1. Дорога в Вашингтон

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. Дорога в Вашингтон

На переезд в Вашингтон дилижансом и железной дорогой ушло семь дней. Семья Линкольнов прибыла в столицу 2 декабря и поселилась сначала в отеле Брауна, а затем переехала в пансион миссис Сприг, стоявший на участке, где впоследствии построили здание библиотеки конгресса.

Линкольны впервые увидели город, построенный по плану, с широкими улицами, площадями и парками; несколько прекрасных зданий стояло на просторных лужайках, и все-таки, несмотря на это, оставалось впечатление чего-то незаконченного, в особенности от Капитолия с его темным деревянным куполом и недостроенными двумя флигелями, от покрытой булыжником широкой Пенсильвания-авеню, простиравшейся от Капитолия до Белого дома. В день ввода Полка в должность президента сильный ливень размыл мостовую, образовались выбоины, солдаты на параде скользили и растягивались во весь рост на грязных камнях.

Среди сорокатысячного населения Вашингтона насчитывалось 8 тысяч свободных негров и 2 тысячи рабов. Здесь рядом стояли дворцы и трущобы; коровники, свинарники и уборные красовались на задних дворах; боровы, гуси и цыплята бродили по улицам и аллеям. Тротуары большей частью были покрыты гравием или золой. Тридцать семь церквей различных вероисповеданий состязались с многочисленными кабаками и игорными притонами, где резались в карты, играли в кости, с домами, в которых женщины и девочки старались всячески угодить клиентам.

На грузовых фургонах восседали рабы в оборванных одеждах; время от времени по улицам проходили закованные в цепи партии невольников. Недалеко от Капитолия Линкольн видел тюрьму, которую он назвал «своеобразной негритянской платной конюшней», где негров, «точно гурт рабочего скота», держали до отправки на юг. И рядом с этим уживались библиотеки, музеи, фонтаны, сады, залы и кабинеты, в которых принимались важные исторические решения, устраивались церемониалы, приемы, балы, происходили серьезные государственные события. Здесь звучали все американские диалекты, бывшие в ходу на территории от Луизианы до Мэна, — протяжная южная речь, гнусавый говор янки, различные жаргоны Запада.

Линкольну нравились пансион миссис Сприг и обедавшие там члены конгресса — виги-аболиционисты, в особенности боевой конь аболиционизма из Огайо Джошуа Р. Хиддинг. Однако жена Линкольна не нашла здесь подходящего для себя общества, интересов, приятельниц или увлекательных затей. Муж ее был одним из самых занятых людей в конгрессе — в период первой сессии он лишь семь раз не ответил на перекличках. Миссис Линкольн не смогла долго выдержать такую жизнь. Через три месяца она забрала обоих мальчиков и уехала к своему отцу в Лексингтон.

Линкольн принял присягу и занял место на последней скамье палаты представителей, позади всех вигов. За одним из столов впереди него сидел невысокого роста восьмидесятилетний человек с реденькими бакенбардами, с приятным, но строгим лицом. Это был профессор риторики в Гарвардском университете, сенатор от штата Массачусетс, который был президентом США в 1825–1829 годах и после этого 17 лет заседал в конгрессе. Он служил в посольстве в Париже и был очевидцем возвращения Наполеона с Эльбы. Это был Джон Куинси Адамс, один из самых выдающихся и пламенных вигов, утверждавших, что война с Мексикой спровоцирована рабовладельцами с целью расширения районов рабства.

В сенате Стифен А. Дуглас цитировал слова Фридриха Великого: «Сначала захват, потом переговоры», и заявил: «Именно так поступил президент Полк».

Американские армии закреплялись на захваченной мексиканской территории. Война обошлась правительству в 27 миллионов долларов, а народ США заплатил за нее жизнью 27 тысяч солдат. Когда Мексику разбили, возникли вопросы: «Какую сумму мы можем заставить заплатить Мексику? И раз у нее нет денег, сколько еще земли должны мы у нее забрать? Или, может быть, захватить всю Мексику?»

12 января 1848 года Линкольн отстаивал в палате представителей точку зрения вигов, что «война с Мексикой, начатая президентом, была ненужной и антиконституционной… Когда началась война, я считал, что все те, кто знает слишком мало или, наоборот, знает слишком много, не могут по совести одобрить действия президента, приведшие к войне, но они должны тем не менее как настоящие патриоты и честные граждане не касаться этого вопроса по крайней мере до конца войны».

Революция помогла Мексике сбросить власть правительства Испании; революция в Техасе отвергла власть мексиканского правительства, и Линкольн обсуждал право народов на революцию. «Любой народ в любой стране, имеющий силу и желание, вправе восстать, сбросить существующее правительство и образовать новое, более для него подходящее. Любая часть такого народа может и имеет право восстать и образовать свое управление на той части территории, которую она населяет. Более того, большинство такой части народа имеет право революционным путем подавить меньшинство, которое живет смешанно с ним или где-то близко, но противящееся движению большинства… Свойство революций — не считаться со старыми традициями или старыми законами, а отбросить и то и другое и создать новые».

В течение ряда месяцев президент колебался. В его дневнике есть такая запись, сделанная после выслушивания бесконечных советов захватить всю территорию мексиканского народа: «Я ответил, что я не готов предпринять такой шаг; более того, я не хочу, чтобы любое мое заявление было настолько неясным, чтобы оно могло дать повод для сомнений или дискуссий по поводу действительного их смысла; и в моем последнем обращении я заявил, что я не намеревался покорить Мексику».

Линкольн голосовал за всемерное снабжение и помощь солдатам на поле брани и за любые резолюции, в которых обвинялись Полк и его администрация. Он надеялся, что люди у него на родине правильно поймут его действия. Однако многие земляки, даже Билл Герндон, не поняли Линкольна. Белвиллская газета «Адвокат» 2 марта сообщила, что митинг «патриотических вигов и демократов» в графстве Кларк принял решение: «Эйб Линкольн есть автор «пятнающих» родину предложений в конгрессе; да будут они долго в памяти избирателей Линкольна, но да забудут они своего избранника, а если вспомянут, то разве только для укора».

Три недели спустя после выступления Линкольна Александр Стифенс (повторяя в известной степени слова и мысли Линкольна) в прочувствованной речи 2 февраля выразил всю глубину презрения вигов к президенту: «Принцип ведения войны против соседнего народа с целью заставить его продать часть своей страны — принцип не только постыдный, но и позорно бесчестный. Неужели будут говорить, что честь американцев можно купить куском земли?.. Никогда я не думал, что увижу день, когда руководитель страны заявит во всеуслышание, что наша слава так отвратительна и непристойна, что не может удовлетвориться воинскими подвигами, пусть самыми блестящими и славными, а обязательно хочет насытиться землей — грубой, простой грязью — и даже требует, чтобы поверженный враг был ограблен, чтобы у него отняли его каменистые горы и пустынные равнины!»

А южанин сенатор Джон С. Калгун из Южной Каролины утверждал, что «народ не понимает ни свободы, ни тирании большинства. Воля большинства — воля сброда. Прогрессивная демократия несовместима со свободой». Джефферсон Дэвис заявил в сенате, что если безрассудство, фанатизм, ненависть и коррупция приводят к нарушению мира и уничтожению процветания Союза штатов, то «пусть Союз распадется на части, лишь бы остались мир и добрая воля».

С этой готовностью разрушить Союз не могли согласиться ни виги юга, ни Тумбе, ни Стифенс, ни тем более Генри Клэй. На севере в нескольких штатах у демократов не было единства по вопросу о том, следует ли распространить рабство на все новые и осваиваемые огромные территории. Среди демократов Нью-Йорка был разброд, появились «искатели», о которых говорили, что они беспринципно охотятся за любой государственной должностью; была и группа «сжигателей амбаров», названных так в связи с тем, что некий голландец однажды сжег свой амбар, чтобы избавиться от крыс. Существовала в Нью-Йорке и группа радикалов.

Поправка, предложенная Уилмотом, разделяла партии на фракции, восстанавливала южных вигов против северных. Тридцатичетырехлетний Дэвид Уилмот из Пенсильвании, демократ, приверженец Джексона, человек, боровшийся за права рабочих и против заключения в тюрьму за долги, еще в 1846 году предложил поправку-«кочевницу» к финансовому законопроекту. Поправка гласила, что рабство не должно быть допущено ни в один район земель, захваченных в результате мексиканской войны. С тех пор снова и снова эта поправка — ибо конгресс ее не принимал — «кочевала» из законопроекта в законопроект. Линкольн как-то писал, что он голосовал за эту поправку по крайней мере 40 раз. Эта настойчивость борцов против дальнейшего распространения рабства вызвала протесты, вопли о несправедливости и угрозы лидеров Юга выйти из Союза.

Изучение деятельности Линкольна в палате представителей говорит о том, что он много и добросовестно работал и хлопотал по поводу прошений, назначений на должности, определения пенсий в интересах своих избирателей, над различным» документами, над проведением таких мероприятий, как благоустройство поселений, строительство дорог, каналов, пристаней и очистка рек. Он пришел к выводу, что пререкания и попытки замазать суть вопроса в палате представителей Соединенных Штатов проводятся по тому же трафарету, что и в иллинойском законодательном собрании.

Однажды вечером в библиотеке верховного суда Линкольн копался в книгах и документах. Когда пришла пора закрывать библиотеку на ночь, он сложил все непрочитанные книги, связал их большим цветным платком, просунул палку под узел, закинул книги за спину и унес их к себе в пансион, чтобы там продолжать работу.

В апреле он написал жене: «Дорогая Мэри, в этом беспокойном мире мы никогда не бываем довольны. Когда ты была здесь, я думал, что ты мне мешаешь отдаться делу целиком, а теперь, когда я занят только делами и нет ничего отвлекающего, я потерял всякую охоту заниматься ими. Я ненавижу садиться за стол и переадресовывать бумаги, я ненавижу свое одиночество в этой ветшающей комнате… Допустим, в дальнейшем ты не будешь в своих письмах ко мне писать: «Достопочтенному»… Что думают Бобби и Эдди о коротких письмах отца к ним? Не дай им забыть отца, да будут они счастливы». Он подписывал свои письма к жене: «Любящий А. Линкольн», а она подписывалась: «Преданная вам М. Л.».

27 июля Линкольн в связи с предстоящими выборами президента заявил в палате: «Я надеюсь и верю, что если будет избран генерал Тейлор, он не наложит вето на поправку Уилмота… Но если будет избран генерал Касс, рабство обязательно распространится на захваченные территории». Линкольн прибегнул к резким сатирическим приемам, применяемым уличными ораторами, когда они выступают перед разношерстной толпой. Он подчеркнул, что генерал Касс в течение девяти лет выписывал себе ежедневно десять казенных продовольственных рационов стоимостью 730 долларов в год. «Он выказал удивительные способности в еде. С октября 1821 года до мая 1822 года он съедал десять рационов в день в Мичигане, десять рационов здесь, в Вашингтоне, и почти на пять долларов в день в пути между этими двумя пунктами. Мы можем говорить о великом открытии, сделанном генералом Кассом: он нашел способ получать деньги за съеденное им, вместо того чтобы платить за всю эту еду… Мистер председатель, мы все слышали о животном, стоявшем в нерешительности между двумя стогами сена и сдохнувшем от голода. Этого никогда не случится с генералом Кассом; поставьте эти стога на расстоянии тысячи миль один от другого, генерал будет стоять между ними и есть от обоих сразу и прихватит еще зелененькую травку между ними». В заключение Линкольн рассказал анекдот, и, как сообщила балтиморская газета «Америкэн», палата ревела от хохота.

В феврале мексиканская война кончилась договором: Нью-Мексико и северная часть Калифорнии были аннексированы США; по нижнему течению Рио Гранде, от устья до Эль Пасо, легла новая граница Техаса. За приобретенную территорию США обязались уплатить Мексике 15 миллионов долларов. Калгун, Дэвис и Рэт открыто пытались организовать выход южных штатов из Союза. На Севере большой силой стала новая партия фрисойлеров, которая выдвигала кандидатом бывшего президента, демократа Мартина Ван Барена. Их платформа отстаивала «права свободного труда против произвола рабовладельческого государства», дешевый почтовый тариф и главное — «дарственную землю» обрабатывающим ее поселенцам. Их лозунг гласил: «Свободная, то есть бесплатная, земля, свобода слова, свободный труд и свободные люди». Аболиционисты-виги и демократы нескольких штатов валом валили в новую партию, говоря, что теперь есть программа, за которую стоит бороться, между тем как виги и демократы в своих партийных платформах всего остерегались, всегда колебались и ничего конкретного не предлагали по любому актуальному вопросу.

Линкольн, Стифенс и другие создали группу под названием «Молодые индейцы». Они возглавляли всех тех, кто видел в Захарии Тейлоре единственного кандидата, который должен победить на ближайших выборах.

Виги в Иллинойсе по-прежнему, придерживались политики: «Поочередность — самая честная игра», и поэтому Линкольн не выставил свою кандидатуру в конгресс.

В штаб-квартире национального комитета партии вигов Линкольн был занят отправкой и оплатой писем, помогал выпускать газету вигов «Батарея», издавал литературу для различных кампаний, писал политические воззвания. Его послали в Новую Англию, где ему предстояло выступить против фрисойлеров, ставших грозной силой. 12 сентября в Вустере, Массачусетс, он заявил, что Тейлор «как раз тот человек, которому можно спокойно доверить интересы, принципы и благополучие страны», а программа фрисойлеров была в общем похожа на кальсоны, которые продавали разносчики-янки: «Достаточно велики для любого мужчины, достаточно малы для любого мальчика». Он выступил в Нью-Бедфорде, Бостоне, Челси, Кембридже. Один молодой виг писал по поводу его выступления в Дедгаме: «…Линкольн подвернул рукава своего альпагового сюртука, затем подвернул манжеты сорочки. Спустя некоторое время он распустил галстук и вскоре снял его совсем. Он заворожил свою аудиторию. Я никогда не видел такого восторга у мужчин. У него был самый фамильярный и бесцеремонный стиль».

Тонтонский репортер писал: «Его неуклюжие жесты, нелепые интонации голоса, комическое выражение лица — все приводило к тому, что слушатели хохотали от одного лишь предвкушения анекдота еще до того, как он начинал его рассказывать».

В двухчасовой речи в Чикаго, где Линкольн выступил за список вигов, в судебный зал набилось столько народу, что пришлось перенести митинг на городскую площадь. О его двухчасовом выступлении в Пеории «Демократик пресс» писала: «Мистер Линкольн усиленно сморкался, дергал головой, отбрасывал фалды фрака и устроил колоссальное извержение шума и ярости. Накануне дня выборов он выступил в десяти иллинойских городах за список вигов и везде доказывал, что голосовать за бюллетень фрисойлеров все равно, что отдать голоса генералу Кассу. Что касается стремления правительства США захватить побольше земли, то это напоминает одного фермера, который говорил: «Я не жадный; я хочу прибрать к рукам только ту землю, которая лежит рядом с моей».

Результаты голосования (за исключением Южной Каролины, где законодательное собрание избирало выборщиков) показали популярность Тейлора. Он получил 1360 752 голоса, Касс — 1 219 962, Ван Барен — 291 342.

В своей спрингфилдской конторе Линкольн занимался изобретательством; он строгал и отделывал модель парохода с «регулируемыми плавучими воздушными камерами… скользящими реями», снастями и блоками. Он как-то видел пароход, застрявший на песчаной отмели реки Детройт; при помощи бочек, бочонков и ящиков, подведенных под корабль, его сняли с отмели. Линкольн закончил модель парохода, описал систему его работы и в следующем году запатентовал свое предложение.

В палате он часто выступал с краткими, выдержанными в умеренном тоне речами в пользу лучшего устройства рек и причалов за счет федеральных средств, за более щедрую политику в вопросе наделения поселенцев государственной землей; неизменно он голосовал за более свободное управление в Калифорнии и Нью-Мексико и, когда представлялась возможность, за поправку Уилмота. Он часто голосовал и против радикальных, слишком прямолинейных предложений аболиционистов, требовавших немедленного, безоговорочного освобождения негров в округе Колумбия.

Он предлагал запретить ввоз новых рабов на постоянное жительство в округе Колумбия, за исключением «необходимых слуг» государственных чиновников, прибывающих временно из рабовладельческих штатов. Начиная с 1 января 1850 года все дети, рожденные негритянками, должны получить свободу, должны получать «в пределах разумного образование и поддержку» со стороны владельцев их матерей, и, со своей стороны, дети до определенного возраста должны оказывать «услуги в пределах разумного» таким владельцам. Принятие этих двух предложений: запрещение ввоза новых рабов и установление, что все дети, рожденные от рабынь, должны стать свободными (и имея в виду, что все рабы, живущие в районе, со временем неизбежно умерли бы), должно было подвести к определенному, поддающемуся» исчислению дню, когда рабство исчезло бы здесь само собой.

Одна поправка принесла ему много неприятностей не только в тот период, но и в течение ряда последующих лет. Он предлагал, чтобы вашингтонские власти имели «право и обязанность» арестовать и отправить владельцам «всех беглых рабов, скрывающихся в упомянутом районе».

Разгневанные фрисойлеры, встревоженные виги и демократы, аболиционисты и защитники рабства схватывались в ожесточенных спорах, а Линкольн молчал. Он выжидал.

Он взялся за письма и в течение ряда месяцев направлял президенту или начальнику департаментов просьбы о назначении того или иного вига на различные должности. Он добился назначений для нескольких старых друзей, но у него появились и враги.

7 марта Линкольн, получив разрешение выступать в верховном суде США, взялся за защиту апелляции, поступившей из иллинойского суда, и проиграл дело.

Он вернулся в Спрингфилд и много месяцев подряд проводил бешеную, хитрую кампанию: писал письма, созывал конференции, заводил политические интриги, направленные на получение для себя или для какого-нибудь другого иллинойского вига назначения на пост комиссара Главной земельной конторы в Вашингтоне с окладом 3 тысячи долларов в год. В первых числах июня он многим писал: «Согласны ли вы с тем, чтобы я или любой другой иллинойсец получил Главную земельную контору? Если вы «за», напишите мне об этом в Вашингтон, куда я скоро приеду. Медлить нельзя».

Когда же государственный секретарь Джон М. Клейтон 10 августа 1849 года известил Линкольна, что он Назначен секретарем территории Орегон, Линкольн ответил: «Я почтительно отклоняю назначение», но добавил, что он будет весьма обязан, если эта должность будет предоставлена Симеону Френсису, редактору старейшей ведущей газеты штата.