Запутанная бюджетная интрига

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Запутанная бюджетная интрига

Тенденция высмеивать позиции Маргарет Тэтчер в отношении Европы проявлялась довольно часто. В лучшем случае ее изображали в виде «евроскептика», причем убежденного, изменившего своим первоначальным убеждениям, когда в начале своей политической карьеры она поддерживала идею построения общеевропейского дома. В действительности, не факт, что ее позиции по отношению к Европе когда-либо сильно менялись. В 1977 году она уже заявляла, что желает «от всего сердца сотрудничать с этой объединенной Европой; сравните ту общность интересов, что существует между нами, и расхождения и разногласия, разделяющие нас, покажутся незначительными». В 1979 году, в период избирательной кампании по проведению выборов в Европарламент, она так определяет свое видение Европы, служащей делу свободы: «Мы верим в свободную Европу, а не в Европу однообразную. Покуситесь на разнообразие государств-членов и вы обедните всё Европейское сообщество <…>. Мы настаиваем на том, чтобы общественные институты управлялись повсюду на континенте таким образом, чтобы это приводило к увеличению личной свободы. Нельзя позволить этим институтам погрузиться в бюрократию. И всякий раз, когда этим институтам не будет удаваться расширять свободу, они должны подвергаться критике и равновесие должно быть восстановлено». Говоря другими словами, Маргарет воевала не за то, чтобы «Европы было меньше», а за то, чтобы «Европа была лучше» и чтобы эта новая Европа служила свободе, восстановив равновесие.

Так вот, первая сфера, где Маргарет попытается восстановить равновесие, была сфера британских взносов в бюджет Сообщества. В 1979 году она объявила о том, что в этой сфере есть дефицит в сумме 1,5 миллиарда фунтов. Почему так получилось? Просто потому, что структура внешней торговли Англии и ее экономики отличалась от структуры континентальной Европы. В 1979 году 57 процентов британского экспорта и 58 процентов британского импорта не имели отношения к странам ЕЭС, а для других стран — членов Сообщества этот процент составлял в среднем 35 процентов. Законы о таможенных сборах составляли одно из главных средств получения доходов ЕЭС, и суммы, которые должно было вносить Британское казначейство, по определению были пропорционально больше, чем суммы, вносимые его партнерами. Это не компенсировалось доходами или, вернее, компенсационными выплатами (практиковавшимися в области сельскохозяйственной политики ЕЭС), ведь около 70 процентов бюджета Сообщества как раз и было предназначено для проведения общей сельскохозяйственной политики. А сельское хозяйство Англии было очень конкурентоспособным. Оно получало только 5 процентов сумм, вносимых в Европейский сельскохозяйственный ориентационно-гарантийный фонд. Конкретно это означало то, что, если бы в 1980 году ничего не изменилось, Великобритания оплачивала бы 20 процентов поступлений и пользовалась бы только 10 процентами расходов Европейского сообщества, в то время как ее ВВП составлял всего 16 процентов ВВП Сообщества. Для Маргарет, непреклонной защитницы интересов британского налогоплательщика, это было неприемлемо. «Мы стали, — пишет она в мемуарах, — одним из самых бедных членов ЕЭС, занимая всего лишь седьмую строчку в списке ВВП в расчете на душу населения. И однако же от нас требовали внесения самых крупных чистых взносов».

Тэтчеровская машина была запущена, и она больше не остановится. На саммите в Страсбурге 21–22 июня 1979 года, первом европейском саммите для Маргарет, впервые выступая на пленарном заседании, она сразу же сказала застывшим от изумления главам правительств: «Я хочу получить назад мои деньги!» Разумеется, ее коллег повергли в шок дерзость и грубость такого заявления. Британская бакалейная лавка хотела получить то, что ей были должны. Валери Жискар д’Эстен приложил большие усилия, чтобы напустить туману и заговорить ей зубы. Он предложил перенести на более позднее время дискуссию о сумме британских взносов. Но Мэгги заупрямилась, не желая покидать зал заседаний прежде, чем решение будет найдено. «На моем первом европейском саммите я вынуждена была сказать „нет“», — пишет она в мемуарах. Тэтчер добилась от пришедших в растерянность участников саммита решения о создании специальной комиссии, на которую будет возложена обязанность выработать предложения по данной проблеме. Маргарет утверждает с глубоким презрением, которое всегда испытывала к международным встречам на высшем уровне, что ей тогда очень помогло то, что «час был уже поздний; выводов легко добиться, когда время поджимает и когда умы уже встревожены перспективой встречи с великой французской кухней и лучшими французскими винами». Это очень лестно для наших поваров, но все же маловероятно. Маргарет просто начала изводить своими постоянными приставаниями по агробюджетным вопросам глав европейских государств, и это продолжалось пять лет, вплоть до саммита в Фонтенбло в 1984 году, когда все вопросы были окончательно улажены. Линия поведения Маргарет была твердо зафиксирована в ее речи, произнесенной в Люксембурге 18 октября: «Я должна изъясняться предельно ясно <…>. Великобритания не может согласиться с сегодняшним положением дел в вопросе с бюджетом <…>. В политическом смысле он несостоятелен <…>. Я не могу играть роль Санта-Клауса Сообщества, когда мой собственный электорат просят отказаться от улучшения в сфере здравоохранения, образования и т. д.». Кроме того, она распустила слух, будто собирается приостановить выплату взносов королевства в бюджет Сообщества, чтобы «чиновников бросило в холодный пот». Маргарет утверждает, что именно после этого один высокопоставленный европейский чиновник отпустил реплику: «Соединенное Королевство возвращается назад». Тогда же начались и серьезные неприятности, когда каждый саммит станет местом ведения герильи и переговоров на манер восточных торговцев, любящих торговаться. Лорд Каррингтон, министр иностранных дел, в этих схватках будет одерживать победы. Его сила убеждения, его искусство вести беседы тет-а-тет, его способность поднять «один лагерь на другой» принесут гораздо большие результаты, нежели открытые удары, многократно наносимые Маргарет. Именно в Совете министров иностранных дел, а не в Европейском совете, в обмен на небольшие уступки он и добился 29 мая 1980 года уменьшения суммы британских взносов с 1789 миллионов экю до 600 миллионов на 1980 год и с 2,14 миллиарда до 730 миллионов в 1981-м, то есть почти на две трети. Такие победы означают очень многое и способствуют поддержанию мифа о «Железной леди». В 1980 году один восторженный журналист из «Фигаро» писал: «Обвинять миссис Тэтчер в том, что она хотела „торпедировать“ Европу, потому что с большой решимостью защищала интересы своей страны, это то же самое, что проделывали с генералом де Голлем, когда осуждали его за дурные намерения, усматривая их в защите интересов Франции».

Но дело еще не было улажено окончательно. Здесь столкнулись две философии: философия Маргарет, националистическая, направленная на союз с США, в соответствии с которой самым главным был «справедливый возврат» лишних сумм из британских взносов в бюджет Сообщества. Противостояла ей континентальная философия, в основном французская, которую исповедовали и Валери Жискар д’Эстен, и Франсуа Миттеран. В соответствии с этой философией приоритеты отдавались «интересам всего Сообщества» и торговле между странами — членами ЕЭС. Маргарет не хотела, чтобы бюджет Сообщества диктовал британским предприятиям, какие рынки они должны завоевывать. Столкновение этих двух философий происходило постоянно. В 1982 году Маргарет потребовала, чтобы сумма британского взноса была уменьшена на 1,4 миллиарда экю; после долгих переговоров эту сумму согласились снизить на 850 миллионов. Победа была половинчатой. Кроме того, в Европарламенте был принят закон об общей для стран — членов Сообщества сельскохозяйственной политике, причем принят вопреки заключенному еще в 1966 году в Люксембурге компромиссному договору, который требовал, чтобы важные решения принимались при наличии единогласия.

Так не могло далее продолжаться. Англия требовала решения проблемы на долголетней основе. Другие страны тоже не хотели больше терпеть подобное положение дел. Надо было вносить изменения в сельскохозяйственную политику. Излишки сельскохозяйственной продукции накапливались. Бюджет истощался. Даже такие сельскохозяйственные страны, как Франция, полагали, что следует действовать: уменьшать цены, устанавливаемые посредниками, приостанавливать обработку земель или вводить «молчаливые квоты», короче говоря, серьезно менять сельскохозяйственную политику, что и было одним из требований Маргарет Тэтчер. Это удалось осуществить в первом квартале 1984 года.

Однако «бюджетная проблема» все же оставалась. В марте 1984 года перед собранием депутатов-консерваторов Маргарет сказала: «Я не хочу замазывать и замазывать трещины, я хочу от них избавиться. Я хочу перестроить фундамент <…>, чтобы мы могли взяться за строительство Сообщества будущего». В конце концов, Маргарет победила в этой битве, как говорится, взяв своих противников измором, в ходе саммита в Фонтенбло в июне 1984 года, правда, победа все равно оказалась неполной. Переговоры проходили трудно, все время упираясь в какие-то препятствия, почти как в водевиле. Жак Аттали в своих книгах «Дословно» и «Это был Франсуа Миттеран» рассказывает об этих переговорах с весьма пикантным юмором, утверждая, что Маргарет, злая, как лебедь, которого дразнят, затянутая в свои безупречные темные костюмы, твердила «нет и нет». Вместо введения особого всеобщего механизма перераспределения средств Франсуа Миттеран и Гельмут Коль предлагали выплату доли британского взноса в бюджет Сообщества при пропорциональном учете того, что Англия получает от Сообщества. Вначале Маргарет требовала, чтобы были учтены все взносы, а потом все же согласилась на введение предложенного ее коллегами механизма. Но она хотела заполучить 70 процентов, французы и немцы предлагали 50 процентов. Всю ночь помощники глав правительств вели переговоры в кабинетах замка Фонтенбло, в то время как их шефы пировали в ресторане отеля «Ба-Брю» в Барбизоне. В два часа ночи Маргарет прибыла на встречу со своей командой. Утром она встретилась с Гельмутом Колем, который ей сказал, что согласен с предложением французской стороны и готов увеличить долю выплат до 65 процентов, но больше не даст ни одного экю. Маргарет потерпела поражение и понимала это, тем более что под сводами бального зала замка Фонтенбло Миттеран твердо говорит ей, что она должна сделать выбор. Это было уже слишком. Жак Аттали вспоминает, что она «не выдержала, хрустнула, как стекло, едва не залившись слезами; и все же она хотела, чтобы последнее слово осталось за ней, неважно какое». Странное это было зрелище. Маргарет робко просила уступить ей еще один процент, чтобы получилось 66 процентов, две трети, и тогда это могло считаться вполне достойным результатом. Франсуа Миттеран, величественный и милостивый более чем когда-либо, ибо ощущал на себе дыхание королевской власти, уступил, чуть снисходительно сказав: «Конечно же, госпожа премьер-министр, вы его получите. В одном проценте великой стране не отказывают». Окончательное согласие было достигнуто. В ноябре 1990 года «Экономист» опубликовал данные исследований, из которых следовал вывод, что эта частичная победа сэкономила около десяти миллиардов фунтов Британскому казначейству. Хороший успех тэтчеровской дипломатии.

Теперь, когда бюджетная проблема была решена, Маргарет могла заняться созданием Европы своей мечты, Европы Общего рынка.