В оппозиции

В оппозиции

«Если вы за семь лет сменили шесть министерских портфелей, то смело можете заниматься любой проблемой», — пишет Маргарет в своих мемуарах.

И это правда. Можно сказать, что с 1964 по 1970 год она не сидела без работы. В качестве рупора оппозиции она поочередно несла ответственность за работу с министерством пенсий и социального страхования, с министерством жилищного строительства, с министерством экономической политики. В 1967 году она стала членом так называемого «теневого кабинета» сначала как теневой министр энергетики, затем транспорта и, наконец, образования. Стоит ли говорить, что подобный широкий диапазон интересов и приобретенный опыт стали для Маргарет весьма эффективной подготовкой к исполнению самых высоких обязанностей.

В теневом кабинете, находясь на посту теневого министра социального страхования, она продолжала, теперь уже в оппозиции, то, что начала, будучи среди депутатов от партии большинства: вела взрывные работы по разрушению нарядной, элегантной системы, увы, нуждавшейся в обновлении. На трибунах во время дебатов она не щадила никого, в особенности лейбористов Гарольда Дейвиса и Нормана Портланда, исполнявших в правительстве те же обязанности, что и она в теневом кабинете. С какой-то злой радостью она метала в них убийственные бандерильи своего красноречия. Несчастному заместителю министра, осмелившемуся вмешаться в ее объяснения, она бросила в лицо замечание, что «достопочтенная персона должна подучиться делать уроки дома». Другого заместителя министра она спросила, видел ли он бедных вдов не по телевизору, а в реальной жизни. Она обожала состояние возбуждения и так говорит об этом: «Я чувствую, как в кровь обильно поступает адреналин, когда вижу, как они готовятся напасть на меня, и когда я готовлюсь им ответить. Я уже начеку и говорю себе: „Давай, Мэгги, ты совершенно одинока. Никто тебе не поможет“. И это мне нравится».

Она не довольствовалась одной только парламентской деятельностью, но также работала над подготовкой к смене правительства, к новому приходу консерваторов к власти. Став членом группы по выработке национальной политики в области страхования, группы экспертов, в которую входили Кит Джозеф и Айри Нив, она размышляла над новой пенсионной системой. Вышеуказанные имена стоит запомнить. Эти люди станут главными вдохновителями Маргарет и ее самыми близкими советниками. Как бы там ни было, опубликованный в то время доклад явно свидетельствовал о характере будущих реформ: пенсионная система должна была стать самодостаточной или обеспечивающей себя к 2000 году. Частные пенсионные накопления должны были прийти на смену общественным деньгам, выделяемым государством. Проявляя осторожность, тори не приняли выводов комиссии. Но Маргарет не забудет содержания доклада. В 1979 году она сможет заняться претворением основных его принципов в жизнь.

В министерстве жилищного строительства она с радостью встретила своего старого «патрона» Джона Бойд-Карпентера. Кстати, в тот момент лейбористы буквально на блюдечке подали ей законопроект, против которого можно было ополчиться. Они хотели увеличить часть бюджетных средств, выделяемых государством на покрытие местных расходов административно-территориальных образований и органов местного самоуправления, в ущерб местным налогам, которые должны были быть пересмотрены в зависимости от размеров доходов, приносимых сданной внаем собственностью и установленных Земельной комиссией. Маргарет «ухватила свою кость» и больше не выпустила ее. До самого конца этот вопрос будет ее коньком, если не сказать, боевым конем. В 1990 году она будет изнемогать под его тяжестью, желая во что бы то ни стало ввести подушный налог, который возложил бы всю ответственность на местные власти, так как им было бы предоставлено право устанавливать ставку налогообложения. Но пока что, лишенная власти и осужденная на бездействие, она могла только говорить о высших принципах и посмеиваться: «Миссия муниципального совета, который не будет нести ответственность за ставку налогообложения, будет совершенно замечательной. Он сможет все обещать и никогда не будет нести ответственность за издержки своих расходов». И тут опять возникла тема ее первой речи!

Маргарет сделала себе блестящую рекламу, написав статью для «Дейли экспресс» под названием «Этот налог на дом и сад». Она обрушилась с яростными нападками на идею повышения местных налогов в зависимости от площади участка, занимаемого собственностью. Она вонзала острие шпаги туда, где было для Англии самое болезненное место, потому что этим местом были «дом» и связанные с семейным очагом радости семейной жизни, а также чистенький садик, ухоженный и ровненько подстриженный газон и ярко-алые розы, выглядевшие так чудесно, несмотря на дождь. Читая статью Маргарет, средний англичанин чувствовал, что она говорит о том, что именно его собираются обобрать, ободрать как липку, а не кого-то другого.

А в это время в партии консерваторов шел процесс омоложения. Аристократичный Алек Дуглас-Хьюм в 1965 году уступил место Тэду Хиту. Вероятно, Маргарет должна была бы почувствовать, что они в чем-то очень близки. Ведь он происходил из очень простой среды, они вместе делали первые шаги на политическом поприще в Кенте, и считалось, что он принадлежит к правому крылу партии. Но ему явно не хватало некоторых качеств, столь необходимых для государственного деятеля: харизмы и обаяния. Маргарет, в которой не было ничего от кокетки-мидинетки[70], сомневалась в этом холодном человеке, не любившем женщин. К тому же он производил впечатление ужасно голодного. Он так жаждал власти, что готов был пойти на любые компромиссы, чтобы ее заполучить и сохранить. Его хищная улыбка не скрывала волчьи клыки. Если уж иметь флюгер, то хотя бы первоклассный и наделенный шармом, пусть даже из числа тех, кого можно назвать чистыми оппортунистами. Маргарет предпочла бы видеть на месте Тэда Хита Реджи Модлинга. Но Кит Джозеф заставил ее изменить свое мнение, уверив ее в том, что «Тэд Хит действительно хочет заставить Великобританию встать на ноги». Маргарет охотно поддержала Хита, но быстро в нем разочаровалась. «Он воспринял и смешал слишком много модных идей».

Когда в марте 1966 года Гарольд Вильсон назначил дату новых всеобщих выборов, Маргарет не питала никаких иллюзий. Она считала, что программа Консервативной партии представляла собой «мягкое сладкое тесто под названием маршмеллоу». Манифест, озаглавленный «Действия, а не слова», по ее мнению, был собранием 131 предложения, не содержавшего ни одной ясной идеи. Она сомневалась в том, что этот перечень в духе бесконечных стихов Превера может воодушевить и увлечь толпы избирателей. К тому же лейбористы еще «пребывали в состоянии благодати», как бывает после каждых выборов. Она не ошиблась, консерваторы потерпели сокрушительное поражение, а лейбористы одержали победу, обретя большинство в 97 депутатских мандатов. Но она сама сохранила за собой округ Финчли, причем с блеском.

С этой минуты некоторые деятели из окружения Тэда Хита стали задаваться вопросом, не следует ли пригласить Маргарет в состав теневого кабинета. Но Хит отказывался это сделать под тем предлогом, что «если она однажды туда войдет, то потом невозможно будет ее оттуда выгнать». Слова оказались пророческими: это она его оттуда выгонит десять лет спустя…

Итак, она стала рупором Казначейства и экономики. Ее патрон, министр финансов теневого кабинета Иэн Маклеод, был кем угодно, только не либеральным ястребом. Это был консерватор старой школы, очень приверженный идее единой нации, превосходно образованный, восхитительно любезный и совершенно лишенный стыда и совести. Маргарет прекрасно с ним ладила. Он был снисходителен к порывам и капризам этой молодой женщины, излишне торопливой, на его взгляд. Несравненный организатор, он сумел привить ей навыки работы в команде. По утрам он собирал свою команду, составлял распорядок дня, раздавал поручения и требовал отчетов о проделанной работе. Регулярно он организовывал «заседания мозгового центра», умея заставлять людей работать в обстановке здорового соревнования. Он учил Маргарет особым хитростям и уловкам политической жизни. Наделенный трезвым умом, проницательностью, здравомыслием, этот человек, искушенный и циничный, был мастером дворцовых интриг, устроителем капканов и западней в прихожих, тонких операций в дворцовых покоях; разумеется, эта деятельность не приносила славы, но, увы, она была неотделима от жизни людей публичных. Он срывал перед Маргарет завесу с того мира, который ей еще не был известен, с мира, весьма далекого от методистских грез Альфреда Робертса.

Маргарет с великой радостью разбирала нелепости и глупости, которыми были наполнены бюджеты, составленные Джеймсом Каллагеном, министром финансов от партии лейбористов, читай — социалистов. Не входя в детали ее парламентских схваток с противниками, напомним только об одной из минут ее славы. В мае 1966 года лейбористы приняли решение ввести новый налог, так называемый выборочный налог регулирования занятости, который обрушивался только на предприятия, оказывавшие населению различные услуги, и вводился этот налог для того, чтобы выделять дополнительные субсидии тем секторам промышленности, которые находились под угрозой деиндустриализации, то есть сокращения производства из-за падения спроса на продукцию, а соответственно, сокращения рабочих мест. Эта мера была всего лишь жалкой декорацией, за которой пытались скрыть глубокие трещины, и не могла спасти те секторы промышленности, что были приговорены техническим прогрессом к исчезновению. Но принятия таких мер требовали профсоюзы, и лейбористы предпочли подчиниться[71]. Для Маргарет не составило большого труда доказать министру-социалисту, что принятый закон поставит в невыгодное положение предприятия по обслуживанию населения, при этом ничего не улучшив в положении промышленности. Но она пошла еще дальше, спросив господина министра, каковы будут последствия принятия этого закона для работающих женщин, пользующихся на дому различными услугами. Министр, не обратив на ее слова особого внимания, посчитал, что сможет вывернуться, совершив замысловатый пируэт, а потому пошел в контратаку: «Похоже, достопочтенный член парламента забыла, что эта мера касается только работодателей, а не работников». Промах, причем грубый, был очевиден, и Маргарет не упустила случая его подчеркнуть: «Но ведь в данном случае женщина-работница выступает в качестве работодателя!» Полный нокаут! Маргарет не замедлила воспользоваться своим преимуществом и заявила: «Полагаю, достопочтенный джентльмен нуждается в женщине в Казначействе!» Это был триумф. В «Таймс» появилась статья под заголовком «Блондинка сулит гибель» (это можно было понимать двояко: как разруху в стране и как падение правительства. — Пер.), а Иэн Маклеод сделал вывод: «После вчерашней речи Маргарет мысль о том, что когда-нибудь у нас сможет появиться на посту премьер-министра женщина, не показалась мне такой уж абсурдной».

Ведя баталии в палате общин, Маргарет вместе с тем углубляла свои познания в сфере экономики, посещая Институт экономических проблем. Это была лаборатория по выработке идей, некий мозговой центр, который впоследствии будет иметь огромный успех в англосаксонском мире. Институт был основан в 1950-е годы Артуром Селдоном и Энтони Фишером. Энтони Фишер, деловой человек, составивший себе состояние на торговле курами, хотел войти в политику, сделав ставку на экономический либерализм. Он отправился с визитом к Фридриху фон Хайеку, чьи работы, в особенности книга «Дорога к рабству», в то время пользовались огромной популярностью среди либералов. Хайек принялся отговаривать его от осуществления уже разработанного плана. Он сказал: «Выиграйте битву культур, выиграйте битву идей, прежде чем выиграть битву политическую». Можно вспомнить высказывание Матье Ленэ: «Если люди, составлявшие авторский коллектив Института экономических проблем, писали свои труды, нисколько не заботясь о грядущих выборах, ни о том, как воспринимают их труды в мире политики, то со временем <…> они привлекли к себе внимание этого мира»[72].

Мэгги была одной из «новообращенных». До сих пор она полагала, что следует «создать благоприятный духу предпринимательства климат в обществе, и некий круг людей добродетельных, и некую сферу, в которой рост производства позволит иметь большую прибыль и устанавливать более низкие налоги, что в свой черед будет еще в большей мере стимулировать рост производства». Она находит на конференциях и в трудах Института экономических проблем те дополнительные теоретические познания, которых ей так не хватало. Под руководством Энока Пауэлла, лидера правого крыла партии консерваторов, она постепенно приходит к убеждению, что всякая политика в сфере доходов, волюнтаристская или нет, обречена на провал. «Надо было сломить власть профсоюзов, ибо слишком мощные профсоюзы могли заставить поднять уровень реальной заработной платы гораздо выше предлагаемой рынком; эта преувеличенная оценка заставляла членов профсоюзов терять работу и обрекала на безработицу как членов профсоюзов, так и людей, не являвшихся таковыми». Но этого было недостаточно. Маргарет начала понимать суть того, что «не только тред-юнионы были причиной инфляции, требуя роста заработной платы, но в гораздо большей степени ее причиной было правительство, увеличивавшее денежную массу». Из всего она сделала вывод, что «единственным способом разрешить эту проблему было изменение политики в сфере денежного обращения, сокращение расходов и уменьшение власти профсоюзов, причем первые меры следовало принять для прекращения роста инфляции, а третью — для снижения уровня безработицы…». Вот Маргарет и вступила на путь, ведущий к монетаризму! Она будет следовать по этому пути на протяжении тех лет, пока оставалась в оппозиции, и станет полной монетаристкой в 1974 году, вместе с Китом Джозефом.

Склонность Маргарет к экономическому либерализму усилилась в результате путешествия по Соединенным Штатам весной 1967 года, которое организовало американское правительство для самых многообещающих английских деятелей. Редко инвестиции, вложенные в пропаганду, оказывались делом столь же рентабельным, как в случае с Маргарет. Она впервые пересекла Атлантику. Брат с «великих просторов» вдруг обрел совсем иной вид. Теперь она смотрела на него восхищенными глазами Химены, взиравшей на великого Сида. Очарованная экономическим динамизмом, гостеприимством, патриотизмом, бесклассовым обществом, ну если и не бесклассовым, то уж по крайней мере бескастовым, Маргарет не замечала нищеты некоторых городских кварталов, не слышала яростных речей противников войны во Вьетнаме. Ее воодушевляли эти открытые люди, которые принимали ее в своих домах и показывали свои города с явной гордостью. Встретив в НАСА[73] своего бывшего избирателя из округа Финчли, она вдруг осознала, что доброй старой Англии грозит серьезная опасность, а именно «утечка мозгов» в Америку, где лучшие условия жизни и труда, особенно в сфере научных исследований, а также гораздо более низкие налоги. Отныне Маргарет безустанно будет стараться удержать лучших из лучших англичан на родине. Она также убедилась в том, сколь важны для общества меценатство и частная благотворительность. Все ей кажется более красивым, более свободным, лучше организованным под солнцем Нового Света, где государство занимает в жизни своих граждан довольно скромное место. После этого путешествия она сделала «вираж», отойдя от избранного было направления движения в сторону Европы, и стала ориентироваться почти только на «великие просторы» и Дядю Сэма.

Если экономические воззрения Маргарет становились все более жесткими, то это отнюдь не означало, что она превращалась в безнадежную реакционерку. К тому же у нее были трезвый разум политика и столь же обостренное политическое чувство. Она не последовала за «ископаемыми консерваторами», пошедшими крестовым походом против абортов и против того, что гомосексуализм перестали считать уголовно наказуемым деянием. Она знала, что эта битва проиграна, еще не начавшись. К тому же она вспомнила из своей адвокатской практики, как наблюдала в судах «на скамьях позора» несчастных «производительниц маленьких ангелочков» и гомосексуалистов, вступивших в половые отношения с совершеннолетними молодыми людьми с их согласия. Теперь она считала, что тогда по отношению к этим беднягам совершалась несправедливость, а потому она безо всяких колебаний и без угрызений совести проголосовала вместе с лейбористами. Когда это было необходимо, она умела оставаться свободной.

Такой была Маргарет Тэтчер в октябре 1967 года, когда Тэд Хит призвал ее в теневой кабинет. Он не мог поступить иначе. Ее звезда взошла на небосводе слишком высоко и блистала слишком ярко. Лучше было иметь ее в составе кабинета, чем за его пределами. По крайней мере, там ее будет сдерживать «правительственная солидарность».