Закон и порядок

Закон и порядок

В 1970-е годы идеи норм, правил и стандартов были не в моде. Это было время участия рабочих в управлении предприятиями; все вопросы должны были обсуждаться на переговорах, дискутироваться, причем довольно подробно. Естественно, Маргарет Тэтчер отказывалась принимать это «размазывание» ответственности, ведь для нее это на деле означало ни больше ни меньше как исчезновение власти и авторитета. Она, кстати, приняла на свой счет слова депутата Десмонда Доннелли: «Я очень опасаюсь, как бы Великобритания не погрузилась в море, корчась от смеха».

Для Маргарет существовал один выход из создавшегося положения: вернуть закону его главенство и его силу. Конкретно это означало, что закон, символ английских свобод и главенства парламента, должен соблюдаться и почитаться всеми, притом что сам закон должен касаться только сути определенного вопроса. Роль государства заключается в том, чтобы следить, как закон исполняется, и принуждать всех к его исполнению, а не в том, чтобы издавать множество декретов и указов по исполнению закона, что превращает государство-арбитра в государство-администратора. Нужно меньше государства, но лучшего качества, — сильное государство, которое не запутается в сложных узорах администрации, не упустит смысл законов и различных постановлений и предписаний. По сути, государство, по мысли Маргарет, должно было более или менее ограничиваться своими «королевскими привилегиями».

К этим убеждениям Маргарет пришла, когда изучала право. «Из того, что я узнала в университете, — пишет она в мемуарах, — я восприняла абсолютно ясную идею о том, что разделяло демократические и недемократические (антидемократические) режимы: первыми управляет закон, а вторыми — сила». Однако, по ее признанию, она не находила «отклика на этот принцип» в изучаемых юридических текстах, особенно в налоговом праве, ибо о них нельзя было сказать, что их главными достоинствами являются юридическая безопасность и ясность. Почему? Просто потому, что Великобритания превратилась в бюрократическое государство, где чиновники обладают огромной неограниченной властью. Открытие это Маргарет сделала при чтении произведения знаменитого английского знатока международного права конца XIX века А. Дайси, автора классической работы «Закон о Конституции», по мнению которого «закон о конституции во всех своих частях проистекает из двух главных принципов, которые очень постепенно были выработаны и претворены в жизнь более или менее осознанными усилиями многих поколений английских законодателей и политических деятелей: из суверенитета парламента и из владычества, превосходства закона над всеми и вся; суть последнего принципа можно точно выразить, сказав, что никакая власть не может возобладать над законом в этой стране». Чтение трудов Хайека, в особенности его работы «Закон, законодательная деятельность и свобода», укрепило в Маргарет убежденность в священном характере законов.

В своей знаменитой речи, произнесенной 20 ноября 1968 года перед членами Консервативного политического центра (или Центра политических консультаций) и опубликованной под названием «Что не так с политиками?», Маргарет на первом месте назвала утрату смысла закона, чтобы объяснить охлаждение граждан к общественным интересам и вообще к государству. Обилие текстов убивает сам текст. Что может быть хуже для политического несварения желудка, чем законодательное пирожное «наполеон»! «Настоящая проблема, — писала Маргарет, — это вторжение политики в те области, где ей нечего было делать». Итак, государство должно сконцентрироваться на исполнении законов, очень бережно принятых и разработанных. Как говорится, претор не занимается пустяками…

Но если закон должен вторгнуться в какую-то сферу, то прежде всего он должен быть принят без проявлений слабости, без переговоров и согласований, во всяком случае, под защитой от давления «улицы». По мнению Маргарет, не было ничего столь же противоречившего независимости властей, представительной системе и Вестминстерской модели, чем профсоюзы, устраивавшие забастовки и демонстрации, чтобы оказать давление на демократически настроенных депутатов. «Улица» не является «четвертой властью» и не должна ею быть. Поддаться ее давлению, уступить ей означало бы выставить на посмешище восемь веков парламентаризма, предать «английские свободы», которыми «восхищался весь мир».

Той самой зимой, которую прозвали «зимой недовольства», Маргарет в ответ на вопрос, что она рассчитывает сделать, чтобы выиграть в очередной схватке с тред-юнионами, отвечала, что сделает это по закону, а не при помощи бесконечных пустых разговоров. Она считала, что Даунинг-стрит — не восточный базар. Лейбористы и профсоюзные боссы без конца повторяли, что надо вести переговоры. «Эта идея, — сказала тогда Маргарет, — столь же нелепа, сколь нелепа и мысль о том, что довольно давно лорд Шефгсбери, великий реформатор тори, увидев, какие условия тогда были на прядильных фабриках и на мануфактурах, якобы сказал: „Я все это улажу, заключив соглашение с промышленниками…“ Вы что же, думаете, он бы выиграл? Конечно же нет! Напротив, он сказал: „Есть вещи, которые могут быть улажены только по закону!“».

Никогда Маргарет не изменит своей убежденности в главенстве закона. Во имя закона она будет сопротивляться 14 месяцев во время ожесточенной всеобщей забастовки горняков, когда всю Англию будут сотрясать волны яростных демонстраций. И она победит в этой борьбе во имя закона! Профсоюзы потерпят поражение, будут разбиты! Во имя закона она попытается ввести знаменитый подушный налог. И во имя закона она сама будет сброшена со своего пьедестала, сама станет жертвой большинства, полученного ее партией в парламенте. Но никогда Маргарет не отступит от этого принципа, никогда его не предаст.

Возможность альтернативы — это естественная часть самой сути главенства закона надо всем. Истинная демократка, Маргарет допускала, что большинство в парламенте может быть утрачено, что какой-то депутат может быть лишен мандата, а премьер-министр отправлен в отставку. Ведь это означает, что избирателям предоставлено право настоящего выбора. Политическая жизнь должна быть подчинена тому же принципу свободного выбора, который управляет жизнью индивидуумов. В свое время острой критике была подвергнута одна известная фраза из ее статьи, опубликованной в «Дейли телеграф» 17 марта 1969 года под заголовком «Консенсус или выбор». Маргарет там призналась в том, что она «не женщина консенсуса, а женщина убеждений». Это не значит, что она упряма, еще в меньшей степени это означает, что она желает борьбы ради самой борьбы. Но Маргарет полагает, что соглашательство, бесконечные переговоры, большие и малые коалиции неизбежно приводят к политической астении, политическому бессилию. Важные решения в результате не принимаются. И все время приходится ждать, ждать, ждать… Именно по причине главенства закона, как считала Маргарет, при демократии надо предлагать людям возможность сделать выбор, ибо «принять политику консенсуса означает „ничего не делать“, а принять политику возможной альтернативы — значит „заставить ход вещей измениться“». Эту политику она будет применять и к самой себе. Когда в ноябре 1990 года большинство в парламенте покинет ее, она не стала делать попыток хитрить и изворачиваться, придумывая различные избирательные комбинации. Она, как говорится, «удалилась на Авентинский холм»[127]. Ее не выбрали. И она ушла.

Книги-завещания порой говорят об авторах гораздо больше, чем те склонны думать. В своей последней работе, книге «Стратегия», опубликованной в 2002 году, Маргарет Тэтчер в самом конце вспоминает о том, как она с Деннисом совершала прогулку по лугу Раннимид. Именно там, на этом лугу, на берегу Темзы, неподалеку от Виндзора, собрались в 1215 году английские бароны, вооруженные и облаченные в воинские доспехи, чтобы потребовать от Иоанна Безземельного подписания Великой хартии вольностей, и король подписал эту Великую хартию, которую теперь считают основополагающим текстом английских свобод. Киплинг посвятил Раннимиду замечательную поэму «Камыш Раннимида», в которой говорится: «Ваши права были завоеваны на Раннимиде; никто, ни один свободный человек не может подвергаться преследованию и не может быть лишен имущества без закона и суда перед пэрами». Свободные люди, которыми правит закон, и право неприкосновенности личности — вот что собой представляет по сути мечта о законе и порядке, как ее понимала Маргарет Тэтчер.