Маргарет Тэтчер — похитительница молока[85]

Маргарет Тэтчер — похитительница молока[85]

Неприятности Маргарет не ограничивались тем, что она вынуждена была проводить политику, которую не одобряла. Ей пришлось пережить настоящую политическую бурю, когда в 1971 году она отменила раздачу бесплатного молока в начальной школе, спровоцировав торнадо, сама того не желая!

Следует заметить, что предложенная Мэгги мера была всего лишь проявлением здравого смысла. В послевоенные годы, когда только-только отменили карточную систему, многие дети страдали от недоедания и его последствий: худосочия и рахита, но теперь в Англии, «обществе всеобщего благоденствия», уже не было столь бедных семей, которые не могли бы обеспечить детей молоком. А потому довольно часто невостребованный драгоценный напиток прокисал в школьных холодильниках. Когда министр финансов Тони Барбер обратился в министерство образования с просьбой найти способ небольшой экономии средств, никто не возразил в ответ на предложение Маргарет отменить бесплатную раздачу молока и чуть-чуть поднять цену завтраков и обедов в школьных столовых. Кстати, высокопоставленные чиновники сыграли роль подстрекателей, заметив, что лейбористы уже приняли такое решение относительно учеников старших и средних классов. Они конечно же были чрезвычайно рады видеть, как министр их министерства влезает в эту ловушку.

В любом случае лейбористы нашли кость, которую можно было грызть, пресса — тоже. В палате общин оппозиция затянула ту же песню: «Можно оценить поразительную до-библейскую философию этого правительства, отнимающего молоко у детей!» Один достопочтенный член парламента назвал Маргарет Тэтчер «пещерной женщиной из логова реакционеров», другой принялся объяснять, что «она для министерства образования — то же, чем был Аттила для стран Запада». Газеты также набросились на добычу. «Сан» уже в заголовке вопрошала: «Человечна ли Маргарет Тэтчер?», а «Гардиан» подхватила выражение одного парламентария-лейбориста: «Миссис Тэтчер — похитительница молока».

Для Мэгги наступили несколько наихудших месяцев в ее министерском опыте. Она чувствовала, как ненависть прилипает к ней, словно «слепни к крупу лошади летним вечером». Карикатуры в таблоидах с превеликой радостью представляли ее то в виде огромной злющей волчицы, то в виде Дракулы в юбке, то в виде ведьмы, отнимающей хлеб у малых детей, — выбор был велик. Несправедливость происходящего потрясла эту сильную женщину. Да, она посмела покуситься на некий символ, но не понимала, почему ее преследуют с такой яростью. Правда, в то же время враждебные взгляды действовали на нее возбуждающе, придавая силы выдержать испытание. Она извлекла из всего случившегося великий урок здравого политического смысла: «Я навлекла на себя максимум позора и унижений в политике ради минимума политической выгоды. На протяжении долгих месяцев я находилась в безвыходном положении, попав в ловушку <…>, дав втянуть себя в ссору <…>, чтобы сэкономить 9 миллионов фунтов, которые можно было бы без малейшего ущерба изъять из бюджета министерства снабжения <…>. В будущем, если уж подвергаться казни через повешение, то уж ради быка, а не ради яйца, и уж конечно не ради несчастного стакана молока».

А пока неудачи преследовали ее. В «увлеченные марксизмом» кампусы она смогла проникнуть только в сопровождении полиции. В Энфилд-колледже даже пришлось призвать на помощь конную гвардию, чтобы проложить ей путь сквозь толпу распоясавшихся, остервенелых студентов, скандировавших: «Тэтчер — вон! Социалистическую революцию — сюда!» Она также столкнулась со студенческими профсоюзами, которые добились в свое время от правительства лейбористов решения об обязательном вступлении в них всех студентов по причине того, что студенты пользуются общественными услугами: страхованием, социальным вспомоществованием и т. д. Маргарет попыталась добиться отмены этого закона, даровавшего профсоюзам невероятные права, но потерпела поражение. Правительство не хотело столкновений с молодежью, зная, какова политическая цена таких столкновений. Маргарет также потерпела поражение, когда попыталась подчинить политику выделения субсидий университетам политике борьбы с наркотиками, с «утратой моральных ценностей и обществом вседозволенности». Руководство университетов тотчас же оседлало таких любимых коньков, как великие принципы независимости высшего образования и свободы получения и распространения знаний. Некоторые ученые мужи, у коих на устах было одно только слово «революция», напомнили о вольностях, дарованных учебным заведениям королевскими грамотами (хартиями) многовековой давности; так было, скажем, в Кембридже. И опять Маргарет вынуждена была отступить. Она также хотела провести реформу в сфере подготовки преподавателей и заставить их провести два года «на тех же скамьях, что и студенты, призванные сделать карьеру в промышленности или в свободных профессиях». Она надеялась, что таким образом они «станут обладать немного большим чувством реальности». Новый взрыв негодования! Ей пришлось создать специальную комиссию для рассмотрения этого вопроса. Возглавляемая лордом Джеймсом Расхолмом, эта комиссия «родила» доклад, не возымевший никакого эффекта. Опять фиаско!

В конце 1971 года Маргарет ожидала, что ее вот-вот изгонят из состава правительства. «Представители правого крыла, так называемые либералы, все эти патлатые, горластые агитаторы из крошечных группок и группировок решили меня убрать, — доверительно сообщила она одному из близких людей. — Быть может, им удастся это сделать». Однако в январе 1972 года она была приглашена на уик-энд в Чекерс, в официальную резиденцию премьер-министра. Прислав ей такое приглашение, Тэд Хит как бы вновь «усадил ее в седло». Хотя Маргарет в глубине души и не любила его, все же признала, что «в тот день Тэд Хит выказал себя в наилучшем свете, встав на сторону тех, кто изо всех сил старался действовать разумно». Возможно, пригласил он ее для того, чтобы попросить не производить столько шума, не нарываться на скандал, а тихо и спокойно работать. Это вполне вероятно, потому что с того дня она стала превосходным «стойким оловянным солдатиком» министерства образования и науки, не испытывающим болезненных терзаний и жадным до бюджетных средств.