–м она висела на шикарном крючке снаружи). Я сказал, что я ей укрываюсь, – тогда, мол, пускай не висит, а лежит. Висела на верхней дужке этого торца шконки (2–й ярус, где пока еще никто не спит) стиранная наволочка, досушивалась – тоже потребовал убрать, перевесить на другой торец, у стены. Но она уже почти досохла, и я надел ее на подушку.

От всех этих наворотов возникла в 1–й раз мысль, что с этого 11–го надо куда–то уходить, переводиться на другой барак, – но куда? Где будет лучше?.. То не давали житья (на 13–м, да первое время и здесь) эти блатные мрази, все норовили заставить убрать вещи, вымогали деньги, и пр. Теперь – видимо, настало время мне испытать на себе и ближе узнать другую, “красную” сторону этой зоны. Хотя – давно я убедился, что на деле никакой разницы между блатными и “козлами” нет. На 13–м блатные де–факто исполняли эти функции (одно шимпанзе с его обходами чего стоило!..), тут – да и в “красных” зонах вообще – “козлы” командуют всеми и живут в полном довольстве, там они и есть блатные, у них все по блату, все “вась–вась” с “мусорами”. Парадоксы... Единство противоположностей... Из таких парадоксов и состоит вся жизнь...

Идти звонить сегодня пришлось – тоже перед ужином, как закончил переписывать огромное 25 августа 2009 – к “запасному варианту”. Никого у него не было, он сам торопился смотреть футбол, – очень удачно все, но вдруг куда–то по “продолу” поперлись “мусора” – пришлось бросать едва начатый разговор и уходить. А вчера уже после отбоя, светя в темноте телефоном как фонариком, явился ко мне “телефонист”. Оказывается, мать звонила ему, просила зайти ко мне, он обещал, но – когда я позвонил, она была в совершенной ярости: оказывается, 4 (!) раза, с 3–х часов дня, кажись, звонила ему, а он пришел только в 11–м часу вечера. Бегло сказал мне, пока я ждал перезвона, что опять были у него какие–то проблемы с отрядником, да еще он, оказывается, напился (м.б., потому они и были).

11.10.09. 16–30

Воскресенье. Ситуация ужасная, полная тоскливых предчувствий. Один из “общественников” уже сообщил всем, что завтра на неделю (!) приезжает комиссия. Опять... Давно не было... Но на сей раз, ясное дело, проверять убраность всего и вся в секции будет не та черножопая бесхвостая обезьяна, а другая – долговязая, с мерзкой мордой, но, увы, не менее злобная. Конечно, “козлов” с ней во главе тут поменьше, чем было не 13–м блатных, да и реально злобный, кроме завхоза, там еще только один; хуже будет, если к выносу баулов и пр. подключатся блатные из той секции (подключатся в этой, понятно). Правда – если под сдвоенную шконку поглубже запихнуть, то их вроде и не видно, но нет никакой гарантии, что эта мразь не начнет нагибаться, заглядывать и лично проверять (высматривала же она вчера лично, у кого веревочки натянуты на шконках). Какие–то баулы и коробки из той секции кто–то уже несет через эту в сторону выхода, – видимо, в каптерку. А мразь завхоз как раз проводит (по крайней мере, вчера) большую часть времени и трепа со СДиПовцами и пр. как раз в этой секции.

Вон, про склад говорят в “фойе”. То ли нести что–то туда, то ли наоборот, забирать. 2–й барак, похоже, личные баулы даже вообще в своем здании не держал, а сдавал куда–то, на какой–то “склад”... Я уже слышал что–то об этом.

В общем, придется привыкать к новому раскладу, приспосабливаться как–то к новым формам террора этих подонков. Красное одеяло тут уже не поможет... На 13–м хотя бы алгоритм всех действий, сам метод прятанья и маскировки, был хорошо отработан и действовал. А тут – все заново, с нуля...

Одно хорошо – работа потихоньку подвигается, август 2009 переписан уже почти весь. Вчера – почти 4 листа, сегодня – 3...

Интересно, солнечным он все–таки будет, или хмурым, пасмурным, – этот день 21 марта 2011 года, когда я поеду домой. Мне почему–то кажется, что пасмурным. Но если будет солнце – – в 7 утра, когда я пойду на вахту, оно, наверное, должно уже начинать всходить, небо на востоке уже будет озарено нежно–розовым...

Я думаю снова и снова об этом грядущем дне. Это – единственная светлая точка во мраке, единственное, за что цепляется сознание в сегодняшнем беспросветном ужасе...

16–58

Да, действительно – кончил сейчас писать предыдущее, вышел в “фойе” – а там большая груда баулов и коробок из–под посылок, и как раз шныри берут из этой груды баулы и выносят на улицу –на склад!.. Час от часу не легче... До сих пор была только каптерка в самом бараке, хватало и ее, – а теперь вообще черт знает куда, откуда потом и не выцарапаешь свои вещи, сколько раз ни ходи – там всегда будет закрыто, знаем мы эти советские склады!.. Ужас какой–то. Мне и другим старикам в секции, правда, никто ничего на этот счет не говорил, – остается надеяться, что это все же вещи только СДиПовцев и СОПиТовцев, а не всех зэков в бараке.

Прошла 76–я неделя здесь до конца. Она была отмечена частичной раскидкой 11–го барака, переводом сюда большей части 2–го и безумным – по сравнению с тем, что было до сих пор и здесь, и на 13–м – ужесточением “режима” в области кроватей, телогреек, “шкерок” и т.п. Осталось 75 недель, 525 дней.

18–00

За 10 минут до ужина (на час раньше сегодня, в 17–30), узнав все это, я выскочил, пошел к “телефонисту”, там оказалось открыто, зашел прямо к нему. Отзвонился матери, предупредил, что начинается очередное нашествие, связи может не быть неделю, кроме как по ночам, после отбоя (он обещал заходить, но я сомневаюсь). Первое, что увидел на улице, – с 6–го тоже выносят и грузят на тележку баулы. “Т.” объяснил: оказывается, это ВОЛЬНЫЕ вещи загодя вывозят от грядущих шмонов на склад! Вопрос только, а кто мешает этой “шмон–бригаде” просто пойти на склад и выгрести оттуда все это?..

Я уже тут, на бараке, слышал, что на 16–й недавно были жуткие шмоны, все вверх дном. “Т.” это подтвердил, сказал, что и на 9–й, и на “пятерке” тоже, – аж тумбочки ломали, искали “курки” для телефонов...

Одним словом, предстоит неделя “военного положения” (?).

“Вольных вещей” у меня – спортивные штаны на мне под форменными брюками, одна старая–престарая спортивная куртка – тоже на мне, друга, поновее, летняя, от Armani – в бауле. Отшмонают обе? Ну что ж, честно говоря, потеря не такая уж большая. 2 зимы, 1 лето, одна осень мне тут остались, – как–нибудь перебьюсь?

Жилетку из телогрейки теоретически тоже могут “отмести”. В том году перед Н.г. их изымали довольно массово...

“Т.” на мой уже повторный вопрос сказал, что блатное командование с 10–го барака просит его, освобождаясь, оставить ему “трубу” в качестве “общей”.

12.10.09. 9–23

Оделся я, как дурак, в 10 слоев одежды. Как капуста... И все из–за этих проклятых предстоящих шмонов, точнее, слухов о них. Футболка, потом рубашка, потом – та тонкая курточка от Armani, потом – то, что ношу обычно, уже 2–й зимний сезон: старая (2007) , ужасная на вид спортивная куртка (Городец, мать там купила) с поддетым под нее эделевским “термобельем”. Сперва возникла мысль спасти тонкую курточку, поддев ее под низ, потом – опасение, что и футболки ведь все могут тоже “отмести”, если будут шмонать баул. Их ведь уже год, по–моему, сюда не пропускают. Спасти хоть одну футболку, надев на себя... Но это тоже не гарантия, т.к. они ведь могут раздеть прямо на улице... А пока ходи, как дурак, всю неделю вот так вот, – толсто, неудобно, да и жарковато, хотя – на улице, считай, уже зима. С утра – морозец, на траве, досках, местами и на земле – снежный иней. Крупный снег пока не шел, а просто вода вымерзает таким вот снегом к утру. Ноги мерзнут даже в шикарных шерстяных носках (тоже Эделеву спасибо за них). А на зарядку я выхожу в тапочках, т.к. одеть, с огромным трудом натянуть (особенно на больную ногу) эти ботинки, когда тут, в проходняке, еще трое соседей заправляют свои шконки и ходят туда–сюда, не представляется возможным. (Надо мной, сверху, поселили–таки соседа, весьма малоприятного, который, помню, еще на 12–м был “общественником”). Если всю зарядку безостановочно ходить – ничего еще, ноги не так сильно мерзнут (хотя мороз чувствуют, конечно). Но стоять – не простоишь и 2–х минут...

Начинается самое тоскливое – сидеть и ждать беды, тяжелого и (как сейчас кажется) неизбежного испытания. Очередного кошмара, после череды которых можно сказать: да, действительно, я тут “хрипанул”...

13.10.09. 14–53

Комиссия лазит по зоне – перед обедом на тот “продол”, после обеда – на 1–й, а к нам, только я успел с обеда зайти в “локалку” – Агроном. До этого он же, мразь, ходил с комиссией, а когда я шел с обеда – строил перед “нулевым постом” какой–то отряд, идущий из столовки в барак. Пока он торчал не 11–м, я и еще несколько человек гуляли во дворе, кто–то даже хотел уйти на тот “продол” – этому ублюдку на глаза лучше вообще не попадаться (если нет отчаяния забить его сразу и насмерть. Эх, почему тот отряд перед “нулевым”, состоящий из трусов и рабов, этого Агронома не затоптал наконец, не прикончил его всей толпой?..).

До этого комиссия ходила в санчасть, на “промку” и, говорят, лазила там по каким–то “сидорам” (откуда они там?), искала “вольные вещи”. Шмонов по баракам пока нет, но, говорят, могут начаться с завтрашнего дня. В 5 одежках, да плюс еще на улице телогрейка, я упариваюсь, не могу. Вчера часа в 4, а сегодня прямо после обеда, как зашел в барак, после ухода Агронома, снял все лишнее, сижу сейчас в одной рубашке и футболке под ней. Как назло, на улице сейчас тепло и сыро, все утро, с подъема до проверки был дождь, как проверка прошла – тут он и кончился. Зарядку же утром – включили в 6 утра, как обычно, песни, но когда я вышел где–то за пару минут до самой зарядки, до 6–10 – полил вдруг такой ливень, что музыку тут же выключили. Слез по лестнице, успел дойти (без телаги, жарко в 5 слоях...) до грибка и стать под него – и все зря: зарядки не было!..

14.10.09. 14–19

Комиссия, уже с утра сегодня уверенно ожидавшаяся, а потом торжественно объявленная “на большом”, дошла, однако, только до ЛПУ. Зашла, видимо, на стройплощадку (на том де месте, в той же ограде, где весной сгорело, сейчас из кирпича уже почти на метр от земли выкладывают новое здание ЛПУ) – и ушла обратно “на контрольную”. С тех пор о ней пока ничего не слышно. После обеда – я специально посмотрел – через пост в сторону ларька и штаба пропускали свободно. Шмонов нет. М.б., весь этот объявленный ужас, едущий к нам с разгромленных 16–й и “пятерки”, так и кончится ничем?..

...На улице тем временем стало солнечно и почти что жарко. Не лето, конечно, но в 5–ти слоях одежды, плюс на улице еще толстая зимняя телогрейка, – я упариваюсь страшно. Пришел сейчас с обеда, снял все, вплоть до рубашки – отдохнуть и просохнуть.

Завтра баня. Большой вопрос, идти ли во всех этих 5–ти слоях туда. (Да еще – будут ли дрова. Сегодня труба дымит, по крайней мере.) Я склоняюсь к тому, чтобы все–таки пойти – от шмона и от греха подальше, хоть, м.б., сохранятся эти вещи, если что...