АВГУСТ 2010

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

АВГУСТ 2010

2.8.10. 9–56

Все безумнее и безумнее жизнь здесь, в этой психушке, в этом всамделишном, без всяких шуток, сумасшедшем доме... Просто кошмар какой–то... Волосы дыбом от всего, что они творят, эти насекомые вокруг – а я–то завишу от них, завишу в самых что ни на есть главных – бытовых, повседневных, чисто житейских, вроде бы мелких, но исключительно важных вопросах...

Воду так и приходится лакать из–под крана, бутылки нет. А сейчас они начали такое, что буквально глаза на лоб от изумления – снова ломать туалет!! Опять долбят ломом те три “дальняка”, что были уже сломаны в том году, 26 ноября, месяц стояло так – и только к новому году, слава богу, сделали, сложили заново из кирпичей. 8 месяцев простояло – и вот опять долбят, ломают 3 из 4–х. Зачем??!!! Понятия не имею, и даже “козлы” между собой об этом не говорят, – я слышал, как они спорили и ругались, что именно там долбить и кому, еще до начала самой долбежки. Но – тогда, зимой, были постоянные очереди в “фойе” к единственному оставшемуся “унитазу”, но тогда хоть было место для этих очередей! Теперь же – оно забито, в нем стоят 5 шконок, проходик между ними и “фазой” (а дальше – умывальником) оставлен такой узенький, что двоим не разойтись. К умывальнику не подойти – вечно там плещется целая толпа (особенно почему–то любят эти идиоты намывать там ноги – как будто ноги у них потеют больше всего, при том, что все ходят без носков и в тапках). И – разумеется – это опять будет целый большой кусок “жизни” здесь, с развороченным, разломанным туалетом – нет ни малейших иллюзий, что они восстановят разломанное быстро. В тот раз – месяц, до Нового года; в этот – как бы не пришлось тоже до Н.г. ждать, а до него еще 4 месяца...

Ужас!.. Кошмар!.. Они испортят твой быт, самое простое, – не дадут тебе спать своим светом по ночам (как было постоянно до ремонта); выбросят бутылку – и тебе не из чего будет попить воды в дикую жару; разломают 3/4 туалета – и тебе волей–неволей придется толпиться часами, в жуткой тесноте и толкучке, в очереди туда, – очереди, стоящей на проходе, загораживая другим дорогу, и тебя за это все будут толкать и материть... Ты ненавидишь их и презираешь, категорически не считаешь за людей, гордишься своим превосходством над ними – неизмеримым превосходством человека над мерзкими насекомыми, мокрицами и пауками; ты живешь среди них по формуле из “цитатника” Корчинского: “И познаете истину, и ненависть к ней сделает вас свободными”, – но они испортят, испоганят твой быт, твои самые простые, элементарные жизненные потребности – еду, питье, сон, туалет... – потому что это в их власти, потому что ты в одиночку не можешь им помешать раздолбить там “дальняки” ломом (под звуки этих ударов я сейчас пишу) – а ты будешь мучиться, страдать, проклинать свою жизнь, а этим ублюдкам будет – как и всегда – наплевать на тебя... Вот в чем ужас этого положения – 100 нормальных, приличных, цивилизованных людей, рассеянных среди миллиона быдла...

А вчера был “момент истины” с “телефонистом”. Я зашел к нему после ужина – и этот ублюдок наотрез отказался дать мне телефон. Единственное (нелепое!) объяснение – "чтобы ты не писал про эту зону” и не рассказывал про нее матери, а то напишет она. Уже без всяких вообще дополнительных условий – типа, как раньше, “я сам тебя позову”, или “завтра”, или с жесткой цензурой разговора, чуть не наклонившись надо мной, чтобы лучше слышать, ЧТО я говорю... Нет, – на сей раз просто не дает, и все! Я ушел, плюнув в сердцах и не дослушав его брехню...

2 раза – сразу от него и еще потом, попозже вечером – заходил к “запасному варианту” на 8–й, к последней своей надежде, последней тоненькой ниточке, еще связывающей меня с миром нормальных людей – и не мог его найти! Обошел обе секции – нету; спрашиваю, где он – отвечают хамством!.. После вечерней проверки, как всегда, переоделся и вышел погулять, подышать из проклятой духоты барака. Подул ветерок, было уже почти темно, свежо, в общем – прекрасно на улице. Никуда идти я не планировал, просто побродить по двору, посидеть на лавке, когда освободится. Но вспомнил эти свои неудачные поиски днем – да куда же он, черт возьми, делся?! – и спонтанно, тут же на месте, решил сходить на 8–й еще раз.

Стал там расспрашивать – оказалось, он уже переехал из секции в “культяшку”: у них там тоже перманентный какой–то ремонт, и блатные тоже, как здесь, живут в “культяшке”, хотя и обе секции тоже заселены; где, собственно, ремонт – непонятно. Он встретил меня известием, что мать уже звонила, и – сам набрал ей. Мать сказала, что на ее звонок на 8–й этот тип ответил: сегодня меня позвать не получится, давайте лучше завтра (ага, как же, щаззз!!! Пойдет он меня завтра звать, да и вообще – вспомнит обо мне...) . А на мой рассказ об отказе “телефониста” – к моему удивлению, мать выразила уверенность, что он, мол, еще будет мне давать телефон, т.к. ему надо, чтобы мать клала ему на счет деньги. Ну что ж, дай бог, но все же в дальнейшее пользование этим вариантом мне верится слабо. Когда–нибудь все кончается, и этот полный разрыв, после множества предварительных полуотказов, постановки разнообразных условий и пр. должен был когда–то наступить.

Во время своих блужданий “продолами” и “дорогами” на 8–й встретил вчера блатного цыгана с 9–го, не так давно приехавшего. Первый раз я видел его еще в начале июня – он приходил к мерзкой цыганской обезьяне и с ней, с другими цыганами долго, все утро пил чай и рассказывал о себе, а я лежал (дело было еще в той секции, во время ремонта в этой) и слушал. Потом, недавно, ему рассказали обо мне – и он приходил специально знакомиться со мной, расспрашивал про Страсбургский суд, с тех пор дружески здоровается при встречах. А я, давно уже задумав, после долгой беседы на “продоле” как раз спросил его вчера про самое главное: нет ли у него “трубы” и не может ли он мне дать позвонить домой. Так эта тварь, оказывается, уже наслышавшись, что я “пишу” и “всех здесь достал”, несмотря на все “хорошее” (с виду, когда ничем не рискует) отношение, стала пристально расспрашивать и докапываться: “стоит” ли у меня запрет на пользование вообще телефоном от “подложенца”. Я сказал, что не знаю, впрямую мне никто ничего не говорил, – но уже по самому вопросу ясно, что, узнай о точном наличии запрета, эта харя мне “трубу” не даст ни за что, а узнать ей не составит труда – достаточно просто спросить на 10–м...

А мать сегодня, с утра, уехала на отдых до 13–го в какой–то пансионат в Подмосковье, в районе Истры и Нового Иерусалима. На лечение, как она особо подчеркивает, а не только на отдых.

...Долбят и долбят туалет, разносят его ломом в мелкое кирпичное крошево...

10–44

Нет, оказалось еще хуже, чем в тот раз – раздолбали вообще весь туалет, не оставили ничего! Завхоз, которого я, надеясь на его “хорошее” отношение, попытался спросить, безучастно сказал, что, мол, течет на 1–й отряд, а о перспективах починки – вообще ничего... Мрази... Здесь вообще надо говорить только шепотом на ухо, – хоть я и не повышал голоса, но слышавшими мой вопрос в “фойе” он был встречен целой чередой глумливых “советов”...

14–37

Все хуже и хуже, так что нет уже сил дышать... Как петля сжимается на горле... Туалет они ломают до сих пор, а зато – взялись вдруг делать свет в секции!.. Вчера – на дворе, где тоже почему–то не работают старые, с того года, фонари, а сегодня – я так и думал – здесь, в секции!.. И жди – час, полтора, два – пока выключат на ночь. Суки...

3.8.10. 8–12

Мерзкие эти и совершенно бессмысленные построения в колонну по три во дворе столовки – иначе не выпускают! – стали за последнее время еще бессмысленнее. Правда, сейчас чаще стало и так, что выходишь из столовки – ворота настежь, “мусоров” нет вообще. Но зато и строят же! – теперь частенько двое (м.б., и больше) становятся с 2–х сторон воротины – и отсекают, закрывая ее, когда им кажется, что один отряд уже прошел и за ним идет другой. То просто строили по 2, по 3 отряда большой колонной на весь двор; теперь же (сегодня после завтрака) – приказывают строиться по отрядам, отсекая один от другого резким закрытием ворот и началом нового долгого, нудного, рабского построения. Кто где – определяют, и порой из идущей толпы вылавливают, хватая за одежду, – на основании бирок, которые теперь белые и печатные – хорошо видно, кто откуда. Но переведенным с одного отряда на другой и сохранившим старые бирки (пока там не выдадут новые) – не верят, не пускают. И – излишне говорить, что все равно, как ни старайся, ни следи, – половина, допустим, 11–го отряда все равно просочится в ворота вместе с 3–м или 4–м, затесавшись в середину его рядов. Не получается это обычно у меня, – знают все “мусора” в лицо, да и с палкой я слишком приметен даже в толпе, и уже сколько раз здоровенная воротина столовской “локалки” захлопывалась прямо перед моим носом – “Строимся, 11–й!”...

Туалет эти мрази вчера разломали, а свет, наоборот, починили, – как въехали в эту секцию 19 июня, он не работал до вчерашнего дня. Сбылось мое тогда шуточное, и думать не думал, что будет всерьез, пожелание: хоть бы этот свет до августа не сделали! :) Так и вышло, однако. Полтора месяца... А туалет в том году – месяц, и это он еще не весь был сломан, как сейчас. Боюсь, что сбудется и по этому поводу моя вчерашняя шутка, только грустная: сделают не раньше Нового года...

Вчера решил–таки одну, еще недавно казавшуюся самой острой, проблему: пошел к 18–00 в ларек – и купил там себе 2 бутылки минералки. Ура, бутылки есть! – под водопроводную воду, взамен выброшенной во время недавней свиданки. Невероятно повезло, а то бы едва ли попал в ларек не в “свой” день: там теперь “на ключе” от ворот, оказалось, работает тот самый шнырь, друг любителя моих сигарет, с которым мы столько ругались когда–то. Правда, сказал, что устроился сюда, в ларек, временно, – а жаль!..

Двое блатных – с подъема уже пьяные, орали и колобродили на зарядке...

4.8.10. 15–17

Кошмар какой–то... Была страшная, тяжелейшая зима – теперь такое же лето... А ведь предстоит еще одна зима – последняя...

Туалет так никто и не делает, хотя разговоры об этом среди “козлов” иногда возникают – но только разговоры. Делают тем временем – вот сейчас во дворе – что–то другое, какие–то короба из досок сколачивают, – для проводов, видимо, и устанавливают на верхотуру, на водопроводную трубу, идущую по воздуху вдоль “продола”, выше забора бараков. А быдло – как всегда, безропотно смирилось с тем, что вот раздолбали за несколько часов туалет ломом – и теперь надо ходить на другие бараки, в лучшем случае – во двор спускаться. Поначалу только, в 1–й день, были еще удивленные вопросы – когда только увидели. Но ни тогда, ни сейчас – ни грана протеста, возмущения, негодования – ни тем, что сломали, ни тем, что не торопятся восстанавливать. Ничего – быдло в основном молодое, спортивное, неунывающее, оно может и на 1–й барак в окно лазить, не то что ходить на 6–й. И ему даже не приходит в голову, что эта спортивная жизнерадостность – лишь оборотная сторона их рабской, тупой покорности, генетической – от крепостных прапрадедов еще – и средство, эту покорность лучше всего обеспечивающее...

Пока писал это, про их покорность – вдруг забежал “телефонист”, про которого эти дни я почти уже и забыл, и не ходил, – и этак резко, отрывисто, как будто шнырю своему: “После ужина зайди!”. Похоже, мать была права, мы этой твари еще понадобимся :) ; но как же мерзко, господи, опять видеть эту харю!.. Ладно, зайду, куда ж деваться...

Мало того, что ходить на 6–й, так еще – только через “дорогу”, т.к. эти суки таки повадились закрывать калитку “локалки” не только на ночь, но уже и днем! Не только здесь, – 9–й, я видел, после отбоя тоже запирается; Но 6–й, наши соседи, так и стоит открытым всю ночь. Днем же они открыты все, весь “продол” – кроме 11–го! Рехнуться можно. Любитель моих сигарет говорит, правда, что закрывают не только 1–й, 2–й и 11–й, но и 3–й (тоже на этом “продоле”), – типа, они режимные, полукрасные (почему “полу–”?), там все работают (ну да, все! – особенно на 3–м!.. :) – и вот потому их запирают. Будка на “продоле” пока пустует, а ключ от калитки 11–го, видимо, решили давать кому–то из "красной” швали (вчера один, сегодня уже другой), чтобы он с этим ключом торчал прямо у калитки вот дворе, – ну да, если кто придет, особенно “мусора” – кто их иначе впустит? Но это, между прочим, еще абсолютно не значит, что они тебя ВЫПУСТЯТ, куда и когда тебе надо, без подробного отчета, без доноса начальству (завхозу? “козлам”?) и запрашивания разрешения от него и т.д., а также – впустят, если ты все же несанкционированно сумеешь куда–нибудь ускользнуть (из столовки, например). ГОВОРИТСЯ, что это такая, мол, чисто декоративная мера – мол, если вдруг “Макар” пойдет на “продол” или на “кечь”, то чтобы он видел, что калитка заперта, а на впуск–выпуск это никак не влияет. Но нужно было бы родиться и всю жизнь прожить в какой–нибудь другой стране, не в этой, чтобы поверить, что ключ от замка и возможность впускать/не впускать и выпускать/не выпускать тут не превратится моментально, автоматически просто, в грозное оружие – дисциплинарное, административное и можно даже сказать – политическое. В средство контроля не только за телами (их перемещением по обе стороны калитки), но и за душами...

Жара по–прежнему чудовищная, мучительная, изнуряющая. Не столько жара, точнее, сколько духота. На утренней проверке даже в тени барака стоять сегодня было невыносимо, пот по лицу ручьями из–под проклятой шапки, которой я и утирался поминутно. На входе и выходе из столовки – обязательное ритуальное умывание, но вода там не ледяная, а комнатной температуры. Все вокруг – дальние деревья на горизонте, целый лес за “запреткой” с одной стороны, да и самое небо – в тонкой, прозрачной, еле заметной серой дымке; этакое марево. Это – дым от горящих где–то неподалеку лесов; запах дыма, правда, я почти не чувствую, очень слабо и изредка – не как было 8 лет назад, в августе–сентябре 2002 г., в Москве... С утра иной раз еще бывает вроде как пасмурно, небо – не в облаках, а вот в этой серой дымке, только более густой, и странно видеть – солнце просвечивает порой сквозь это небо этакой красно–багровой луной, без лучей, совсем не слепящей глаза – просто небольшой красный, как из меди, диск, на который можно спокойно смотреть простым глазом. Неужели это столько дыма в воздухе? Никогда ничего подобного я не видел ни в Москве, да и нигде, до этого проклятого Буреполома. Если с утра пасмурно – ветра нет, но все же как–то попрохладней, поспокойней; и то – стоит чуть подвигаться, все равно, пишешь ли ты дневник или достаешь баул из–под шконки, – моментально уже весь мокрый! Но и эта пасмурность после обеда обязательно развеивается, начинается обычный зной; а сегодня, например, он начался прямо с утра, утро было ясное и солнечное (через дымку тоже, правда). Вставая в 5 часов, я надеваю футболку – и каждое утро она еще влажная от пота, не успевает просохнуть с вечера; а вечером она мокрая настолько, что можно выжимать...

Уходит по УДО несколько человек “козлов”, прошедших суд в те дни, что я был на свиданке. Остались им считанные дни. Среди них – эта гнида, глумливая мразь – долговязая ехидна, бывшая одно время, зимой, здесь предСДиПом, а недавно, по слухам, ушедшая работать опять в посылочную – как и осенью 2009–го, когда 2–й барак перевели на 11–й. Вся секция не зашкерена, видимость сквозная – и это чмо, сидящее с другими такими же на шконке и видящее издали меня, тут же непроизвольно начинает следить и глумливо меня обсуждать (на что я, разумеется, никак не реагирую). Сегодня перед утренней проверкой услышал такое, что чуть не умер со смеху: эта ехидна говорила кому–то, что про нее и ее “семейника” (такое же глумливое мерзкое чмо, только на 10 лет моложе; уходит по концу срока ровно через месяц) у меня, небось, уже целые тетради исписаны. :) И дальше – полет тщеславной фантазии (близко к тексту): а что, вот он (я) освободится – и это все где–нибудь в интернете всплывет. Будем знаменитыми! Еще гонорары будем благодаря ему (мне) получать, вынуждены будем ему “спасибо” сказать... :))) Тупое, полуграмотное быдло, воображающее, что гонорар за публикацию получает не автор публикации, а его персонажи... :)) 2 этих ублюдка уйдут – и останется только 2 по–настоящему злобных “козла” из всей этой братии...

Мелкие новости этих дней. Вчера пришло сразу 2 письма, о которых еще у столовки сообщил мне Палыч. Одно – пакет с ФЕОРовской литературой, последний раз присылавшейся, по–моему, еще в декабре 2009 г. Вспомнили... Второе – еще того чище – от моей (?) Ленки, поздравление с д/р (открытка) и письмо – ответ на мое месячной давности, написанное прямо на поздравительной открытке к ее д/р. Письмо теплое, приятное, согревшее мне немножко душу, хотя, как обычно, половину текста из–за ее почерка я не понял. И – самое главное – на этот раз она почти не задержалась с ответом и с относом ответа в почтовый ящик – всего неделя задержки! :) И лучше все же, когда поздравление приходит на 20 дней раньше праздника, чем на месяц или 2 позже...

А сигаретчик все бегает по зоне, изредка забегая ко мне на 11–й, – ищет новый телефон. Вчера уж было хотели идти выбивать в ларьке деньги – 3000 все–таки! – но он, засомневавшись, отменил все: во–первых, продают его через какие–то n+1–е руки, могут “проложить”, т.е. настучать, и т.п.; во–вторых же – не дают нормально посмотреть, продавец показывает только из своих рук, так что вполне м.б., что это какая–то еле живая рухлядь, за которую тут просят 4000 р. Так что вопрос пока повис в воздухе.

6.8.10. 8–37

О, августовская романтика этого лета – последнего лета на зоне!.. Потом буду вспоминать... Как хорошо, как свежо и прохладно утром, когда я встаю – еще и 5 утра нет – и в одной футболке выхожу на улицу!.. Потом опять будет зной, пекло, марево – и уже на зарядке солнце – багровый медный диск без лучей – уже висит предвестием этого дневного кошмара. Но раннее утро прекрасно! – уже светло и еще свежо. Выходя с 6–го, я глажу каждый раз черную кошку–бедолагу, сидящую возле входа в барак, облезлую, несчастную и явно бесхозную, явно помоечную. Сегодня я даже взял ее на руки. Она мурлычет, когда ее гладят, но почему–то на меня не смотрит – темно–желтые ее глазищи мне удалось увидеть только случайно и мельком.

Любитель моих сигарет опасался не зря – его действительно хотели “проложить” с телефоном, но не просто настучать, как я думал, а хитрее. Оказалось, через 25–е руки ему хотели продать за 4000 р. (очень дорого для простецкой черно–белой “трубы”) телефон с этого же, 11–го барака, принадлежащий, как я с его слов понял, самому старшему и злобному из “козлов” (правда, теперь он имеет среди них здесь ровесника, еще одну столь же злобную мразь, так что уже не самый старший). Продать с тем, чтобы потом забрать обратно – мол, это их (его) телефон, и все тут. А ни о какой купле–продаже его никто и слушать не станет – “барыжные отношения (или движения)” тут официально запрещены, да еще избить может блатная шелупонь за это. В общем, точно так же, как было в 2006 на “Матросской тишине”, на больничке: баландер в “кормушку”, наливая суп, тихонько спрашивает: “труба” нужна? Но если ты клюнешь и купишь у него “трубу” – в тот же (ну, м.б., на следующий) день придет шмон и “отметет” ее. Чистая провокация, короче.

Шнырь, друг сигаретчика, работающий сейчас в ларьке, тихонько сказал мне вчера вечером, что “труба” для меня уже у него – ему ее отдали и она валяется на 13–м. Завтра, мол, приходите (с любителем моих сигарет) в ларек – выбивать чек на 3000 р. в виде платы за эту “трубу” (да еще 1000 р. с него на воле), т.к. она тоже не дешевле предыдущей. Приятная новость, ничего не скажешь – особенно в части отдания 3000 р. за то, что может “пыхнуть” в ближайшее же время...

С ларьком вообще беда. Как ни много там денег – а разбазарить их здесь, среди нищих, но наглых попрошаек, ничего не стоит. Пока вроде бы прекратились траты на “телефониста” – в связи с общим охлаждением отношений с ним и тем, что 1000 р. долга с июня он так и не думает отдавать. Зато сел на шею “запасной вариант” с 8–го – вот уж поистине, сделаешь кому–то добро один раз – и тут же сядут на шею; дашь палец – и они тебе всю руку откусят!.. Должен уже мне 180 руб. ларьком, и не раз говорил, что перевод ему (1000 р.) уже давно пришел, но на счет в ларьке никак не зачисляют, – дело здесь, на этой зоне, обычное и привычное. Но вчера – сперва прислал какого–то парня (шныря?) просить выбить ему 1000 (!!) р. – в долг, пока ему не отдадут его перевод. Я отказал, естественно. Тогда по пути в ларек он как–то подкараулил меня сам – 8–й в это время как раз был в столовке – пошел со мной сам в ларек (проверить, не зачислили все–таки деньги, – нет, не зачислили!) – и стал клянчить опять купить ему в долг целый список, – мол, там на бараке у кого–то (у приехавшего недавно знакомого еще по воле, кажись) день рождения; ну, если не весь список, то хоть что–нибудь, начиная с блока сигарет за 180 р. Только потому, что он – мой последний “легальный” телефон здесь, ниточка, на крайний случай еще связывающая с домом и волей, я потратился на него опять – 290 р. (286, если быть точным). Да 180 в тот раз, – всего, значит, он мне должен 470, и отдача этого долга проблематична (да еще если будет что покупать в этот день на эту сумму).

После ужина пошел к “телефонисту” – нет на месте (хотя обещал, тварь, кого–то прислать ко мне – сказать, когда зайти). От него пошел прямо к этому “запасному варианту” на 8–й. Там (как и на 7–м, впрочем) сидел отрядник – но обычно ведь на всех бараках все звонят и при отрядниках, чем же я хуже? Денег на их телефоне, правда, не было; мать 2 раза поднимала трубку, но не перезванивала; потом вдруг ее номер стал недоступен. В конце концов “запасной вариант” все же дозвонился ей сам и сказал мне, что можно говорить и без перезвона, – спасибо, еще более–менее приличный человек, входит все же в мое безвыходное положение. (Когда узнает о запрете мне пользоваться “трубой” вообще, то, увы, вряд ли войдет...). Мать, как всегда, орала и ругалась вначале, обвиняя меня во всех смертных грехах – и я с удивлением понял из ее слов, какие там странные проблемы со связью, в этом ее пансионате: в помещении не ловится вообще, а на улице – входящие звонки она принимает и может говорить, а вот перезвонить сама – не может! Так что связь с ней до 13–го, когда она вернется в Москву, остается крайне проблематичной. Из ее же слов я узнал, что мразь “телефонист” опять стряс с нее 200, что ли, рублей себе на телефон под обещание в 8 вечера прийти ко мне с “трубой” самому, – но, разумеется, реально появиться и не подумал...

Пятница. Конец 33–й недели до конца. Мне осталось тут 226 дней.

7.8.10. 8–07

Боже, как же осточертело жить в этом безумии, бессмыслице, жутком, нелепом, агрессивном бедламе вокруг! Нету сил...

Вчера под вечер пошли–таки с любителем моих сигарет в ларек – отдавать мои 3 тысячи за телефон. Долго ждали его друга–шныря (теперь уже бывшего, конечно), ныне работающего в ларьке, – он не стоял у ларьковской калитки, а бегал по зоне туда–сюда. Потом пришел и объяснил, что надо ждать “съёма” (работяг с промзоны) в 19 часов, – видимо (точно я так и не понял), получатель моих денег и владелец “трубы” (точнее, один из владельцев) должен был прийти как раз с этим самым “съёмом”. По новому графику (после отмены 7–часовой проверки) ларек работает до 19–30, но реально – “съём” задерживался и только в 19–30 люди (насекомые!) из него как раз пошли с вахту сразу в ларек. Т.е., реально он работает дольше – до 8 вечера, наверное. Сперва мы с сигаретчиком сидели прямо на ограде газона у ларька, на виду у всех “мусоров”, с вахты и из штаба, как раз посередине; потом пришедший шнырь впустил нас во двор ларька, сели там на лавочку – все же не так заметно. От жары и духоты на улице я был весь мокрый.

Короче, оба обещали мне, что вот сейчас отдадут мой чек – и на 13–м сигаретчик заберет уже лежащий там телефон и принесет мне. Сам он обещал зайти после отбоя, и я думал –раз мать недоступна – набрать с него Мане, узнать, как дела. Дело, казалось бы, верное. Но – сигаретчик не пришел!! Я прождал его до 11–ти вечера – ни хрена. Что ж, лег спать. Ситуация усугубляется еще и тем, что его друга–шныря как раз вчера тоже перевели на 10–й – здесь теперь вообще не у кого спросить, в чем дело. Конечно, не хочется думать, что здесь тоже была подстава и разводка на деньги; сигаретчик давно, как я стал с ним общаться (еще он был “ночным”), казался мне человеком надежным, не склонным к подлости и разводкам, как “телефонист”. Что ж, сегодня не придет – завтра, видимо, надо будет самому идти искать его на 10–м; но ясно одно: 3000 р. мои пропали; если с телефоном была всего лишь разводка (а м.б., их и самих развели, такое тоже бывает) – мне их никто уже не вернет...

А ждать его вчера вечером мне пришлось в основном в бараке, на улицу я вышел лишь где–то после пол–одиннадцатого, и то ненадолго. Опять был безумный день: с 11–го перевели 15 человек, на 11–й – 21–го. С 1–го опять, с этапа, еще черт знает откуда, “девяточные” какие–то опять (судя по их характерным шапкам–“бейсболкам”, которые здесь начальство у них в первые же дни отбирает) появились, и т.д. Остервенело искали им места в битком переполненной секции. Я лежал, чтобы мое место не заняли и – чтобы противостоять любым попыткам меня переселить, если кому–нибудь это опять придет в голову. Не пришло, слава богу. Ничего умнее, чем искать и отбирать, у кого под матрасами сохранились щиты, и на эти щиты класть между шконками верхнего яруса новичков (как это было летом 2007, когда я только сюда приехал, на 5–м бараке, да и не только на 5–м), вся эта “козлинная” сволочь не придумала. В то же время, несмотря на жуткую тесноту и переполнение – и козлы на 4–х шконках в начале секции, и – как минимум – часть блатных в “культяшке” продолжают спать на одноярусных шконках. Когда самому злобному из “козлов”, (почти) убийце Маньки, другой “козел” на днях заикнулся, что, мол, не поставить ли вам там у себя 2–й ярус – тот, не говоря ни слова по поводу собственно 2–го яруса, тут же начал угрожать сказавшему, что сейчас изобьет его...

В общем, кошмар. Не жизнь, а ад, бедлам, беспросветность. Дикая духота, отсутствие всяких сил что–либо делать (особенно – переписывать дневник). К тому же, за этим переписыванием я буквально засыпаю – ведь настоящего сна здесь нет, я засыпаю уже в 12–м часу ночи и просыпаюсь в 4, дай бог в 5 утра. Ни пожрать, ни чаю попить толком – новые тумбочки до того мучительно неудобны, что просто беда. Отсеки крохотные по ширине, но в то же время глубокие – чтобы что–то достать из глубины, надо каждый раз все, что стоит спереди, вытаскивать, сгибаться до самого низа (полка нижняя), тянуть руки, да еще – здоровенная дверца, одна–единственная, открывается как раз в мою сторону и тоже здорово мешает. Сгибаться и изо всех сил тянуться, когда и так весь насквозь сырой от пота, по лицу течет, голове и лицу аж горячо – и от духоты, да еще от прилива крови при нагибании, видимо... И так каждый вечер... Будь она проклята, такая “жизнь”, и зачем она только нужна?!.

В столовке, забыл написать, уже пару недель назад вдруг повесили а огромные, до потолка, окна занавески, которых отродясь не было. Короткие, до половины окна не доходят, и внизу собраны в жгуты. Висят на больших резных деревянных карнизах. Спору нет, стало поуютнее с ними, но – это тот фальшивый, казенный, государственный (путинский! :) уют, от которого меня выворачивает, – прикрашенная, задекорированная тюрьма! В меню продолжает доминировать недавно появившаяся странная эта картошка – резанная маленькими 4–хгранными полосками, полугнилая, плохо почищенная, – т.е. вроде бы это и реальная картошка, но кажется она каким–то эрзацем. И вкус какой–то странный, не особо приятный, хотя есть можно. Не поймешь, что за способ приготовления – как будто что–то среднее между вареной и жареной. На завтрак и на ужин вчера давали полные миски этой картошки в каком–то сиропе...

15–35

Выломали еще вчера входную дверь в барак – и сегодня с обеда ставят новую, сверлят, колотят молотком; по лестнице в барак и из барака не пройти. В туалете раздолбили ломом весь пол – вроде бы затем, чтобы вытащить основную трубу, на которой были установлены унитазы, – говорят, именно она и протекает. Раздолбили пол – и бросили, труба так и стоит на месте, дверь в туалет распахнута. Погром полный; везде кавардак, разгром, все вверх тормашками, нигде не пройти. Ремонт, будь он проклят!.. Часть шконок, не покрашенных в 1–й заход, в июне еще, вытащили во двор красить, – эти твари опять где–то раздобыли краску!.. Матрасы с них и пр. валяются скрученными на верхних шконках, табуретки, которых стало как тараканов, загромождают проход... Все поглощены этим ремонтом и своими делами, активно стучат ломами, молотками... Завхоз бегает, руководит. Духота, как и всегда, невыносимая. Омерзение и ненависть к ним такие, что, ей–богу, своими руками поубивал бы, а этот проклятый барак сжег! А лучше всего – действительно, пробраться на кухню столовки и всыпать им чего–нибудь в котел, чтобы у них после обеда массовый падёж начался!.. Испоганили мне всю жизнь, мрази, – туалет раздолбан на неопределенный срок, а чтобы спуститься во двор – надо пройти сквозь их толпу и закрытую новую дверь, которую они привешивают – а им ведь плевать, что мне нужно пройти, они не торопятся пропустить, – и даже резную притолоку, за которую я раньше, делая первый шаг на лестницу, всегда цеплялся левой рукой, они убрали, и взяться будет не за что...

Ублюдок сигаретчик так и не приходит, мразь, хотя уже почти 4 часа. Еще вчера, по его не допускающим сомнений уверениям, что, мол, все будет хорошо, которыми он бурно реагировал на каждый мой вопрос – я почувствовал, что что–то здесь нечисто...

Одно хорошо – уже 2–й день (пятница и суббота) нет Палыча. Осталось мне ровно 225 дней, – те самые 225 дней, которые я по наивности начал отсчитывать в 2006 году, 8 августа, в 509–й камере...

9.8.10. 8–09

Специально остался вчера в столовке после обеда, когда 11–й уже весь ушел, – в надежде, дождавшись 10–го (2–я смена после нас), выловить там сигаретчика, хоть и понимал, что едва ли его увижу. Но только сел на крайнее от раздачи окно, слева от входа, напротив столов 11–го, – увидел сигаретчикова друга, шныря, того самого, кого мы так долго ждали в пятницу у ларька. Тот без моих вопросов и без тени смущения 2–хдневной задержкой объявил, что в понедельник отдает мне “эту х...ню”, причем не сигаретчику, а лично мне. Мне–то куда ее девать?! – но я попросил его передать тому, чтоб хотя бы зашел. Шнырь, кстати, сказал, что сам он не на 10–м, как я думал, а на 13–м. А третьего участника их неразлучной компании перевели на 6–й, – всех раскидали!..

Выхожу из столовки – на дворе никого уже нет, 11–й и 3–й ушли, но в воротах стоят 4 “мусора”, из них двое – это Палыч и злобная цепная псина Зайцев (по кличке “Война” :). Он, конечно же, моментально вцепился в меня – куда я иду, почему один, почему так поздно, и т.д. Пришлось показать ему бумагу от Демина на “свободный ход”. Характерно, что Палыч, стоявший рядом с Зайцевым, не произнес ни звука в мою защиту.

Прихожу в барак – следом прется Палыч и говорит, что сейчас опять будет “общелагерная проверка” (а в 12–10 была какая, не общелагерная? Видимо, по ее итогам не хватает кого–то.). Как хорошо, что я встретил шныря и не стал ждать 10–й барак, – в пустой столовой хрен бы кто объявил о проверке. Ее устроили, кстати, прямо во время обеда, а не после, как я думал, – почти ровно в час; 10–му и иже с ним, видимо, не дали времени сходить в столовку, пока не сосчитали их еще раз.

Сигаретчик явился, когда мы выходили на ужин (на час раньше по случаю воскресенья). Пока ходили – он побывал еще и на 6–м, потом вернулся – и рассказал: оказывается, в тот момент, когда в пятницу я выбивал чек на 3000 в ларьке, обещанного телефона уже не было “на руках” у шныря. Типа того, что тот давал его владельцу в долг деньги а телефон брал как залог, что ли. А тут как раз долг ему вернули и “трубу” – залог – забрали. Смутно объяснял, но вроде как–то так. И теперь, типа, у них есть или будет в понедельник (сегодня) какая–то другая “труба” – они или продадут–таки ее мне, или вернут деньги, которые шнырь, чтоб не пропали, умудрился (по словам сигаретчика) положить в ларьке тогда же, вечером пятницы, на свой (!) счет. Вообще–то кассирша не должна допускать такие вещи, не спросив меня – а вдруг он украл этот чек?! – и именно данное обстоятельство поразило меня больше всего.

Я оказался прав в своих предчувствиях! – на вопрос о его графике сигаретчик сказал, что ложится спать в 7 утра и встает в 3 часа дня, – не будучи “ночным”, как на 11–м, и только–только переведясь на 10–й, он уже пользуется там таким благорасположением начальства (завхоза?), что вообще не ходит на проверки! – его отмечают на шконке!.. Обещал, в общем, зайти опять сегодня, после 4–х дня, и рассказать, что же все–таки там с телефоном.

Матери все эти дни я так и не звонил – куда, раз у нее не видна сеть в помещении? Вчера хотел было зайти к “телефонисту” с ужина – но по “продолу” как раз шастало 5 “мусоров”, а потом еще и сигаретчик пришел.

Прошла 33–я неделя до конца, отмеченная тратой этих 3000 р. неизвестно куда и на что. Началась 32–я. Осталось 223 дня.

10.8.10. 7–50

Сигаретчик вчера так и не пришел, сука. Сегодня утром шли всей толпой с завтрака – и вдруг увидел его, идущего нам навстречу с того “продола” вместе с Окунем. Если бы не Окунь, я, конечно, окликнул бы его, а так – решил, что не стоит, хотя тот шел, смеясь, разговаривал с Окунем, – непохоже было, что его за что–то ведут на вахту. Шнырь, его дружок, весь вечер вчера терся здесь, на 11–м, и даже стоял на вечерней проверке – то ли за кого–то, то ли его опять перекинули сюда? – но не сказал мне ни слова, а я не имел большого желания его спрашивать. Похоже, они меня все–таки “кинули”, я в этом уже практически не сомневаюсь. А м.б., шнырь, никогда не внушавший мне особого доверия, “кинул” и меня, и своего друга–сигаретчика...

Вчера объявился какой–то новый зам. по БиОР, по имени, кажется, Марат. Я слышал разговоры, что, мол, его ждут на 1–м бараке, он вроде должен туда зайти, и на время отпуска “Макара” (видимо, вчера тот и пошел в отпуск, раз вчера всплыла эта тема) будет зам. по БиОРом. Потом – шли на ужин – я видел его с Деминым, нач. санчасти, они шли куда–то в “варочную”, что ли, нам навстречу. Маленького роста, невзрачный, ничего особенного – я, правда, не знал еще, что это новый зам. по БиОР, а то бы постарался рассмотреть лицо. После отбоя, когда я и еще куча народу сидела во дворе на лавочках, вдруг прошел слух, что он вместе с “Иванычем” (Агрономом) сейчас пойдут обходом, – поднялась, как всегда, паника, прислали одного дурачка сказать, чтобы все со двора шли в барак. А сегодня с утра, на зарядке, мой “девяточный” знакомый, более–менее интеллигентный бизнесмен–“мошенник” (159–я ст.), 1975 г.р. , с которым я постоянно тут общаюсь, в том числе и на политические темы – он способен их поддерживать, да и книги из библиотеки, где работает, он мне носит, – сказал, что этот новый Марат (?) – с “девятки”, он его хорошо знает. Ничего хорошего – по его словам, тамошние “мусора” по определению хуже наших. Что ж, придется познакомиться и с этой новой нечистью за оставшиеся мне 7 месяцев и 10 дней; и при его заходе на “продол” будет подниматься такая же паника и беготня, как при всех макаревичах, заводчиковых, агрономах...

Полуинтеллигентный этот “мошенник”, кстати, в дальнейшем разговоре на зарядке взялся мне вдруг доказывать, что внутренняя борьба в России может повести к ослаблению государства, и на нас со всех сторон двинутся соседи в надежде что–то урвать. И неужели отдать, мол, Курилы, Сахалин и т.д.?!! Стал ссылаться на древние войны – Наполеон, потом вообще вспомнил монгольское иго. Общая его логика – державническая: у нас, мол, злые соседи только и смотрят, как что–то отобрать, а мы, мол, не должны отдавать... Я не думал, право, что он такой идиот! И что мозги так промыты имперской пропагандой – до полного непонимания реальности и своих же выгод. А ведь это еще один из лучших! М–да, интеллигенция в этой стране – единственный слой, еще хоть чего–то стоящий – на самом деле тоже полное дерьмо, вполне подходящее под известное определение Ленина...

Туалет так никто и не чинит, большая труба лежит, как лежала, на раздолбанном, но убранном и чисто выметенном его полу. Ее не меняют, стены не замазывают варом, как собирались было – и всех это устраивает, ни одного голоса напоминания или протеста не слышно. Сделают ли хоть к новому году? Вместо этого сейчас они – вот на днях – сделали новую дверь в барак (чем плоха была старая?), а непосредственно сейчас – красят зеленой краской торцевую стену барака, мимо которой идет лестница наверх, к свеженавешенной двери...

Вчера от “телефониста” все же позвонил матери – без перезвона, не больше минуты – и Мане, которая сразу стала спрашивать, что это со мной тут случилось и зачем я жаловался Макаревичу, – Паша Люзаков , мол, считает, что от этого только хуже. Но что мне надо было делать вместо жалоб Макаревичу, – ни Паша, ни Маня не говорят...

13.8.10. 5–00

2 дня не писал ничего – не мог взяться, не было сил... Позавчера была дикая духота, как все эти месяцы, и все вокруг густо затянуто дымом, даже запах дыма ощущался довольно сильно. Вчера – на удивление – вдруг стало попрохладнее, духота хоть и сохранилась, но стала слабее, а дым совершенно исчез.

Настроение такое омерзительное, такая ненависть и отвращение ко всему, что аж трясет! Господи, как я их всех ненавижу!!! И сколько раз за годы здесь я уже писал обо всем этом... Господи, сделай так, чтобы все эти гнусные твари на 2–х ногах, сколько их ни есть вкруг, – сдохли!..

Главная мерзкая новость – эти ублюдки таки “кинули” меня на 3000 р., теперь это известно уже точно. Вчера – в четверг, “свой день” – выбивая чек в ларьке, спросил кассиршу, хорошо меня знающую, о судьбе того чека, на 3000 р., который она тоже должна была хорошо помнить. И она сказала сразу, четко и определенно: этот чек “они” в тот же вечер, 6 августа, разделили на несколько чеков и отоварили. Т.е. – деньги потрачены, их нет!! Знал ли об этом любитель моих сигарет, когда говорил мне, что вот, мол, он поговорит с одним, с другим, кому нужны здесь деньги ларьком, а они дадут на воле, т.к. владелец какого–то найденного им телефона отказался брать за него ларьком, а якобы просил только перевод на воле. Впрочем, этот вариант тоже у него вдруг почему–то не сработал, владелец “трубы” ее продавать отказался, испугался и т.д. – в общем, похоже, что все это была гнусная и пошлая комедия со стороны человека, которому я почти безоговорочно доверял...

Вчера вечером, около шести, когда сигаретчик явился, я рассказал ему эту историю с чеком. Он сделал большие глаза и несколько раз уверенно повторил, что такого никак не может быть. Мы, мол, как раз сейчас идем в ларек, берем этот чек, отдаем его – и забираем телефон. Ну–ну, говорю, поговорим, когда вернетесь, коли так.

Они со шнырем (которому я принципиально ничего говорить не стал, хотя именно ему отдавал в руки тот злополучный чек; а сейчас он снова переведен на 11–й) пошли в ларек. Через 5 минут сигаретчик приходит и говорит мне: мол, этот чек положен в твой (т.е. мою) карточку, и идти за ним надо тебе. Тогда как раньше шнырь мне лично говорил, что чек в ЕГО карточке, и на обороте чека кассирша написала его фамилию. Т.е., вранье уже совершенно очевидно. Спрашиваю: ты сам сейчас говорил об этом с кассиршей? Нет, говорил шнырь. – А где он сейчас? – Уже на 13–м. – Ну так надо идти втроем с ним, – говорю я – т.к. мне сегодня кассирша ясно и четко сказала, что эти деньги потрачены. Думал я, наивный, припереть этого ублюдка к стенке... А тут как раз опять приперся Палыч, посидел, как всегда, в “беседке” во дворе и поднялся наверх, в “козлодерку”. Сигаретчик говорит: сейчас, мол, схожу за ним (своим другом–шнырем) на 13й. Вскоре возвращается, говорит: он сейчас придет – и пойдем в ларек. Погулял, походил туда–сюда еще чуть–чуть – приходит и говорит: мол, Палыч вызывает! (Это учитывая, что он сейчас числится на 10–м, что его вызывать–то?). Берет с моей шконки свою “феску” и рубаху, которые оставлял у меня и идет типа к Палычу. Но я тут же вслед за ним выхожу в “курилку” – и вижу, как они со шнырем быстро ходят взад–вперед по двору, разговаривая о чем–то. Сговариваются, видать, как дальше врать мне о судьбе моих 3000 р. Подождал еще немного в бараке, опять выхожу – их обоих уже и след простыл. В ларек вчера вечером мы так и не пошли... :)

Вот такие дела. Вторая новость, хоть и приятная – Палыч уходит в отпуск, только не ясно точно, с какого числа, то ли с 18–го, то ли раньше, – но это четко и ясно означает, что туалет, полностью снесенный и так и не делаемый вот уже много дней – уж по крайней мере до его выхода из отпуска делаться точно не будет! А скорее всего – не будет и после выхода из отпуска; дай бог, чтобы и впрямь к Н.г. сделали. От “обиженного” же пацаненка, разговаривая с ним вчера в ларьке, пока стояли в кассу (он клянчил у меня купить то одно, то другое), услышал такое громадье планов, о котором не хочется даже думать. Оказывается, есть план сломать стену (!), которой туалет отделен от “фойе” и на которой со стороны “фойе” закреплен умывальник и водопроводные краны. Якобы, умывальник перенесут на ту стену, где сейчас “фаза” (торцевая стена барака в том же “фойе”), а “фазу” перенесут в “приемку”. Это дикий бред, в который с трудом верится (и не хочется верить), но – в этом диком, чудовищном дурдоме возможно все... Ясно лишь, что туалета не будет в бараке еще долго–долго, что делает и так нелегкую жизнь здесь еще во много раз более тягостной и неудобной в чисто бытовом, житейском смысле.

Да, и вот так вот, постепенно, незаметно, с этими деньгами – я потерял сигаретчика, человека, на которого (пока он был здесь, на 11–м) хоть в чем–то мог положиться, хоть о каких–то простых, бытовых вещах попросить (да и телефоны чужие он давал мне не раз – набрать матери, едущей сюда на свиданку – пока еще был “ночным”). Интересно, хватит ли у него теперь, после разоблачения, наглости опять прийти просить у меня сигареты? (Последний раз он выклянчил их вчера, пока еще делал вид, что ждет прихода шныря и т.п.)

Сегодня к вечеру мать должна вернуться со своего отдыха в Москву. Надо бы позвонить ей уже сегодня, и была мысль – после отбоя сходить к “запасному варианту” на 8–й. Но вчера, пока я (и многие другие) после отбоя сидел на лавочке во дворе, – “мусора” с “нулевого” начали бегать на “продол” и обратно, потом зависли на 6–м и т.д. – в общем, началась небольшая паника, хотя это был не Макаревич и пр., а простые какие–то “контролеры”. Калитку 11–го тут же потребовали запереть (какая–то полублатная шваль – стремщик или “дорожник”, черт их разберет, оравшая это с “балкона”); “дорогу” с 6–го – тоже, т.к. “мусора” как раз там и были (да если б и не там, а дальше – ее закрыли бы все равно). А всех сидящих на скамейках истошными криками тут же загнали в барак – мол, “была же просьба!” (так они обычно камуфлируют приказ) – зайдите в барак; вот когда уйдут “мусора” – сидите, лазьте по “дорогам”, делайте что хотите. Заботливые какие! – волнуются, чтобы все спрятались от “мусоров”, чтобы “мусора”, упаси бог, не “заострили внимание” на местных блатных наркоманах, вечно ходящих обколотыми или пьяными... Это я к тому, что, пойди я на 8–й после отбоя вчера – вернуться назад мне было бы очень проблематично, пришлось бы пережидать (неведомо где), когда уйдут “мусора” и откроются “дороги”...

6–35

Были в столовке на завтраке – вдруг погас свет! Я так и подумал, что это не выключатель нажали, а ток вырубили; выхожу – точно: ворота “нулевого поста” открыты! Значит – без завтрака! (По крайней мере, если его быстро не включат, – ни света, ни воды.) Но это тупое, бессмысленное, покорное сиволапое быдло стерпит еще и не такое, стерпит все самые скотские условия содержания; а если и пикнет что–то вдруг против начальства – так блатные пастухи быстренько успокоят это свое стадо: разъяснят политику блатной “партии” на общем собрании, а кого надо – изобьют в “культяшке”, или, там, в “маленькой секции”. Мразь. Ублюдки...