АПРЕЛЬ 2010

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

АПРЕЛЬ 2010

2.4.10. 8–15

День вчера был длинный и безумный. Генеральная уборка, четверг... Но начинался он неплохо: пока уборщики из бывших СДиПовцев подметали и переподметали пол (не все выдвинули заранее тумбочки – так потом заставили, видите ли, мести по новой!..), ждали для мытья пола ведро из той секции (с этим недавним вычерпыванием колодца ведрами – оказалось, 2–е ведро пропало!.. :) – я успел быстро позавтракать! Уже удача, черт возьми!.. :)) Тумбочки не выволакивали, все прошло спокойно. Потом – удачно сходил в баню, потом – обед и ларек, все как всегда. На улице – весенняя распутица, грязища, потоки воды; в ларек пришлось шлепать по этой грязи на всем “большом продоле”; а теплынь такая, что в “телаге” уже было жарко, полно народу – уже в “лепнях”. Купил все быстро, пришел, поел; написать – хотел было – ничего не дали трущиеся вокруг и галдящие соседи по проходнякам. Где–то полпятого решил сходить к “телефонисту”, позвонить матери.

Тут уже все пошло не так гладко. У них мало того, что сидел отрядник, – но этот урод “телефонист” еще и вполне искусственно паниковал, что вот, мол, “мусора бегают”, – только что обход, дошедший до них, перелез на 10–й. Ну и что, казалось бы? Все равно, и отрядника совершенно достаточно, чтобы “трубу” не доставать, – потом, мол, зайдешь, попозже.

Но зато – несмотря на их отрядника – самое время оказалось, чтобы усадить меня и завести разговор: ты знаешь, в воскресенье уже пасха, а у нас даже чая нет. Ну прямо беда; подумать только, – нет чая!!! Без чая–то, ясное дело, никому не выжить, всем кранты, а уж тем паче – если чая нет (страшно даже вымолвить) НА ПАСХУ!!! Ужас–то какой...

Короче, эта мразь, как я и думал, тут же начала, пользуясь тем, что это “ларьковый” день 11–го барака, клянчить у меня чай и пр. Да не просто клянчить, а довольно–таки напряжно: чтобы я после шести вечера поперся в ларек 2–й раз и купил там – нет, вы не подумайте, что только пачку чая, и все, никоим образом! – а рублей на 100, не меньше: пачку обычного чаю (21 руб.) – на чифир к пасхе; пачку чая в пакетиках (“чаю попить”, – это они тоже любят, не все же один чифир глушить) – 25 руб.; пачку шоколадных конфет – причем именно шоколадных, к карамели (даже если шоколадных не будет в продаже) отношение очень скептическое, – 30 руб.; ну, и масла подсолнечного – чтобы эта харя могла им поливать хлеб и есть, а то ей больше нечего, – если маленькая бутылочка, то тоже рублей 30. Что–то около 110 рублей.

Получалось, что я зашел к “телефонисту” неудачно для себя – исходя из своего намерения позвонить, – но зато исключительно удачно для него, исходя из его намерения в очередной раз затариться чаем–сладким и пр. за мой счет. А ведь, когда я на входе в барак услышал, что их отрядник здесь, внутренний голос ясно предупреждал: раз я не смогу прямо сейчас позвонить, то и идти сейчас незачем. Жалею, что не послушался...

Проклиная свою глупость, я пошел–таки в 6 вечера опять в ларек, наплевав на ужин (благо, цыганская обезьяна давно, уже с месяц, наверное, перестала вообще ходить в столовку и там меня контролировать) и купил мерзкой наглой твари все, необходимое ей для встречи пасхи. :) Когда возвращался, 11–й барак как раз шел навстречу мне на ужин, но никто ничего не сказал. Пошел прямо к наглой твари опять, не заходя на 11–й – и удачно: отрядник уже ушел.

Тут мне хоть дали телефон, слава богу, и я набрал матери. Она огорошила меня возмущенным истошным визгом: ей только что звонил Матвеев и спрашивал, я ли это написал вместе с Михилевичем некий текст в поддержку недавних взрывов в Москве, выдержанный целиком в исламских тонах и висящий в инете за подписями моей и Михилевича?

И у самой матери, и – с ее слов – у Матвеева лейтмотив был один: как это можно радоваться, когда погибли ни в чем не повинные люди?!! Мать одновременно и пыталась – вполне прокурорским тоном – выяснить, действительно ли я инициировал сам этот текст и свою подпись под ним; и одновременно – выяснить, почему я радуюсь гибели людей; задавала много вопросов истошным тоном, но ответов не слушала и, как всегда, не давала мне вставить вообще ни слова. Истерика ее и визг в трубку были такими громкими и истошными, что мне пришлось громко, при всех сидящих вокруг блатных, тоже заорать, обозвать ее дурой, послать к черту и т.д. – и только таким экстремальным способом заставить выслушать то, что она сама же так дотошно выспрашивала в начале разговора. А именно – что я от нее впервые слышу об этом тексте и своей подписи; что, судя по целиком исламской риторике – он и впрямь принадлежит Михилевичу, таков его стиль; ну и – что я, конечно же, его поддерживаю и очень рад, что он, помня обо мне и моей всегдашней позиции, поставил и мою подпись.

После этого я набрал Паше Л. – и так давно собирался, а тут такой повод! Тот сказал, что текст этот появился только в ЖЖ Михилевича, больше нигде; и когда того стали спрашивать, с какой стати он поставил мою подпись, уполномочил ли я его – тот в сердцах плюнул и подпись мою снял. Сейчас там еще подпись Маглеванной, которая, по словам Паши, вроде бы с этим согласна. А Михилевич, мол, вообще пишет ерунду, нельзя такое писать, оправдывать гибель людей; самое же главное – они там все (в рассылке, мне посвященной) жутко боятся, что за такие тексты с моей подписью мне намотают еще срок – типа, за “оправдание терроризма”. Они там вообще решили, что убрать подпись Михилевичу велел я. Паша был очень удивлен, узнав, что это не так.

Говорили мы с ним долго – минуты 23 где–то, пока набившиеся в проходняк “телефониста” блатные пили чифир из принесенного мною чая. Собственно, эту беседу я считаю главным, важнейшим событием моего вчерашнего дня. С Пашей спорить одно удовольствие, потому что он не орет, не бьется в истерике, а говорит спокойно, слушает мои аргументы, приводит свои, и тон любой, даже острой с ним полемики у нас всегда остается доброжелательным. Но с его аргументами – что, мол, нельзя опускаться до уровня своего врага (русских, бомбивших чеченские города), надо оставаться благородным противником; да и погибшие 20–летние девчонки не отвечают за этот геноцид, они были еще детьми, когда все это начиналось, – я, конечно же, согласиться не могу. Что поделать, война – жестокая штука, и не мы ее начали. Что революции не делаются в белых перчатках, сказал еще Ленин, и к войнам это относится точно так же; к тому же, вполне логично, что люди, не жалеющие свою собственную жизнь, мало склонны жалеть чужую, – а ведь те, кто взорвался в толпе на этих 2–х станциях, как само собой разумеющееся отдали при этом и свои жизни – но об этом почему–то никто не вспоминает. Сказал я Паше, что, в общем–то, моя позиция не изменилась с 2004 г. – я писал тогда о февральском взрыве на перегоне “Павелецкая” – “Автозаводская”, и фраза той статьи – “Взрыв в московском метро оправдан, естественен и законен” – даже вошла в мое обвинение, а потом в приговор, по пути послужив предметом моих вопросов к “эксперту” на суде (я хорошо помню свой вопрос: “Побуждает ли эта фраза кого–либо к чему–либо?” – т.е.”призыв” она или не “призыв”. Он ответил, что нет.). Жаль, сидело вокруг много народу (швали) и не мог я подробно разжевать Паше свое общее, В ЦЕЛОМ, отношение к подобным вещам, бывшее у меня как в 2004, так и сейчас. Что–то вроде: да, конечно, пойти взорвать отделение милиции лучше, чем вагон метро, кто бы спорил. Но поскольку мы – русская антиимперская оппозиция, радикальные либералы и демократы Москвы, Питера и т.д. и т.п. – САМИ не можем этого сделать; не можем пойти взорвать ни ментовку, ни метро, ни просто убить “мусора” на улице, и неважно, почему, – боимся ли мы, или у нас нет оружия, или еще какие–то причины нам мешают, – то уж в этом случае мы как минимум не должны осуждать тех – представителей национально–освободительных от “нашей” империи движений – которые не боятся, а уверенно держат в руках оружие и во многом делают нашу работу за нас! Ладно уж, никто нас самих ничего взрывать не просит, – куда уж нам, сопливой детворе, мы еще просто не доросли до таких вещей, до серьезной войны с властями! Мы только и можем, что трындеть в интернете (и то больше между собой), да самиздат печатать мизерными тиражами, – но уж по крайней мере тех, кто не боится, а делает, стреляет, взрывает – надо не поносить, не осуждать, не отмежевываться, не слезы и сопли эти по “невинным жертвам” разводить, – а всячески поддерживать каждый их выстрел и каждый взрыв! Уж это–то мы, по крайней мере, можем?! – твердо и достойно вести себя, без слез, слюней и соплей, не осуждать и не поносить тех, кто взвалил на себя все, что мы должны были делать сами – но по трусости ли своей, слабости ли, неумению, неспособности, ничтожности нашей вообще – не делаем?!! Или мы вообще такие уж конченные ничтожества, что способны только свысока поучать тех, кто что–то реальное делает, и “моральные” эти слюни разводить? Да, взрыв ментовки лучше взрыва в метро – но сами–то мы ни там, ни там взорвать ничего не способны по определению по общему нашему ничтожеству, трусости, слабости, глупости и пр. – и уже сам этот факт жестко обязывает нас поддержать то, что реально делают другие, более достойные (да еще ценой собственной жизни), ДАЖЕ если нам кажется, что они делают это не так или не совсем так, как надо. Не так, как сделали бы мы, ага :) – но в том–то и штука, что МЫ–то как раз неспособны сделать вообще ничего. И в таком положении осуждать и поносить делающих нам точно не пристало.

14–48

Да, а будку возле нас на “продоле”, бывший 11–й СДиПовский “пост”, они таки уничтожили в тот же день (позавчера?). Вышел – на ее месте лежит только груда распиленных деревянных остатков – досок, брусьев и т.д. – да солидная куча опилок. Потом еще была морока: по распоряжению коменданта зоны гоняли тех же бывших СДиПовцев с 11–го перекидывать эту кучу обломков через забор на “кечь”, а опилки раскидали по всей этой половине “продола”, отчасти загатив ими невероятную сейчас тут грязь и слякоть. Вторая будка на “продоле”, между 3–м и 7–м бараками, еще стоит, – она кирпичная, белёная, и ее разломать, видимо, не так просто. На том “продоле” обе будки – деревянные, но стоят они на высоченных конструкциях из железных труб (в дальнем конце, около 13–го барака, ее ведь ставили при мне, в мае–июне 2008...), и судьба их мне пока неизвестна.

4.4.10. 9–11

Воскресенье. Пасха. :)) Великий “праздничек” у НИХ. (А скоро будет еще более офигенно “великий” – через месяц и 5 дней...) На завтрак по такому поводу давали КРАШЕНОЕ яйцо и традиционный уже здесь “праздничный” чебурек.

А у меня на душе – тоска, усталость, пустота, ощущение все той же бессмыслицы, нелепости, никчемности, что и год назад, и 2, и 4... Где я?! Как я сюда попал?! Что я здесь делаю???! Вот вроде уже 4 года сижу, а все равно – иной раз как оглянешься вокруг, встряхнешь, словно проснувшись, головой, протрешь глаза – и не можешь поверить... Тоска, пустота, бессмыслица... Но теперь – она еще и усиливается с каждым днем приближения к свободе, ибо давно понял я, что кроме той же пустоты, одиночества, отчужденности – ничего меня там не ждет. Ну да, бытовые удобства, комфорт, отдельное помещение, домашняя пища, свобода передвижения – это все да, конечно, это несомненные и громадные преимущества. Но – построить свою жизнь так, как мне надо, добиться в жизни того, о чем я мечтаю, чего хочу, просто реализовать себя полностью в этой жизни – я не смогу, и я заранее знаю это, и потому не жду этого освобождения так, как ждут его обычно – даже те, у которых там и нет никого, на воле. Да и меня, по сути, там ждет одна только мать, и то – совсем не для того, чтобы понять мои стремления и хоть посильно помочь им; наоборот, от них она каждый раз приходит в ужас и принимается выть, что меня опять посадят... Она ждет эгоистически – чтобы я был при ней и жил так, как она считает правильным; а всем прочим “друзьям” вообще плевать...

Смена Окуня–Гриши и пр. за вчера и сегодня буквально задолбала всех. Все было в “лучших” традициях: на 11–й барак они являлись за вчерашний день трижды: в 11 утра, незадолго до ужина и перед последней проверкой. Первые 2 раза просто светили везде фонариками и тыкали маленькими зеркальцами на ручках: в “фойе”, в “курилке”, в “культяшке”; короче, совали свои носы в любую щель. Последний же раз они – тоже в “лучших традициях” – забежали на “продол”, в барак и в нашу секцию бегом (буквально, без всяких шуток) – в надежде поймать что– или кого–нибудь. Любого, кто при их появлении в секции шел, двигался или сидел/лежал на месте, но имел встревоженный вид, – они тщательно обыскивали. “Пыхнуло” ли что–нибудь, я не знаю, но по–моему, нет. Однако и это было еще не все: сегодня утром они таки сумели проникнуть в барак незамеченными, никакой стрем их не увидел и не “пробил”; я, полулежа на шконке и свесив ноги на пол, как всегда, вдруг увидел только, как молоденький “мусор”, не так давно здесь появившийся, идет по секции – смотрит, кто спит, и будит их. Я успел встать, но он бы меня все равно не тронул, – я его уже знаю, он не злобный, добродушный такой. Но его абсолютно никто не “пробивал”, он появился совершенно неожиданно; а потом уж из разговоров выяснилось, что по “культяшке” и по той секции рыщет Окунь...

Да, вчера еще я постригся, как и собирался – раз в 3 месяца, ибо оброс уже порядком, а самому тут стричься – нет ни ножниц, ни зеркала нормального. Пошел после обеда на 8–й, 3 раза чуть не утонул в грязи на их дворе, полностью оттаявшем, но постригся очень коротко опять, как всегда стрижет меня этот дурак, тамошний парикмахер, хотя я каждый раз и прошу оставить спереди побольше.

Что ж, осталось мне постричься тут, на зоне, еще 3 раза – и все, домой! Перед освобождением я уж стричься точно не буду, – наоборот, хорошо, что с начала января волосы успеют отрасти. Мне осталось сегодня ровно 50 недель, или 350 дней.

5.4.10. 14–15

Ну что ж... О чем писать? Не знаю даже. :) Понедельник. Началась 50–я неделя до конца. Пока все тихо, спокойно, – даже удивительно, но опытом почти 3–хлетнего здесь пребывания я уже знаю, что затишье это временное. С нетерпением жду очередной комиссии и сильно удивлен, что ее до сих пор нет. :)) М.б., завтра? Ни недели без комиссии!!! :))) Утащим баулы в каптерку – и забирать не будем принципиально, никогда, до конца срока – пусть там и пропадут!!! :)))

Но это мрачный юмор, конечно, – просто уже не выдерживают нервы. А вообще–то – мерзость, мерзость и мерзость вокруг! Господи, кто бы знал, как я их всех ненавижу – этих тварей, толкущихся вокруг меня 24 часа в сутки! Всех, всех их без разбора – ненавижу до такой степени, что своими руками выкосил бы из пулемета или отправил живьем в крематорий, – всех, до единого! Мерзкие, злобные, тупые, наглые, примитивные, бессмысленные твари!!! Впрочем, я писал уже об этом не раз еще в 2008–м, на 13–м бараке, помню. Но лучше с тех пор не стало. Тут есть несколько тварей, не столь злобных, как остальные, – с ними хотя бы можно общаться, о чем–то спросить чисто по бытовым вопросам. Но – увы, примитивны и бессмысленны они столь же, как и все прочие, т.е. какого–то делового, осмысленного, тем паче с перспективой – общения не получается. И их я тоже не пожалел бы, вместе со всем быдлом – в туже печь...

Последние веяния в бараке – эти ублюдки, все вместе, опять стали задалбывать меня своей уборкой. Не то чтобы против меня лично это направлено, но – уборки этой так много, она настолько назойливая, настолько шизофреническая, что поневоле задевает и мешает. Метут и моют теперь бывшие СДиПовцы, и один из них – 40–летняя обезьяна (по интеллекту – уж точно), 6–й раз сидит, обезьяна вроде бы азербайджанская, а сама она говорит, что даже иранская, но живет уже много лет в Нижегородской области, – короче, вот это существо настолько всерьез восприняло свою миссию по уборке в секции, что стало поднимать постоянный визг, завидев, что кто–то вошел в ботинках (а во время самого процесса – и вообще прошел по секции). Самое забавное, что и другие уборщики, прошлые и настоящие, ненамного лучше – не раз напоминали этой обезьяне, что еще недавно, когда здесь убирались другие, ей тоже делали многократные замечания – не заходить в обуви в секцию, но она их игнорировала. Теперь же она вошла в раж и свирепствует: орет на всех, гонит из секции снимать обувь, предлагает ночью собрать все ботинки под шконками и выбросить (очень свежая идея! :), а вчера после последней проверки встала стражей у входной двери, вместе с долговязой вошью–предСДиПом – и сделала замечание насчет ботинок даже мне, хотя вообще ко мне вроде бы относится в целом неплохо – подмигивает, шутит, чуть ли не другом своим называет, да и вскоре, как поднялась сюда с этапа, еще в СДиПе ночами работала, – первой подошла знакомиться. ЧТО уж этой животине во мне, не знаю, но давление насчет обуви, эта идиотская прямолинейность – как будто если все будут ходить только в тапочках, то это чмо сможет перестать мести и мыть! – очень неприятны, и уж эту обезьяну бессмысленную, только воровать, грабить да сидеть за это умеющую, я бы точно не пожалел, – в печь!.. :)

А злобный дебил–“молотобоец”, отставленный вроде бы наконец от всяких здесь должностей – сразу после утренней проверки вдруг разорался, что ему, видите ли, грязно, – чтобы те же двое уборщиков (обезьяна и ее сосед по проходняку) опять начинали убираться – хотя они мели и мыли как положено утром. Даже тумбочки выдвигать было хотел, но – не прокатило; а главное – эта мразь командным безоговорочным тоном заявила: все вон из секции, у входа поставить охрану и никого не впускать! Как же – идет уборка!! Священнодействие, сакральный процесс – УБОРКА!!! Мрази... Культ уборки такой безумный, такой шизофренический, что в одном помещении с этими психами просто опасно находиться, – и даже с хваленой блатной протекцией “телефониста” я все равно хожу по самому краешку, я это ясно чувствую, – на грани того, что меня тоже начнут силой выталкивать из секции во время уборки, а вещи мои – выкидывать.

Ну и “телефонист” – тоже мразь еще та, конечно. Впрочем, и об этом тоже я писал уже не раз. :) Вчера я не ходил к нему, как обычно – у них сидел отрядник, не было смысла. После 1–й вечерней проверки, когда я готовил себе ужин – вдруг, для меня неожиданно, приперся его друг–сосед с телефоном. Я набрал матери, поговорили. Но – любезность оказалась, конечно же, отнюдь не бескорыстной: посланец вытащил записку от этого чма. В записке говорилось, привожу близко к тексту: “нет ничего” (т.е. у них, как всегда, нет ничего пожрать, – вот беда–то!.. :), дай чего–нибудь, хоть кусок колбасы, и сладкого. Корю себя, что сделал второпях глупость: колбаса лежала у меня близко, а шоколад – в бауле, засунутом глубоко под шконку; я отрезал кусок колбасы, а про сладкое – сказал, что осталось всего полшоколадки; но т.к. шоколада у меня довольно много, а колбасы – в обрез до новой передачи – надо было, конечно, сделать наоборот.

8.4.10. 12–35

Третий день писать, считай, не о чем. На улице жара, снег весь сошел, уже почти лето. Утром и вечером, правда, еще прохладно. Злобные “козлы” бесятся, колобродят, носятся целые дни с телефонами и слушают музыку (только вот сейчас нет ее, прямо дивно...). Комиссия какая–то то ли есть, то ли нет, но суматохи с уборкой и выносом вещей, слава богу, нет, все спокойно (вот что значит ждать этого в состоянии мрачной обреченности, как я в начале этой недели). Шмонов не было ни в среду, ни в четверг (сегодня). Вот, считай, и кончилась 50–я неделя до конца...

Настроение пока что удивительно хорошее, просто на редкость (надолго ли?.. :), ибо сегодня все вышло очень удачно. Памятуя опыт той недели, решил я не мучиться, а взять – да и позавтракать утром, несмотря на их “генеральную уборку”. Представляю себе, как дико и смешно это будет потом читать кому–нибудь на воле – но здесь, да, жизнь такая дикая и нелепая, что элементарнейшие бытовые вещи, типа позавтракать, или (еще недавно) зайти в соседнее здание, вырастают до планирования их как спецоперации и – если она удалась – до размеров подвига! Между зарядкой и завтраком все было спокойно, тумбочки никто не выволакивал, “козлы” спали, а черножопая обезьяна была всецело занята телефоном. Я быстро приготовил себе завтрак; потом, придя из столовки, быстро поставил чайник – и, пока другая обезьяна, которая метет полы, собиралась начинать, я уже позавтракал и выпил чай! Ур–р–ра!!! :))) Уложился в 20 минут. Да и весь процесс сегодня прошел на удивление легко и гладко, погрома фактически не было, “козлы” по–прежнему спали, никто не командовал и не орал, даже тумбочки выдвигали не все, а только те, кто сам, без приказа, этого хотел. Я лежал, смотрел на все это, временами проваливаясь в дрему. Потом пошел в баню, – работает, несмотря на то, что пришедшие перед моим уходом принесли какие–то слухи (или приколы?), что, мол, вода там кончилась, теперь баня будет только после обеда.

Удачно сходил в баню, одел – впервые с осени – футболку вместо рубашки (уже, считай, лето!), погода прекрасная, чего еще надо? До дома осталось 346 дней, 49 с половиной недель. Дай бог, ларек будет не пустой после обеда, хоть соку себе куплю, попью... Да еще вот жалко, что тут 2–й этаж, в этом проклятом бараке – нельзя выйти запросто, погулять на солнышке, как я гулял по двору 13–го каждое лето...

15–10

Ну, что еще? В ларек сходил тоже удачно, но опять потратил слишком много денег: аж 517 рублей. “Телефонист” на этот раз не докапывался, но 100 руб. из этих денег выклянчил “в долг” (ага, как же!.. :) Юра – тот самый “обиженный” с 13–го, теперь он санитар в больнице (и, говорит, до конца срока). Встретил я его еще по дороге в баню, – он окликнул меня от торца больницы. Но долго говорить мне с ним было некогда, и он ждал (!), пока я помоюсь, выйду – и снова начал клянчить эти 100 руб. ларьком. Про Мусю, мое солнышко усатое :), сказал, что она живет у “обиженных” на 10–м, и обещал брать мои вещи в стирку в баню – он там, в больнице, и этим, видимо, занимается; но посылать “обиженных” с 11–го отдавать, а тем паче – забирать у него мои вещи будет, я предвижу, морокой ужаснейшей.

А в столовке, придя на обед, встретил опять бывшего стирмужика, тоже с 13–го. :) Эта гнида, как я и думал, тут же стала опять клянчить у меня, чтобы я купил ей чай в ларьке. Осталось ему сидеть только до середины июня, но все мается по чаю, никак не может напиться. :) Так вот, он тоже – первым делом, опережая мои вопросы – сказал, что кошка моя бегает где–то там, на 13–м, но – убежала, когда он хотел ее погладить. Короче, все эти уроды совместными усилиями довели животное до полного одичания...

Прикольно, если “телефонист” до 6 вечера проявит инициативу – мне сходить в ларек еще раз, купить ему что–нибудь... :))

9.4.10. 9–00

Все хорошо, да. :) Но спать ночью эти мрази не дают совершенно. Вот уж с чем стало последнее время отвратительно – так это со спокойным сном ночью, в темноте и тишине. Ублюдки–“козлы”, старые и новые, но одинаково запредельно злобные, в 2–х крайних от входа проходняках, наискось от меня – провели тайную проводку, сделали розетку в тумбочке 2–го проходняка – и повадились жечь там ночью лампу, причем довольно мощную! Хорошо еще, если позаботятся ее хоть чем–то завесить, но сегодня я проснулся где–то в полпервого ночи – лампа висела просто на раме шконки и била мне прямо в глаза! Просыпался я за эту ночь раза 3–4, – под утро мразь из прежних еще “козлов”, недавно дней на 5 (всего–то!..) отъезжавшая в ШИЗО, лежала на своей шконке, лампа была чем–то завешена, и эта нечисть трындела с кем–то по телефону, как и всю эту ночь! Зачем уж для разговоров по телефону в постели нужен обязательно свет – мне не понять, но свет горел у этой мрази всю ночь, существенно мне мешая, – даже когда лампочка и завешена, все равно уровень освещенности в этом конце секции значительно выше, чем нужно для комфортного и спокойного сна. Я уж не говорю о том, что обычно эти выродки в углу всю ночь слушают еще и музыку, специально повесили у себя там колонки и, бывает, врубают чуть не на полную мощность среди ночи. Слава богу, хоть музыки сегодня не было. Включили свет, объявили подъем, и эта мразь – “козел” – отложив телефон, занялась другим любимым делом: пошла по секции трясти шконки и орать: “встаем, встаем, давайте!..” и т.д.

А с “телефонистом” тоже получилось вчера прикольно. Я предусмотрительно пошел к нему только после ужина, минут 35 7–го, когда бежать в ларек уже не было смысла. Он и его дружок–сосед сперва встретили меня шуточкой – мол, знаешь ли ты, что сегодня из–за комиссии проверка на час раньше? – в расчете, что я, м.б., засуечусь и побегу, приняв эту чушь всерьез. Но меня не так–то просто развести подобными приколами, тем паче, что, когда я к нему пришел, уже и было это “на час раньше” – 18–35, а проверка в 19–30. Позвонил домой. Хотел уже идти, но эта наглая харя усадила меня опять и завела разговор... ну конечно: ходил ли я сегодня в “заведение”!!. :))) Я угадал абсолютно точно. Посыпались вопросы, нет ли чаю, конфет и пр., жалобы, что у них нет вообще ничего, и "телефонист", бедняга, с голоду чуть ли не падает, и т.д. В конце концов он настоял, что пришлет попозже ко мне своего дружка–соседа за банкой – уж хоть одну банку–то он выклянчил, и я, вернувшись, уже ее им приготовил; но дружок–сосед почему–то не пришел....

15–25

А в остальном – бывшие СДиПовцы постепенно находят себе работу, – кто в столовке, кто на “кечи”, кто еще где. “Первые пост” то работает как обычно – с закрытой калиткой, то калитка стоит открытая, но в будке сидят зэки; а последние 2 дня – опять ворота настежь. На “нулевом посту” так и сидят “мусора”, иногда даже по двое; они меняются там каждый час и все так же собирают у обеих калиток на “продолы” толпы идущих из столовки. Иногда некоторые, наиболее ретивые “мусора” (как, например, вчера или позавчера отрядник 5–го, самый тупой из всех отрядников, бревно бревном) продолжают собирать толпу и во дворе самой столовки, становясь грудью на защиту ворот, уже не запираемых, как раньше, на замок.

Новость самого последнего времени: сегодня Думой в 1–м чтении рассмотрена долгожданная амнистия к 65–летию “победы”. Сколько здесь было – и есть еще до сих пор – страстных мечтаний, надежд и упований на эту амнистию, на то, что уж теперь–то, к такому великому “празднику”, просто не могут не устроить настоящую, большую амнистию, которой не было целых 10 лет; уже ходили и точные слухи, что отпустят всех “первоходов” со сроками до 5, а то и до 7 лет... О, sancta simplicitas! Они просто забыли – или вообще никогда не задумывались – в какой стране они живут. И вот – момент истины, конец всех надежд, всех радужных иллюзий, всей наивной, светлой веры в то, во что так хочется верить!.. Сухой остаток от 1–го чтения в Думе– сейчас, в 3–хчасовых новостях по 1–му каналу: амнистия коснется ветеранов 2–й Мировой, тружеников тыла, узников концлагерей (не советских, естественно), и то – кроме убийств и т.п. тяжких преступлений; общее число – амнистия коснется от 100 до 200 человек. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!..

Хотя – что ж: какая “победа”, такая и амнистия...

10.4.10. 12–35

:)) Забавно, конечно, но новости неприятные. Зазвал сейчас, перед проверкой, к себе новый завхоз, увидев, что я стою в “фойе”. Я думал, что там опять неприятности с длительной свиданкой в мае, а он вдруг говорит: ну, так ты обо мне тоже напиши! И “молотобойцу”, который тоже там сидел, рассказывает: он (т.е. я) принес заявление на свиданку, а я в это время говорил по телефону с женой; она спросила, кто это (ну да, увидев это заявление, завхоз стал довольно раздраженным тоном выяснять, положена ли мне эта свиданка, почему я так часто хожу, и т. д.) – и, услышав мою фамилию, сказала мужу, что она обо мне слышала, что меня посадили, и т.д. И про сайты в инете – что их там, “моих”, мол, целых 3 штуки. Представляю, как неожиданно ему это показалось – здесь сидит человек, о котором знают на воле – заочно, никогда не видев, читали в интернете!.. :)

Ну вот, выполняю здесь его пожелание – написать о нем. :) Правда, что писать, особо не знаю – работает он завхозом недавно, но стиль довольно грубый, командный, как и у прежнего. Ничего хорошего, короче, – да и вообще, среди них это обычное дело – среди этого зверья, которое на воле грабило в стиле гоп–стоп, а здесь надело “косяки” и стало помогать “мусорам” держать под контролем стадо таких же злобных уголовников, как они сами. Тут уж, да, не до сантиментов – в ход идут злобный мат, мордобой и палка; и выясняется, что в XXI веке в самой большой стране мира, члене G8 и постоянном члене СБ ООН с правом вето – т.е. стране, претендующей рулить и решать судьбы мира – вовсю процветает рабовладение, при котором бессловесных, забитых, еле на ногах держащихся рабов заставляют вкалывать по 18–20 часов в день на тяжелых работах и избивают палкой за малейшую провинность или недоработку...

А другое, более серьезное, зачем он, видимо, меня и позвал, – мол, когда пойдет комиссия, ты все–таки убери в каптерку сумку, которая у тебя под кроватью стоит; тебе ее потом сразу принесут, как уйдет комиссия (ага, как же!..); а то, понимаешь, тебе–то они ничего не скажут, а все высказывать насчет сумой и пр. они будут мне (т.е. завхозу).

Ну, я в ответ посоветовал ему сказать любой комиссии на ее претензии: мол, Стомахин меня не слушается, я повлиять на него не могу; ну и – я сам поговорю с любым начальством, если надо, и, поверь, найду, что сказать. А также описал вкратце и вообще свое отношение к этому начальству: что самое лучшее было бы взять его всей толпой за ноги и выкинуть со 2–го этажа в окошко; и что раз они меня тут держат насильно, под охраной, то о каких–то требованиях с их стороны и речи быть не может, а единственная моя обязанность – перед своей совестью, – это воевать с ними и пытаться отсюда свалить любым путем, включая побег, восстание, убийство начальства и пр.

В общем–то, особых возражений со стороны этих двоих я не встретил, да и какой смысл таких завзятых “козлов” агитировать. Но неприятна оказалась фактическая информация: во вторник (а сегодня суббота) опять приезжает какая–то комиссия! Опять, значит, побегут, засуетятся, потащат баулы... Идиоты!.. Какой–то Масленников (я не помню, кто это – то ли зам. нач. Нижегородского УФСИНа, то ли еще кто) приезжал–таки на истекающей уже неделе, ночью (?!!) ходил в ШИЗО, в столовку и т.д. и вчера уехал; а на той неделе приезжает кто–то еще – и Большаков! Я, конечно, попросил завхоза напомнить Большакову обо мне, но – едва ли... А закончил беседу пожеланием не поднимать панику при появлении комиссий, да и вообще не бояться их – а сделать так, чтобы это они побаивались сюда (в барак) заходить...

11.4.10. 8–11

Страшная, чудовищная трагедия с польским самолетом, разбившимся в лесу под Смоленском вчера утром... Я до сих пор в шоке, – не могу отойти с тех самых пор, как узнал еще вчера об этом от матери, звоня ей от “телефониста” где–то в районе 16 часов. (Это животное накануне таки выклянчило у меня не только еще днем раньше приготовленную банку, но еще и 2 брикета лапши б/п.) Мрази на 11–м весь день смотрели DVD, посмотреть новости не удавалось никак, – я заходил и в 12, и в 3,и в 5 (уже зная о трагедии), и в 6, – сплошные фильмы, фильмы, фильмы по DVD... Всем на все плевать, кроме своих развлечений... Новости удалось посмотреть только в 9 вечера, и, несмотря на то, что блатота поначалу пыталась, как обычно, всех выгонять, – новость была такой чудовищной, что очень скоро набилась полная “культяшка”...

Погиб Лех Качиньский, президент Польши, его жена, еще 97 человек высшего руководства Польши – военного, католического, деятели культуры, ветераны II Мировой... И, конечно же, сразу, автоматически, у любого, хоть чуть–чуть знающего эту жизнь и эту страну (даже у некоторых быдляков постарше вчера при просмотре новостей) возникают серьезнейшие подозрения, что упал этот самолет не просто так, что не только в тумане тут дело, – тем паче, что не дотянул он совсем чуть–чуть, летел уже совсем низко и над лесом... Даже я сам, проезжая тогда с дачи мимо аэропорта “Шереметьево”, думал, что тут очень удобно снижающийся почти до земли самолет чем–то сбить. Но то “Шереметьево”, а представьте – в лесу... Под сильнейшее подозрение автоматически попадают и Лубянка, и военные спецслужбы типа ГРУ, – о, все эти господа никогда не стеснялись в средствах, будь то политические убийства (только из последних – Яндарбиев, Литвиненко, неудачное покушение на Ющенко в 2004 ), не постеснялись взорвать 2 дома в Москве, убить сотни человек во имя своих целей... А тут принцип “Qui prodest” полностью себя оправдывает, расклад был исключительно удачным для Москвы (они только не знали, что Ярослав Качиньский не полетит “из–за болезни матери”, как сказали по ТВ): Качиньские, непримиримые противники московского реваншизма, погибают, а премьер Дональд Туск, с которым Качиньский боролся в 2005 во 2–м туре за президентский пост и с трудом выиграл, – он уже прилетал в Катынь парой дней раньше, он не летит в президентском самолете – и остается жив. Остается де–факто главной фигурой в новом политическом раскладе Польши – без Качиньских; де–факто – первым и почти несомненным кандидатом в президенты. А он – известный сторонник дружбы и “сотрудничества” с Москвой, открытой промосковский политик, за это почти что в открытую поддерживаемый Москвой еще в 2005 и все эти годы – в противовес Качиньскому. Ющенко убран; теперь убран и Качиньский; Москва последовательно, тем или иным путем, но избавляется от всех своих наиболее сильных противников; остался, собственно, один Саакашвили, и в ближайшее время надо ждать, не случится ли с ним какой–нибудь катастрофы... Чудовищно... И главное – никто ничего не в силах поделать, особенно я, сидя здесь... Я не сомневаюсь, что все всё прекрасно понимают, и такие же обоснованные подозрения возникнут у всех мало–мальски приличных людей, знающих, что такое Лубянка. Точнее, у меня это уже уверенность. Так же, как в сентябре 2001 уверенность в авторстве Лубянки в нью–йоркской трагедии возникла одновременно у меня, у Басаева и у Зянона Пазьняка... Катынь настигла поляков и спустя 70 лет – когда они, наивные, думали, что все уже позади, и летели отмечать мрачный юбилей, возлагать цветы. Хотя – Леха Качиньского как раз наивным не назовешь; потому его и убили. Польша для нас для всех – антисоветчиков, диссидентов, либеральных революционеров – что конца 80–х с ее “Солидарностью”, что 2000–х, когда там на достаточно официальном уровне поддерживали чеченцев – Польша для нас для всех неофициально, подсознательно, на уровне чувств была пристанищем, родиной, “крышей”, чем–то вроде общего дома, где всегда поймут, где можно, по крайней мере, сказать – и услышат, и помогут донести до мира... А еще ведь беларусские националисты, да и украинские тоже, – несмотря на давнюю историческую вражду, Польша была чем–то вроде такого дома и для них; для беларусов–то уж точно. Пазьняк жил в Польше, – достаточно одного этого. Они давали деньги беларусам, принимали у себя чеченских беженцев, пресса и даже часть Сейма, я помню в общих чертах, всегда активно сочувствовали истребляемому чеченскому народу и русским жертвам политических расправ путинщины, – таким как я... Помню этот плакат на польском, привезенный Подрабинеком оттуда и висевший в 2001 у него в редакции: портрет Путина и подпись: “Разыскивается опасный преступник” (не дословно, м.б., но как–то так). Да, Польша –это авангард нашего общего фронта, нашей общей борьбы против кровавой Московской Орды, против кровавой русской империи, убийцы народов. Польша, помнящая русский сапог и окровавленный штык и 1772–го, и 1830–го, и 1863–го годов, – именно тогда русский солдат с наколотым на штык польским младенцем надолго стал для Европы зримым символом русского изуверства и варварства... Польша растерзанная, окровавленная, расстрелянная, сосланная – недаром это “от Чикаго до Тобольска” в гимне Полонии, – и Польша борющаяся, Польша сопротивляющаяся и непокоренная, – Польша Тадеуша Костюшко, Калиновского, Пилсудского, Валенсы, Леха и Ярослава Качиньских... Как это по–польски, – я точно не знаю – “nech zhyve Polska!” – как–то так, но, по–моему, все же написал с ошибками. Вечная память Вам, господин президент!..

12.4.10. 14–07

Очередной безумный день. “Строевого смотра”, о котором пошли слухи накануне вечером, пока не было. Если будет – я в вольных ботинках (“гадов” нет, они пропали при уборке к очередной комиссии) и в своих старых джинсах – так и хожу со времени свиданки, с конца марта, ибо мои “форменные” брюки ни одна “обиженная” сволочь в бараке так и не постирала.

Зато сразу после утренней проверки начался вынос баулов из секции, уборка телогреек и прочих вещей. Пошли сразу слухи о приезде комиссии, хотя завхоз обещал ее только завтра. Похоже, ехидна–предСДиП надумал вынос “сидоров”, как уже бывало, просто для того, чтобы удобнее было мести под шконками. В ответ на его требования убрать сумку и “телагу” я просто посмотрел на него и спокойно, тихо пробормотал несколько слов сквозь зубы (причем слов вовсе не ругательных) – это чмо тотчас же отвязалось от меня и потом, я слышал, другим тоже говорило меня не трогать. :)

Потом – неприятность куда крупнее. Тогда же, до обеда еще, пришел завхоз с графиком длительных свиданок на май: оказывается, Вася–козел, отрядник 1–го, заменяющий сейчас Палыча, всем, не только мне, исправил даты свиданий; в частности, мне сдвинул на день вперед, с 27–28–29 на 28–29–30. Но 30 апреля – последний день месяца, в этот день свиданок не бывает. Сперва была идея пойти к Васе–козлу и узнать; потом завхоз сказал, что он сам даст нарядчику все равно числа 27–28–29. Но дело в том, что копия списка отдается и в комнаты свиданий, и если туда отдадут уже переправленную, – черт его знает, пустят ли мать раньше этого их графика. Идиотская ситуация, когда я действительно не знаю, что делать – а эти свиданки – самое важное, что у меня здесь есть, кульминационные моменты этого моего загробного бытия; их всего–то осталось 5 штук.

А спать по ночам эти мрази не дают никак. Ночи превратились в сплошной кошмар. Жгут лампу и слушают музыку, слава богу, теперь не всю ночь, а только в начале; да еще вчера долго, чуть не полночи, возились и дрались “обиженные”, их все возмущенно унимали, включая цыганскую обезьяну. А сверхзлобная тварь, прошлогодний кандидат в убийцы Маньки, часа 2, уже долго за полночь, во весь голос, временами грозно вскрикивая, говорила по телефону с бывшей женой – на тему ее курения; он настойчиво объяснял ей, что “никакой человек женского пола, живущий со мной, не курит” и курить не будет – он, видите ли, не позволяет жене курить; а если той не нравится – “найди себе другого лося!”. :))) О себе он еще говорил, помню: “я – мужской пол!” – и чувствовалось, что он очень этим гордится (т.к. больше гордиться, увы, нечем...). И вот эту курительно–половую тематику эта тварь во весь голос и на крик развивала чуть не полночи, не давая мне спать, – тварь не заставило прекратить даже внезапное насильственное вторжение “мусора” Гриши с “кечи”. Гриша, не видимый с этой стороны стремом, сломал заложенную изнутри входную дверь и ворвался в барак. Но в эту секцию он не заходил, а после его ухода разговор этой мрази про запрет на курение жене продолжился. В результате я спал за ночь, наверное, часа 3, не больше, и встал утром без сил, почти ничего не соображая...

Что ж, ждем комиссию – и следующую волну наката на мои баулы. Слава богу, всю жратву оттуда я уже вытащил и рассовал по тумбочке и пр.

13.4.10. 9–58

Главное событие вчерашнего дня – я нашел–таки наконец опять Маню, свою любимую кошку! Шел от “телефониста” по “продолу”, смотрел по сторонам, и вдруг – впереди, у ворот 9–го, очень похожая серая спинка и хвост. Она! Сколько было радости, мурчания, как она терлась об мои руки!.. Но – в ужасном состоянии: вся шерсть свалялась, и по бокам, и на шее, и на брюхе – огромные комья слипшейся, спутанной шерсти; даже на спине, и то немножко было. Я принес ее, выдирал весь этот ужас 2 дня, сейчас, кажись, уже выдрал весь. Лежит на моей шконке, спит. Все как всегда, в знакомом уже месте: ночь провела в открытом отсеке тумбочки, залезая временами с мурлыканьем ко мне на шконку, а утром, когда я стал готовить себе завтрак упорно лезла на колени, не давая мне ничего делать. Все как всегда. :) Правда, заметил я, что брюхо у нее теперь почти совсем голое, розовое, без шерсти, – то ли это я столько выдрал этих комьев, то ли что еще, не знаю, но вид ужасный. Пока что ее никто не выкидывает и даже не орет, но это, без сомнения, еще впереди.

Про смотры, комиссии и пр. пока еще ничего не слышно. Но я жду вот–вот, – скорее всего, сразу после проверки. По милости этого долговязого подонка предСДиПа пришлось–таки мне вчера убрать под матрас и “демисезонную” свою телогрейку – чтобы он не гавкал все время “убери” да “убери”. По утрам и вечерам все еще холодно, утром даже лужи покрыты ледком – но вчера и сегодня приходится ходить на все эти зарядки–проверки, одев под спортивную куртку еще верх от нательного белья, сверху робу, а горло закутав демисезонным шарфиком. Только шарфик и выручает, иначе бы я вообще околел; но в любом случае и вчера вечером, и нынче утром в таком наряде мне было хоть и терпимо, но все же достаточно ощутимо прохладно.

Забавно, но все эти местные (буреполомские) обезьяны, оказывается, знают друг друга по воле. :) Та, что убирается в секции (ко мне до сих пор добродушная и улыбчиво–подмигивающая), на мое упоминание сказала, что, оказывается, знает по воле мерзкую шимпанзятину, освободившуюся в том году с 13–го. Говорит, они земляки, с одного района (в Азербайджане, видимо, имелось в виду) и потому знакомы.

А ублюдок “козел” из прежних (еще до 2–го барака), живущий наискось от меня, жег лампу всю эту ночь, и одно время она даже завешена как следует не была, била прямо в глаза. Всю ночь с км–то еще сидели с телефоном в руках, пялились в него, лазили с него по интернету (на тему развлечений, разумеется, поиска каких–то девок, знакомств и пр., а не чего–то серьезного, упаси бог!..). В результате сейчас, с утра, после завтрака, я еще более разбитый и сонный, чем вчера – выспаться эти твари не дали и в эту ночь...

15.4.10. 8–07

Вчера комиссия начала вместе с Макаревичем лазить по тому “продолу” только около 6 вечера, перед самым нашим ужином. Слухи же о ее скором появлении и лихорадочная уборка всего и вся с дужек начались еще перед обедом. Штаны с рамы шконки я снял, но баулы так и остались стоять под шконками, – “козлы” то ли забыли про них, то ли я так хорошо их замаскировал. :) Но точнее всего – “козлы” просто уже ничего не могут со мной сделать.

Матери вчера я так и не позвонил. Хотел пойти после ужина, поперся уже было, – но у них там, оказалось, сидит отрядник. Была мысль сходить после отбоя, когда “пробили”, что “все со всех”, – но еще до ужина, кажись, у меня вдруг прихватило спину, причем не поясницу, где был перелом, а почему–то выше, где–то между лопаток. Боль не сильная, но неприятная, прямо в позвоночнике, отдается каждое движение руками и даже головой, причем особенно когда лежишь. Проверка кончилась необычно рано, я пришел, завалился на шконарь, и от этой боли, да и вообще от всего – навалилась вдруг такая усталость что одолело какое–то тупое безразличие ко всему, и я подумал: ладно, ничего страшного, позвоню завтра...

И вдруг – в барак прется “мусор” и начинаются разговоры о новой проверке! Вот хорошо, что я не ушел никуда, – то–то был бы скандал то–то истерика у всех этих “козлов” и обезьян, если б меня на новой проверке не оказалось, и никто не знал бы, где я (хотя некоторые уже успели свалить на 9–й, и за ними побежали). Но – опять–таки вставать, одеваться, выползать...

Однако – диво дивное! – на этот раз на повторную проверку выгонять не стали, а дали, наоборот, команду типа: “падайте все по шконкам!” – оказалось, “мусор” будет считать прямо тут, в бараке, на шконках. Видимо, потому, что отбой уже, – но в 2008, я помню, не постеснялись выгнать как–то еще раз на улицу уже после отбоя, да и еще раз как–то было. Хотя – имеется ведь полная возможность всегда – 2 ли, 3 ли, или сколько там раз в день – считать зэков именно так, на шконках, а не на улице выстраивая, под дождями или на морозе...

Сейчас пишу во время “генеральной уборки” (сегодня четверг). Начиналась она очень спокойно, никто не орал, “козлы” спали, и, пока обезьяна мела пол, я опять успел позавтракать. :) Но сейчас – проснулась долговязая ехидна и ходит, поливает пол шампунем, а одновременно выяснилась и ужасная коллизия: пол некому мыть!.. :) Ужас–ужас... :) Недавно приспособленный мойщик устроился уже работать; сама обезьяна мыть, видимо, не хочет, и теперь они кого–то ищут и ждут, а пол с шампунем так и стоит пока невымытым, тумбочки –незадвинутыми. Мою, слава богу, выдвигать и на этот раз никто не покушался.

А Маня, кошка, опять пропала. Прожила 2 с половиной дня, вчера залезла ночевать ко мне на шконку, всю ночь лежала в ногах, а под утро – опять ее нет, вот до сих пор (8–30 уже). Сбежала опять, сволочь ушастая. И не знаешь, грустить или радоваться: м.б., вечером ее опять начнут искать, чтобы убить...

16–15