МАЙ 2010

МАЙ 2010

2.5.10. 8–17

Все–таки они устроили мне вчера погром, эти мрази “козлы”, – то, чего я так боялся, все же случилось. И не только сами устроили, но и Палыча натравили; выволокли все тумбочки, шконки, едва не выбросили и мои вещи, – ублюдки...

Первое мая, да еще и суббота, выходной и праздник одновременно, – казалось бы, что не отдыхать, не сидеть спокойно дома, или с семьей поехать куда–нибудь на природу, на шашлыки? Но нет – начался май, и “мусора” носились по зоне туда–сюда, словно майские жуки. Агроном, Пименов, Окунь, Палыч, другие отрядники, – короче, вся эта свора, вся мразь. Палыч, вопреки моим ожиданиям, что хоть на “праздники” его не будет, шлялся туда–сюда, как обычно. После обеда начался традиционно принудительный “субботник” – прочищать дренажную канаву на “продоле”, вскапывать “локалку”, а в бараке поснимали в “фойе” все со стен и начали внепланово – не в четверг, а в субботу, но они в любой день рады этим заниматься – драить с мылом стены.

Этот урод Палыч все торчал и торчал, придя, где–то во дворе, руководил “работами” по вскопке и пр. А я, как только с того “продола” ушел дневной (послеобеденный) обход, хотел рвануть к “телефонисту” – но идти пришлось бы мимо этого урода Палыча, а он всегда интересуется, куда я и откуда. Ладно, пошел – типа, подышать воздухом, почитать газетку, вывешенную на стенде у входа, и т.д. Вышел – а он как раз мне навстречу, заходит в барак. Наконец–то!

Дошел до “телефониста” – того опять нет на месте. Думал, опять облом, но потом увидел – он в “фойе” гладит себе штаны. Говорил с матерью, стоя около него – ввиду быстробегающей “смены Окуня”.

Возвращаюсь на 11–й – а в калитке уже стоят “козлы”, самые мерзкие, и ехидно так говорят мне, что, мол, меня звал Палыч что–то там “у себя убирать”.

Поднимаюсь – в секции полный погром! Шконки по стене от середины секции до моей включительно отодвинуты от стены, тумбочки тоже, а “мои” две – так вообще вытащены в центральный проход. Палыч прется туда – и с возмущением мне показывает – мол, это что такое?! И мне ясно, что его возмущает не столько грязь за шконками или что–то еще, сколько склад пакетов с вещами за моей шконкой – они каким–то чудом не развалились, когда все двигали и волокли, и лежат аккуратненько, как я сложил.

Я высказываю большое недоумение, зачем вообще понадобилось все это двигать. Он: чтобы запах был приятный. Я: но запах не стоит того, чтобы тут все выворотить, устроить этот погром. Он: ах, погром?! Ну, я Вам устрою погром! (угроза!) Я: да Вы уже устроили! Да еще где–то по ходу этого разговора я сказал: мол, стоит на 5 минут выйти – и начинается... Он тут же ответил: ну, я бы и при Вас все равно выдвинул... Да уж, не сомневаюсь!...

В общем–то, очевидно, что его натравили эти мрази “козлы”, пользуясь моим отсутствием. М.б., разговор опять пошел о запахе в секции (которого нет) – они ж тут все любители принюхиваться, от этого даже майорские погоны не лечат. И тут же они, эти ублюдки, свалили все на меня – мол, грязно, не убрано, и т.д. Но Палыч – не знаю уж, сам ли он выдвигал шконки, или нет – больше ничего у меня трогать не стал и, приказав, чтобы сумки мои были убраны в каптерку – удалился наконец из барака.

И тут на меня напали всей сворой уже “козлы”! О, что началось, – не описать словами! Их как будто истерика охватила, и они орали на меня всем хором – 2 ублюдка–“козла” еще прежних, “коренных” на 11–м, долговязая ехидна–предСДиП, которая старалась больше всех, и основная часть моих дискуссий была персонально с ней; потом еще подключилась цыганская обезьяна, за ней – “молотобоец”, да еще все время тявкал и подвизгивал угрожающе какой–то малолетний злобный сучонок из СОПиТа (который теперь КОП :), работающий в ларьке и тоже перешедший сюда со 2–го барака той осенью.

Бой был хоть и словесный, но жестокий! Сперва они всей кодлой насели на меня, чтобы я лично взял швабру и начал убираться там, за выдвинутыми шконками. Я категорически отказался, и только сложил свои пакеты оттуда на шконарь. Сколько ехидна и прочие ни гавкали, ни приказывали, ни понукали (а наиболее злобный из старых “козлов” 11–го, хотевший в том году убить мою Маньку, как обычно, громко орал всем, чтобы у меня там никто не убирался, т.к. Палыч сказал, что убрать должен только я сам, – что было, естественно, ложью), – заставить меня словами они оказались не в силах, а бить не посмели! Под конец призвали все–таки самого забитого пацаненка из “обиженных” со шваброй и совком – и он там быстро все вымел.

А до этого, да и после – они все наскакивали, визжали и лаяли на меня! О, как они визжали, радуясь поводу выплеснуть всю свою застарелую, с сентября 2009 еще, ненависть ко мне, порожденную элементарной завистью (как же – ем все время колбасу у них на глазах, а им не даю...), но в итоге вся эта их истерика доставила мне (особенно когда я понял, что вещам моим ничего не угрожает) немалое удовольствие: оказалось, что я могу еще держать удар! Что я в состоянии по–прежнему отбрехиваться в одиночку от целой стаи этих разъяренных шавок, да и физически они мне не так уж страшны – один из старых “козлов” 11–го, потеряв терпение заставлять меня убираться, заорал было что–то угрожающее, о намерении меня ударить, возникшем у него. Но когда я спокойно ответил: “Давай, попробуй. Иди сюда...” – эта тварь заткнулась, и продолжения не последовало. Та самая тварь, что чуть не ежедневно лупит палкой “обиженных” работяг – и молодого, и старого – за плохую (якобы) уборку и пр., зная, что уж те–то точно отпора не дадут, что их МОЖНО бить...

Конечно, все, что они мне орали и визжали, я уже не вспомню, да это и не нужно. Больше всех, повторюсь, орала, “воспитывая” меня (и начав с того, что объявила мне: “Ты – черт!” :), долговязая ехидна; но она уж слишком слаба со мной как спорить, так и драться (единственное преимущество – высокий рост). Очень нервно среагировала, когда я сказал: “Ты – идиот конченный!” и обосновал тем, что стоит только раздеть и посмотреть на наколки. Под конец убийца Маньки и “молотобоец” хором заорали, что, мол, Палыч им обещал по выговору за плохую уборку секции, и “молотобоец” заявил, что если ему и впрямь вынесут этот выговор, то он меня... не помню точно, не то на улицу выкинет вместе со шконкой, не то в “фойе” выселит, и т.п. Это, кстати, несмотря на то, что не трогать меня ему персонально еще зимой говорил “телефонист” (со слов “телефониста”, конечно). Но тут уж я применил другую тактику: когда “молотобоец” со своими угрозами подошел ко мне близко, я пригласил его сесть и стал ему объяснять, что и как. С первых же слов его враждебность удалось почти преодолеть: он–то (со слов другой “козлячьей” мрази) думал, что я не “даю за уборку” (т.е. курева уборщикам), и сразу смягчился, когда я сказал, что дал только позавчера пачку 2–м уборщикам секции. Затем я стал растолковывать ему, что выговора не по делу есть повод для жалоб; что выкинуть меня по своему произволу никто никуда не сможет – я устрою с воли такой поток жалоб, исков, публикаций в СМИ и т.п., что для виновных зэков дело кончится как минимум изолятором; что вообще–то уборка не должна мешать жить, постоянно не давать ходить, сидеть, хранить вещи, и т.д. и т.п.; рассказал историю, рассказанную мне еще в том году соседом–сапожником, бывшим СДиПовцем (сейчас он на 1–м бараке): что, бывало, с будки–“поста” приходишь на 2–й барак в туалет – а там вечно уборка, как ни придешь, и не пускают в туалет! Рассказал и старый советский анекдот про армянское радио: “Войны не будет, но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется”. Мне кажется, его проняло: достучаться до его куриных мозгов (все ушло в мышцы :) я все же смог – особенно судя по реакции на анекдот. По край ней мере, орать и угрожать он перестал и отвалил уже в спокойном состоянии.

Чем все кончилось? Да в общем–то ничем. После того, как “обиженный” подмел, никакого мытья не последовало, все стали задвигать шконки–тумбочки; я, не в силах сам, попросил соседа – обезьяну–уборщика; хотел было “ночного”, постоянно живущего на моих сигаретах, и даже заранее, в самом еще начале скандала, попросил его потом помочь; он согласился. Но на него тоже начали “наезжать”, сравнивать со мной, обвинять в том, что он тоже “черт”, не моется, и т.д. – и он, взяв ложку, пошел в 16 часов на обед для “ночных” – и пропал, появился только в 8–м часу вечера, перед проверкой. Я уверен, что это не случайно, что он специально свалил, чтобы не слушать эти “наезды”, не помогать мне и не быть приравниваемым ко мне. Что ж, “друг” познается в беде...

В сухом остатке все получилось даже лучше, чем было. Шконку придвинули не так почти вплотную к стене, как раньше, а немного посвободнее, и мои вещи, которые я опять туда, за торец, сложил, теперь держать там удобнее, больше места. К тому же, с 2–х сторон этот “погреб” я выгородил дощечками, чтобы ничего не уезжало под кровать. Верхнюю тумбочку со своей посудой и пр. “козлы” не стали ставить назад в мой проходняк, а воткнули в соседний, где как раз на днях не стало верхней тумбочки. Сумки так и стоят под шконками – никто после ухода Палыча больше не заикался о каптерке (хотя сама эта тварь придет – и опять будет наседать, конечно...). В продуктовом бауле остались лишь несколько банок и шоколад, а если никто не будет докапываться до самого 10–го мая – то не останется ничего, все уберется в тумбочку. В общем, все не так уж плохо пока, и из вчерашней бури и грозы я вышел сильнее и увереннее, чем был до нее. :)))

3.5.10. 8–38

По сравнению с предыдущим – вчерашний день был довольно спокойным. Главным событием дня стал обход бараков Макаревичем, о чем Палыч возвестил еще на утренней проверке. Обещал приход “Макара” в 2 ч. Дня и сказал, что, мол, вещи из–под шконок лучше уберите сами – м.б., имея в виду меня. Но особо не свирепствовал, не докапывался до моих баулов, да и такой безумной суеты и беготни, как обычно, в этот раз не было – у всех и так все убрано, ЧТО еще убирать–то? Суетился и показушничал зато сам Палыч – после проверки велел срочно тащить ему с 6–го стенд с бумагами – типа, в каждом бараке должна быть такая “доска объявлений” от начальства.

“Макар” поперся не в 2, а где–то около 4–х только, и то сперва на тот “продол”. Шлялся там очень долго; потом таки поперся на наш – и сразу “дальше по продолу”, в конец. Палыч, поджидая его, гулял по двору 11–го. А подходило уже время ужина (17–20 где–то – по воскресеньям–то на час раньше), и я боялся, что если эта харя в погонах явится сюда, когда все будут в столовке – Палыч ей специально настучит, и она выкинет мои вещи. Но все обошлось – буквально минут за 10 до ужина Макаревич с Махневым вернулись, не зайдя на 11–й, но прихватив с собой Палыча, поперлись с “продола” в столовку. А когда туда пришли мы, “Макара” уже не было и там – свалил, слава богу.

А между тем, уже, считай, лето. Дожди, сырость – и первая зелень, которой покрылись пока лишь кусты во дворе, и цветущая, с сережками, но без листьев еще, береза во дворе 1–го барака, под окном “курилки”... Свежесть, лето, жара, дожди, зелень – последнее лето здесь. Так заманчива эта пора, так ясно, живо вспоминается каждый раз, как мы куда–то ездили с матерью, гуляли по лесу с Ленкой, так тянет пройтись тем лесом еще раз, вдохнуть эту свежесть, этот сырой, после утреннего дождя, воздух, ощутить эту зелень, эти деревья, прелесть этого старого деревянного домика у Ленки на даче, когда приезжаешь туда первый раз в году... Столько воспоминаний, столько предчувствий и грез будит в душе эта пора, эти начинающие зеленеть деревья, кусты, дожди и облака... Все было – но вот будет ли что–нибудь? Если выпустят отсюда, дадут вернуться домой – то все с нуля, все с самого начала, на пепелище... Ну да ничего, в следующем году в это время я уже буду дома, и березы под моим окном уже будут зеленеть – в Москве они ведь зеленеют раньше...

Началась 46–я неделя до конца, сегодня понедельник. Мне остался тут 321 день, 10 с половиной месяцев.

15–52

Короче, великий субботник, растянувшийся на несколько дней и чуть запоздавший. Двор уже вскопали, теперь красят забор “локалки” и пожарный щит, прибитый только сегодня в “курилке” на улице (раньше висел на стене самого барака). По всей зоне, по всем дворам –вскопка–уборка–покраска заборов и т.д. Палыч, естественно, опять здесь, но мои сумки пока что не трогает.

Только что долговязое, омерзительное на вид наркоманское блатное чмо, типа “смотрящего” за этим бараком, приходило в эту секцию разносить “молотобойца” за то, что у него завелась “труба” (довольно давно уже), а он и сообщить этому “наркоше” так и не подошел, и – главное – “пользы” от него нет, и от того, что у него эта “труба” – типа, лежишь ты тут балластом, и все. Короче, ругались 2 подонка, и послушать (на нормальной громкости) все это было очень забавно. “Молотобоец” при блатных (даже 2–х) тут же утратил всю свою обычную наглость, кулаками не махал, по мордам их не хлопал, а говорил, как бы оправдываясь. Мол, польза есть: всем даю звонить, кто просит (наркоша как раз напирал, что, мол, давай другим звонить – вот и будет “польза”); проиграл тут приличную сумму – а с проигрыша ведь 20% идет на блатное “общее” (наркоша тут же ему отвечал, что это, мол, твое личное – сел поиграл; тебе захотелось проиграть – ты проиграл); с другой стороны – “молотобоец” высказывал жуткую обиду, что ему тут не дают заниматься “железом” (видимо, тягать гири, штанги и пр.) в “спортгородке” – он на это жутко обижен и ничего делать не будет. Блатной наркоша ему на это отвечал, что, мол, раз от тебя нет “пользы”, то тебе никто и не даст “железо”. В общем–то, блатное это чмо несло обычную, уже хорошо мне знакомую блатную демагогию о мифической этой “пользе”, – вроде как всё, что у тебя есть, отдай типа на “пользу” всем; но реально всё, кроме дешевых сигарет, карамелек и чая, пойдет одним лишь блатным. Хотя оба – конченные подонки, но “молотобоец” в этой демагогической дискуссии ни о чем и то выглядел приличнее.

Задело это наркоманское чмо походя и меня. Пеняя “молотобойцу”, что, мол, вы (“красные” со 2–го барака, где тот не был, кстати) живете в этой секции полгода – и превратили ее черт знает во что (и близко нет ничего подобного в реальности) – из дальнего угла, где сидел, стал тыкать пальцем в мою сторону: Стомахин, мол, у себя там грязь развел (или как он точно сказал? – не помню. Отголосок позавчерашнего скандала. :) и спрашивать, хожу ли я “хоть” в баню. Я не стал отвечать этой нечисти – тем паче, орать издали; если б подошел поближе, вполне можно было бы осведомиться: “А тебе–то какое дело?”. Но главная претензия ко мне у наркоши была другая, он ее уже мельком озвучивал и раньше: мол, я там, в интернете, все время что–то пишу “за лагерь” (слышали, но не читали. :)) А почему бы мне и не писать, собственно?). Пообещал: мол, кто–то из его друзей найдет “мою” страницу в инете – и, типа, запустит туда вирусы. :) Очень–очень страшно. Ну, а “молотобойцу” это животное, естественно, пообещало забрать “трубу”.

Сел писать – эти твари заметили, причем уже “козлы”, в отличие от “молотобойца”, блатными одобряемые. Заворчали, заскрежетали зубами. Сейчас вот, только что, приходил один – тот самый сучонок из ларька, 19 лет, как оказалось, от роду, и пытался задавать мне вопросы и проводить со мной что–то типа воспитательной беседы. :))) Почему, мол, я такая проблема для всех – с одной стороны, пишу–пишу, и из–за меня (!) приезжают комиссии; с другой – не моюсь :), не убираюсь, и т.д. Но воспитательная беседа у него получалась плохо, т.к. ответить на мои контрвопросы он не смог, назвать источник своих “сведений” – тоже; и когда я сказал, что их многочисленные претензии у меня вызывают лишь здоровый смех – вынужден был уйти ни с чем. :)

4.5.10. 8–23

И вот – опять беда, откуда не ждали! Грядет новая чума, и прятаться от нее некуда: вчера узналось, что твари во главе с отрядником затевают в бараке ремонт!!

А это значит – шконки будут сдвигаться, передвигаться, выноситься – в “фойе”, ту секцию, в “обувничку” и хорошо еще, если не на улицу, как жил 10–й барак тем летом на улице, под дождями. Тумбочка моя – будет уже не при мне, хранить жратву будет негде, вещи, что за и под шконкой – тоже (только собрать в большой баул, как тогда, при переезде на 11–й). Ни поесть толком, ни поспать, ни лечь, ни встать... В общем, грядет кошмар.

Вчерашний вечер тоже был сплошным кошмаром – уборочный психоз у всех здешних психов опять обострился до предела. Часов в 5, еще до ужина – затеяли вдруг отодвигать все шконки от окон, по той стене секции, что–то там мыть за ними, а заодно – швабрами отшелушивать со стены краску (которая давно уже шелушится) – типа, в преддверии ремонта. Выдвинули шконки на середину секции – ни пройти, ни проехать – и сходили так с ума до самого ужина.

После 7–часовой проверки – еще хуже. Вдруг уже от стены без окон, с моей стороны секции, начали опять отодвигать шконки. Позавчера ж только отодвигали – опять?! Слава богу, за одну всего шконку до меня остановились, а то я уж думал – всё, плакал мой ужин! Мыли пол под шконками, драили тряпками крашенный низ стены (примерно метр с чем–то от пола, – здесь на всех бараках так делают: низ – крашенный, а выше, до потолка – обои), а сами обои выше – тоже усердно протирали тряпочками (причем обои, конечно, не моющиеся, а обычные, бумажные, дешевенькие). Идиоты!..

Начался новый день – и в полдевятого в барак уже приперся Палыч. Сегодня, видимо, будет не менее весело, чем вчера...

6.5.10. 10–09

2 дня прошло относительно спокойно – и вот... Очередное нашествие, короче. Утром, еще и 6 не было, минут где–то без 5–ти – вдруг крик: шмон–бригада и “маски–шоу” прутся по “большому”. 22 человека во главе с “Макаром” – на тот “продол”, на 10–й. Пробыли они там где–то час, и из–за них 10–й пошел на завтрак позже – когда уже собирался на улице 11–й.

В начале 8–го завыла вовсю сирена – значит, еще не конец. Уборка (четверг, “генеральная” :) была по минимуму, – еще бы, все взбудоражены “масками”. И в баню я рванул как раз к полдевятого, как включают воду.

Еще радовался, дурак, что хорошо сходил, что все тихо–спокойно... Пришел, проходит минут 20 – прутся сперва 6 “мусоров”, 3 на наш “продол”, 3 на тот. Я как раз смотрел в окно, увидел их сам. Подумал – м.б., обход такой?.. :) Куда там, – за ними, минут через 5 – целая туча этой нечисти в погонах!.. И “маски” опять (черные маски–шапки на головах, камуфляж зеленый, а у местных у всех голубой, – видать, приехали откуда–то), и “Макар”, и отрядники, и всякое начальство – человек 100, не меньше!

Большинство ушло опять на тот “продол”, поменьше – на наш, и последним сюда – “Макар” со свитой. Зашел на 6–й. Мне как раз хорошо видно в окно секции, напротив меня – весь 6–й выгнали на улицу с вещами, построили, “Макар” что–то долго вещал перед ними, махал руками, здесь же говорил по мобильнику, потом ушел, с ним еще трое. 6–й весь разбрелся по двору, поставив сумки на землю – и сумки, как я их вижу из окна, не шмонают (по крайней мере, пока). В дверях барака стоит их отрядник, никого не пускает, а к их воротам подъехала лошадь с телегой и стоит – что–то будут грузить и увозить.

Самые последние слухи в секции, среди “козлов” – что сейчас еще “пойдет прокурор”, что ОМОН приехал нижегородский и что сейчас эти “маски–шоу” скоро придут к нам, на 11–й. Время – 10–20, до проверки еще далеко. Шмон вовсю идет по обоим “продолам”, – 6–й, 8–й, наверняка 7–й, и т.д.

10–40

В 10–30 эта лошадь с телегой вывезла уже с 9–го штук 10 деревянных щитов со шконок, изымаемых тут с прошлого года неукоснительно на всех шмонах. С телегой ушла и толпа “мусоров”, человек 15–20, в т.ч. несколько “масок”. Несли они 2 баула, больше ничего. Еще через минут пять 8 “мусоров” вышли с 6–го, не неся вообще ничего – и народ там бросился заносить внутрь свои сумки, которые так никто и не шмонал. Итого, на 6–м и 9–м шмон длился час (где–то около 9–30, минут 25, что ли, 10–го пришли – и до 10–30) и не ознаменовался никакими существенными потерями, кроме щитов на 9–м. Только что – двое с того “продола” пришли на наш, пошли дальше по “продолу”. Время 10–45, и с того “продола” еще никто не уходил. (Эти двое – только что, пока пишу, уже ушли с “продола”.)

Советская, хорошо известная манера – повальные шмоны и общее усиление террора перед праздниками. В совке это были 1–е мая и 7–е ноября – основные; сейчас это Новый год и 9 мая – стержневой праздничек режима, держащегося на главном своем мифе – что, мол, несмотря на все репрессии, террор, геноцид и пр., “мы” (их Сталин и его наследнички – путины и пр.) победили фашизм, спасли Европу, мир и т.д. – и потому, дескать, наше государство, прямо и официально правопреемственное сталинскому СССР, таки имеет право на существование. Если же огласить правду – что эта красная сума была куда хуже и страшнее фашизма, и жертв в разы больше – то оно это право автоматически теряет, вся конструкция “РФ” рушится в идеологическую пропасть...

На 9 мая назначена “спортакиада” (так она названа в объявлении, висящем на стенде у столовки), на 10 – викторины о войне (?! :) и о Нижнем Новгороде. Представляю себе этих энтузиастов–спортсменов, лихо гоняющих мяч и пр. – после оскорбительных повальных шмонов, перевернувших внутри все бараки вверх дном. Или энтузиастов, думающих над вопросами викторины и тянущих руку (чтобы повторить очередную пропагандистскую туфту о войне).Минимальным, наиболее еще мягким ответом “Макару” на ОМОН, вызванный без всякой надобности, и эти хамские шмоны, мог бы стать всеобщий отказ участвовать в этих его “праздничных” показушных мероприятиях. Но увы – это быдло ни на какой организованный протест неспособно (тем паче, что за участие в “спортакиаде” дают поощрения).

7.5.10. 8–40

Основные события я все же успел описать вчера. После 11 утра “мусора” быстро ушли и с того “продола”. Итого, прошмонанными оказались 6–й, 9–й, 3–й, 10–й, 8–й и 4–й. Да, еще забыл: утром, уйдя с 10–го, толпа “мусоров”, видели в окно, пошла в ШИЗО.

Только закончился шмон – оказалось, что опять “в лагере комиссия”, и “козлы” опять начали вякать насчет “убирайте лишние вещи”. То есть, комиссия, шмон и ОМОН – всё вместе, все 33 удовольствия разом, в один день и в одном флаконе. :) Но больше вчера, несмотря на ожидания и слухи, шмонов нигде не было. Зато после обеда, видимо, произошло еще одно заметное событие: током от сварочного аппарата убило сварщика – молодого парня 22–х лет с 1–го барака. Насмерть.

Для меня чуть ли не главным событием дня стало, когда Палыч на утренней проверке, пожурив для начала, как всегда, школьников, вдруг заявил: все эти обыскные мероприятия проходят потому, что Реймеру кто–то принес опубликованный в интернете (!) неизвестными авторами (!!) материал о том, что в Буреполоме вся подготовка к московской комиссии (какой именно?) оказалась показухой, и у каждого в зоне по 5 телефонов. Дословно не помню, но как–то так. Насчет “неизвестных авторов” он еще этак выделил голосом, подчеркнул. Иначе как натравливанием и подлостью, это назвать нельзя – и сработало: вся шваль тотчас набросилась на меня. Впрочем, в лицо спросить, не я ли писал, решился только один (злобный шнырь–бражник, с которым в 2007 я жил на 13–м в одном проходняке); “козлы” прямо ничего не говорили и не спрашивали, но специально громко обсуждали это между собой и поносили меня, проходя мимо моей шконки. Несмотря на тревожность и общую омерзительность ситуации, это доставило мне немало удовольствия и неплохо позабавило. :))

Сегодня утром у столовки встретил знакомого с 8–го (привезли недавно сюда с 9–ки досиживать 2 месяца; сам из Якутска), и он мне поведал: ты знаешь, почему эти шмоны, “маски” и пр.? Это, говорит, в “Комсомолке” (видимо, нижегородский выпуск) вышла статья про Буреполом – в частности, тоже упомянул, что “по 5 телефонов”, или что просто полно телефонов тут у каждого, – это в статье точно упоминалось; вот, мол, и прислали “маски–шоу” из Нижнего – искать эти телефоны. Конечно, версия про “Комсомолку” гораздо правдоподобнее, чем про меня :), но все равно – статьи этой никто в глаза не видел и не читал, циркулируют одни слухи, тогда как шмоны перед праздниками в лагерях были всегда.

Перед отбоем пошел густой слух, что сейчас, после отбоя, “маски” пойдут именно к нам, на 11–й, но не пошли, конечно.

Утро сегодня началось с визита Макаревича опять на 6–й. Я воспринял это как добрый знак: раз он шляется один с утра по зоне – значит, подготовкой такого нашествия, как вчера, не занят, – м.б, продолжения сегодня не последует. Хотя это лишь интуиция и предположения, конечно. Постоял, возвращаясь, около калитки 11–го, но заходить не стал, ушел.

С утра, пока я брился, позвонили – оказывается, опять собирают в школу школьников. Палыч уже приперся – сейчас торчит на 1–м, до нас еще не дошел. В общем, пока все тихо–спокойно. Время 9 часов без одной минуты.

14–29

Идиотизм и полные вилы! Пошел сейчас прямо с обеда – “телефонист” сидит на “продоле”, курит и говорит мне, что, мол, “трубы” все убраны, ждем сейчас страшного шмона, после “праздников” приедет комиссия из Москвы, и все прочие ужасы. И спрашивает, не я ли в самом деле написал то “в интернете”, из–за чего приехала комиссия? (Шмон, точнее.) Мол, Агроном вчера заходил и опять его спрашивал, зачем он дает мне звонить. (Не верю в это абсолютно, хотя слышу не 1–й раз.)

Пошел на 8–й – дружок тамошнего “запасного варианта” стоит прямо во дворе и говорит, что, мол, все убрано, достаем только ночь, после 10, и продолжаться все это будет месяца 2, пока устаканится.

Зашел напоследок еще к одному – “красному” – чмошнику на 3–й; с ним когда–то мы были вместе на 13–м, а потом, уже я был здесь, он много чего обещал. Он сидит, чинит свой телефон и говорит, что, мол, сломан, – это я и сам вижу, но тоном далеко не любезным, даже не секунду не желая оторваться от дела, а ряжом сидят какие–то люди, при которых я говорить не хочу.

Короче, со связью опять вилы, и сколько они продлятся, неизвестно. Пока – вот уже 2 дня.

17–10

Никаких шмонов, конечно же, нет, все спокойно. Зато есть Палыч, чтоб ему сдохнуть, – опять прется “в отряд”.

Неприятная перспектива лазить сегодня ночью “дорогами” по баракам, прислушиваясь и удирая от обходов (хотел написать – патрулей. :)

8.5.10. 8–46

Ну что, сходил вчера... Свет еще выключали на полдня – с 4–х где–то и до полдесятого вечера. Так что поужинать еще успел до проверки, как обычно, а чай пришлось пить уже после отбоя. Попил, пошел...

Сперва к “телефонисту”, конечно. Эта мразь лежит с “трубой” на шконке и с этаким трагическим видом говорит: мол, сегодня не получится, завтра я приду и тебе все объясню. Не дает, то бишь, позвонить матери. И еще добавляет: мол, если “это” подтвердится (типа, страшные слухи обо мне и “масках” :), то и вообще он, типа, не сможет мне “трубу” давать...

Я сперва подумал, что он просто напуган до смерти, но оказалось – нет. Пошел на 8–й – а там как раз только что “запасной вариант” с матерью моей говорил, перезванивал ей, включив телефон, узнавал, чей номер, как обычно здесь делают. Так что меня, считай, на 8–м уже ждали.

И мать рассказала, как она весь день ругалась по телефону с “телефонистом”. Оказывается, еще утром, несмотря ни на какие ожидания шмона, он ей звонил и спрашивал, послала ли она ему (кому–то из его друзей, видимо) деньги, обещанные якобы за безлимитную “симку” – что–то около 2000, по крайней мере, не меньше полутора. А когда она ему, как мы и договаривались заранее, сказала, что у нее изменились обстоятельства, пришел большой счет за квартиру и она послать деньги не может – он заявил, что тогда он и “трубу” давать мне не будет. И не дал, ублюдок – но только мне–то он про свое вымогательство не говорит, а прикинулся, будто боится из–за всех этих шмонов, статей (якобы) в инете, и т.д.

Вот такая вот мразь. Своими руками всадил бы ему в брюхо очередь из “калашникова”, ей–богу! Такие гниды на свете жить не должны. А что делать теперь с регулярной связью – неизвестно; кроме “запасного варианта”, не очень–то любезно настроенного (меньше, чем предыдущий, по крайней мере), больше никого и нет...

9.5.10. 8–23

Вчера перед самым отбоем, пока еще горел свет, избили шныря, моего теперь нового соседа по шконке – здорового, высокого парня 26 лет, с чисто грузинской внешностью, но русским именем, фамилией и говорящего без всякого акцента. Бывший СДиПовец и, судя по поведению, реакциям и т.д. – явное отставание умственного развития; просидел где–то полгода из своих 3–х лет. СДиП ликвидировали, он перестал на весь день уходить на работу – и быстренько стал здесь шнырем, его запрягли кипятить чайники, мыть посуду, таскать “козлам” из столовки жратву и т.д. Тихий, забитый, безответный – а тут полно желающих воспользоваться на халяву услугами шныря, хотя бы и чужого. И вот вчера этого бедолагу затащили в тот самый “козлиный” проходняк, где по ночам зажигают лампу – и стали выпытывать сперва, где он был до проверки, не в той ли секции убирался (были попытки его запрячь там убираться, в блатной секции), а потом – почему он кому–то что–то из той секции стирает. Больше всех лупила его мерзкая цыганская обезьяна – сперва (подпрыгивая из–за своего низенького роста) ладонью по голове, сбоку, повыше уха – раскрытой ладонью, не кулаком, но с такой силой, что тот только качался всем телом от каждого удара; потом начала месить кулаками в живот и по спине. Между ударами тварь проводила со шнырем “разъяснительную беседу”: мол, ты понимаешь, что из–за тебя здесь был “рамс” (ну да: это наш шнырь, а не ваш, и не загружайте его работой еще и а вашу секцию! :), зачем ты им стираешь и – главный тезис! – будешь теперь всем стирать в этой секции. Еще какое–то чмо (тоже бывшее СДиПовское) , которое тоже охотно било шныря, в основном по лицу, пыталось всучить ему здесь же в стирку носки, но он их брать не хотел, стоял молча, не отвечая на весь поток брани и обвинений – и за это его тоже били: “что ты молчишь?!!”.

Вообще, давят, душат, жмут, стиснули уже так, что трудно дышать. (Помню, писал так же про них и осенью, но – что поделать, если все повторяется?..) Ненависть ко мне “козлов” принимает порой совершенно комические, гротескные формы. Мне они мало что говорят, но между собой – громко и глумливо меня обсуждают. Например (вчера) – сколько именно человек нужно, чтобы выкинуть меня из окна (раз я не выхожу на проверку за полчаса, “как все”), а потом все присутствующие с удовольствием подтвердят, что я, типа, мыл окно и сам выпал. Или – что я “не даю за уборку” и поэтому не надо у меня в проходняке убираться, – “пусть живет кем жил” (традиционное здесь выражение). Но, видя, что я ем что–нибудь, – живущая наискось от меня наглая гнида, тот самый 22–хлетний “активист”, что выбрасывал в окно мою кошку еще недавно, – начинает – тоже этак глумливо – клянчить все, что у меня видит.

Разумеется, я никак не реагирую на все их глумление, нервы у меня достаточно крепкие, я видел/слышал еще и не такое. Смеюсь от души про себя, а внешне – продолжаю спокойно заниматься своим делом. Вся эта мразь и шваль не стоит того, чтобы их даже слушать, не то что им отвечать.

Хуже другое – они моментально летят на подмогу, как только становится заметным малейшее давление на меня “мусоров”. (На подмогу “мусорам”, разумеется.) Вчера Палыч на утренней проверке объявил очередной приказ: все зимние вещи упаковать и вывезти на склад. Объявляя это 114–й “бригаде”, где я, специально добавил: “Стомахин, Вас это тоже касается!”. Пара злобных шнырей–заготовщиков, ненавидящих меня (в том числе тот самый, с 13–го, бражник–картежник) обернулись и посмотрели на меня с этакими злобно–глумливыми ухмылками.

Я так и не понял толком, только ли “телаги”, или вообще все сумки с вещами приказано было везти на склад, но зимние вещи паковали и грузили на телегу, специально приехавшую, по всему этому “продолу”, т.е. и по всей зоне. Спортивные сумки там тоже были, но – трудно поверить, чтобы все так вот легко согласились отправить свои сумки с носками–трусами и пр. на склад, откуда потом хрен что достанешь. Я, по крайней мере, оставил оба баула стоять под шконками, как стояли. Обе “телаги” у меня давно убраны под матрас, их снаружи не видно – и увозить их я тоже никуда не собирался. Снял только шапку, висевшую на видном месте, на раме верхнего яруса моей шконки.

Но – вчера Палыч во все свои бесчисленные за день приходы особенно активно лазил по этой секции, шмонал ее, совал во все свой нос. Покраска ворот и забора, изготовление и развешивание новых стендов с “информацией осужденным”, и т.д. – и так ясно, что он готовит всю эту показуху к осмотру каким–то начальством – то ли “Макар” пойдет, то ли комиссия опять приедет (второе скорее). А уж когда перед ужином он начал в секции лично, отобранной у кого–то заточкой, резать веревочки, которыми некоторые шконки были связаны по две, чтобы не шатались, – все сомнения отпали окончательно. Ну и, конечно, докопался до меня. Уж не знаю, в курсе ли он про мои телогрейки под матрасом (и что сказал бы, если б узнал :) – но мою вещевую черную (!) сумку глубоко под шконкой он таки разглядел, спросил, моя ли – и сказал, этак мягко, правда, что надо бы убрать. А кроме того – это уже что–то новенькое! – убрать и вон те вон “кульки” (висящие у меня над головой на торце шконочной рамы – сумка с хлебом и пакет с лекарствами). До этих пакетов у меня над головой за почти 3 года здесь редко кто докапывался, и стало ясно, что Палыч хочет навести совершенно идеальную показуху в секции, без сучка без задоринки, – ясно, что для начальства. На мое негромкое замечание вслед, что как, мол, пользоваться вещами, если все убрать? – ходившая с ним даже не обезьяна уже, а цыганская цепная псина тут же загавкала яростно: “Но мы же убираем всё, – чем ты лучше нас?!!!”. (Замечательно типичная для них постановка вопроса, когда они встречают того, кто действительно лучше их.) Палыч же сказал, что, мол, вопросы–то будут задавать ему (по поводу моих сумок, якобы), а ему не хочется на них отвечать. “Я сам отвечу, если надо будет”, – сказал я, и он вроде как удовлетворился этим ответом. (Цепной псине, понятно, я отвечать не стал вообще.) Но когда случайно встретились при выходе из барака, я хотел было его спросить, как все–таки с переводом обратно на 13–й, а он, не поняв сначала, о чем это я – этак доверительно, негромко, без злобы, но все же... – сказал мне: “Убери сидорА”...

Ясно, что он не отстанет – он уже знает, где и что у меня стоит, и ему мои сумки мешают. Ясно, что “козлы” полностью на его стороне, готовы на все, чтобы только напакостить мне, и он предпочтет действовать не лично, а через них (тем паче, что он может их даже шантажировать получением “из–за меня” выговоров, как было недавно с уборкой). Ясно и то, что с его любовью лазить и шмонать – до зимы он еще успеет залезть ко мне под матрас, найти “телаги” и все остальное – и я не думаю, что он все там так и оставит лежать (хотя сверху и не видно) – учитывая, что уже 2 раза он на проверке требовал от всех убрать все “лишнее” из–под матрасов и не устраивать там “склад”.

Самое обидное, что осталось мне пережить здесь последнюю зиму – и пропаду как раз зимние вещи, их сейчас на себя не наденешь, чтобы спасти. Телогрейки, теплая спортивная куртка в сумке, зимняя обувь (за шконкой), м.б., и свитер, висящий на самом виду, но спрятанный так, что не видно, если не рыться. А между тем, эта последняя зима осталась в моей душе таким шоком, – одно воспоминание о том, как в декабре–январе я буквально околевал здесь, в бараке, от холода, грелся чаем, что мне совсем не свойственно, не мог согреть ноги,ь одетые в 3 пары шерстяных носков, даже обмотав их телогрейкой, – вызывает у меня теперь какой–то подсознательный ужас. За 2–3 месяца до дома – неужели мне предстоит следующей зимой еще раз пережить все это? А если еще и теплых вещей не будет – того же свитера, допустим, который буквально спас меня в эту зиму... В общем, я не знаю, что делать, но твердо знаю одно: борьба против их каптерок, складов, уборок, их казарменной голой чистоты всего и вся – это для меня борьба буквально за жизнь, за то, чтобы не свалиться с температурой, не обморозиться, не околеть здесь в эту последнюю зиму...

После обеда вчера неожиданно явился дружок “телефониста” (но не сосед уже – переселили, освободив местечко для другого грузина, еще более блатного :). Принес “трубу” и спросил, буду ли я звонить. Палыча в этот момент не было, но т.к. главным для меня событием дня был готовящийся вывоз вещей – говорить об этом здесь, при “козлах”, привлекать их внимание было бы просто глупо. А на дворе – уже гавкали на меня за это местные блатные. Пошли на 6–й, в каптерку. Через пару минут – туда прется их отрядник. Ушли опять на 11–й, к “дороге”, там я встал так, чтобы за висящим бельем голову не было бы видно – “активист”–кошкофоб увидел и вот уже 2–й день глумится надо мной еще и за это (мол, “это тебе на за бельем звонить”; спрятался, мол...). Мать была на улице, перезванивает – и не слышит меня вообще. Отрядник 6–го ушел – пошли опять в их каптерку, благо она открыта. Но – на 1–й идет “мусор”, дальше с 1–го на 11–й... Короче, ждать его мы не стали и с 6–го разошлись по “домам”. Мать перезванивала несколько раз, но толком так и не поговорили, я еле–еле успел ей объяснить, что вывозят вещи.

А дружок “телефониста” сказал попутно мне, что, мол, на того “из–за меня” наезжают земляки, приходил кто–то из “земляков” с другого барака (хотя и на этом их полно) – и пока к нему, мол, не надо ходить, “дружок” будет приносить “трубу” сам (ну да, в удобное ему, а не мне, естественно, время), а м.б., “труба” будет убрана вскоре вообще. Ну да, ждут “московскую комиссию” :); но уж себе–то по–любому будут на ночь доставать, какое там “убрана”. Но – факт налицо: посланные позавчера матерью 2000 руб. дошли – и связь по этому каналу возобновилась; а если бы она их не послала – не только не принесли бы мне телефон прямо на барак, но и вздумай я пойти опять сам (а я не собирался после одного отказа ходить клянчить еще) – наглая хитрая тварь “телефонист” сказала бы мне, что из–за общего возмущения блатных “земляков” (которое в принципе действительно может быть, – ведь эти тупые, невежественные, примитивные скоты не будут, да и не способны, разбираться и вникать – кто и что писал и писал ли вообще) он, увы, не может давать мне больше телефон (несмотря на свои бесчисленные прежние заверения, что пока он здесь – связь у меня будет всегда). :)

Сегодня “праздничек”. Мразей “козлов” пока что нет – ушли на “спортакиаду”: одни участвовать, а другие, оказывается, в жюри. Не сомневаюсь, что и Палыч сука, припрется даже в “праздник” никак не позже обеда. Главный вопрос: как сохранить свои сумки и вещи от каптерки/потери/выкидывания?..

10.5.10. 9–07

Понедельник. Закончилась вчера 46–я неделя до конца, ознаменованная повальными шмонами с участием “маски–шоу” и потерей стабильной связи. Началась 45–я. Что принесет она?..

Уже лето, но я его почти не замечаю – такая тяжелая, гнетущая, душная, порой накаленная атмосфера вокруг. Так тяжело каждый день, час за часом, дни и ночи – среди этих подонков, среди отъявленной нечисти и швали, с которой меня держат. Держат вот уже 5–й год... Только по начавшейся жаре после недавнего похолодания и дождей – очнешься вдруг, оглянешься по сторонам, как спросонья: ба, уже лето!.. А я и не заметил – то уборки, то шмоны, то Палыч... На сегодня кировское радио опять обещало жару – а здесь пляжный сезон уже давно открыт, все загорают...

Дни тянутся бесконечно, длинные и нудные. Последняя новость: сюда опять прется Палыч, зашел пока на 1–й. С 26 апреля, как приехал, он приходит ежедневно, не пропустил еще ни одного дня...

14–38

Чутье не обмануло меня: уже завтра (1–й рабочий день) ожидается комиссия. В преддверии ее старшим, наиболее злобным и доверенным у Палыча “козлом” велено было снять занавески с окон. Чем помешали?..

Показушный ремонт и покраска всего и вся во дворе принимает уже комические формы. Вчера заложили кирпичами и замазали цементом большую выбоину в стене барака, у самой земли. Сегодня эту стену весь день, с утра, штукатурят; вся лестница в побелке, так что я испачкал рукав, поднимаясь с проверки. Покрасили также в красный цвет 2 синих железных бочки для воды, стоявших под окном туалета (вода наливалась оттуда через шланг). Теперь это не простые бочки, а пожарные. :)

Самый грустный факт: новый завхоз, не найдя никого толкового из своих, решил вдруг у меня поинтересоваться, какая примерно ширина потолка в “приемке” и “культяшке” (такая же, как и в секции – это просто их торцевые помещения, отделенные стенкой). Значит, ремонт уже на носу, к нему эти твари готовятся, меряют, считают – и, конечно, “приемкой” и “культяшкой” он не ограничится...

Матери вчера не звонил, хмырь с “трубой” “телефониста” так и не пришел, да и сегодня – едва ли. Остается пойти к “запасному варианту” после отбоя, но рискованно: сегодня – смена Окуня... А завтра – комиссия, и все “трубы” могут быть вообще зарыты, все “дороги” заколочены наглухо...

11.5.10. 8–55

После 9–часовой проверки вчера, не заходя в барак, поперся прямо к “запасному варианту”. Иду по их двору, оглядываюсь – так и есть: сидят вместе с дружком–соседом на скамеечке, с самой проверки, прохлаждаются. “Трубу”, значит, еще и не доставали. И “запасной вариант” говорит мне, что, мол, сегодня не получится – сейчас набежит целая толпа, как достанут, потому что целый день, считай, никто никуда не звонил: на бараке оставлено всего 5 “труб” на 70 человек (что–то мало стало народу, раньше и по 170 бывало), и то у тех, кто “занимается делами”, а остальные убраны. Нет, никак не получится.

Ах, будь ты проклят!.. Иду “домой” в упадническом настроении, думая, что теперь уже все мои возможности исчерпаны и сделать ничего нельзя – остается только ждать, когда случай представится сам (а как скоро это будет, неизвестно). Но спать еще не лег – и тут меня начинает разбирать мысль – что, если, несмотря на все мое отвращение и просьбу не приходить, отправиться сейчас все–таки к “телефонисту”, наудачу – вдруг да получится что? Недолго думая, беру палку и иду.

Короче, он дал–таки мне позвонить матери, хотя все время торопил. Потом вывел поговорить на улицу и сообщил, что с ним разговаривали “блатные” с 10–го, он сказал им, что телефон мне дает он, и у него отдать эту “трубу” на 10–й, а самому брать пользоваться только на время. Потому, мол, сейчас и торопил, что надо ее туда “отгонять”. Честно говоря, в эту версию я не поверил совершенно, но спорить без доказательств и опровержений не было смысла. Ко мне твердо обещал раз в день засылать своего дружка с телефоном – но тот и сам обещал заходить, и после этого 2 дня не появлялся, так что надежды мало. Сказал, что “точка еще не поставлена”, так что где–то через неделю выяснится окончательно, заберет у него блатное “начальство” с 10–го этот телефон, или нет.

А насчет моей якобы “вины” во всем этом – сказал, что якобы 29 апреля в “МК”, и не в нижегородском, а в московском, была какая–то статья про Буреполом – и якобы на “моем” сайте тоже, но это я решительно отверг сразу, а он не мог показать – говорит, “с 10–го” теперь вообще запретили лазить в инет. Попросил, чтобы я сказал своим в Москве найти номера “МК” с 29.4. по 5.5. (почему–то) и привезти сюда, на свиданку. Найти–то можно, но я больше чем уверен, что ни в каком “МК” о Буреполоме никогда не было ни слова. Скорее уж, эти слухи и натравливание – ответ оперчасти на мое последнее письмо Маглеванной, довольно резкое по отношению к путинскому режиму, – там говорилось, в частности, о несомненном убийстве Качиньского...

12.5.10. 15–50

Комиссия, комиссия... :) С утра, сразу после завтрака – очередные “страсти по комиссии”, уборка–приборка опять всего и вся, впрочем, не особенно интенсивная, т.к. убирать уже особо и нечего. Висящие на нижних перекладинах шконок носки, чья–то забытая на тумбочке зимняя шапка, чья–то висящая в изголовье жилетка из телогрейки – все было “сметено могучим ураганом”. Откуда–то приволокли и расставили чуть не у каждой шконки десятки старых разнокалиберных табуреток. Мелкая мразь – 20–летний уборщик, мывший пол, недавно приехавший “этапник”, уже показавший мне себя конченной нечистью и чрезвычайно быстро вписавшийся в здешний образ жизни – наткнулся своей шваброй под шконкой на мой продуктовый баул и затявкал что–то; тут же долговязая ехидна–предСДиП со своей шконки, не вставая, приказала мне убрать “сидорА” в каптерку. Ага, как же!.. :) Моментально подключился и мелкий сучонок из ларька, чрезвычайно злобный. Ему я ответил только вежливой просьбой не мешать мне есть (как раз начинал завтракать в этот момент), и был удивлен, как быстро на сей раз эти твари от меня отвязались. Продолжения не последовало даже после того, как я закончил завтрак, хоть я и ждал новой атаки.

Да, забыл еще упомянуть такую параноидальную мелочь – подъем эти твари сегодня устроили аж в 5–40 – и поставили себе целью выгнать на зарядку из секции абсолютно всех и каждого, даже “постельных”. С “постельными”, впрочем, это удалось легко, сложнее было поднять и выгнать меня раньше 6 часов, когда еще и музыка–то не начала играть (обычно я выхожу где–то в 6–05, не раньше). Ларьковский сучонок попробовал было – ему это не удалось, и он, тявкая что–то очень злобное, убежал. :)