Интервью «Газпрому» 31 мая

Оказывается, есть такой корпоративный журнал «Газпром», которому вдруг потребовалось взять у меня интервью.

Почему писать о ком-то хорошее сложнее, чем о нем же плохое? Почему современная тенденция – не «говорить друг другу комплименты»? В чем корни этой моды на злословие в литературе, да и вообще в жизни?

Если говорить о литературе, то причина здесь та же, что указана Львом Толстым в первой фразе романа «Анна Каренина»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Перенося это на персонажей, мы получим утверждение: «Все хорошие люди похожи друг на друга, каждый негодяй по-своему мерзок». И это в первом приближении верно. Даже сугубо положительного персонажа проще характеризовать с помощью мелких «неправильностей» его характера и поведения.

Что касается повышенной злобности, нетерпимости, злословия в наше время, то это, на мой взгляд, вызвано отсутствием общественного идеала. Такое впечатление, что нас надули, но не всех; какое-то количество народу, очень небольшое, на этом нажилось, и это порождает раздражение и злобу, которые срывают на ком попало.

Говорят, нынче молодежь перестала читать если не вообще, то уж серьезную литературу? Адекватная ли это точка зрения? И раньше, в 80-е, например, Юлиан Семенов пользовался куда большим успехом, чем Джеймс Джойс. Действительно ли такая большая разница между нынешним двадцатилетним читателем из Петербурга и его ровесником в 86-м году?

Я не знаю нынешнюю молодежь, точнее, очень выборочно. Читать меньше стали все. Я тоже стал читать меньше. И потом дело не в количестве прочитанного, а в качестве. Все, что нужно получить читателю от литературы, основные жизненные принципы, так сказать, содержится в произведениях, написанных давным-давно. Их не так уж много. Остальное – это сведения текущего момента. Новые сведения от Пелевина, от Быкова, от Житинского – от кого угодно. Они могут быть любопытны, блестящи, талантливы, но это – сведения. Без них можно и обойтись. А без Пушкина, Толстого, Достоевского обойтись нельзя.

А вот что касается качества – тут дело плохо. Издается невероятное количество макулатуры. В принципе – Бог с нею, пусть издается. Но найти в этом море жемчужное зерно непросто. Читатель теряет ориентировку и просто не знает, что читать. И отворачивается от всего. Раньше все мы знали – что надо читать. Это то, что ругали в центральной прессе.

«Мы молчали, как цуцики, пока шла торговля всем, что только можно продать, включая наших детей», – пел Боб про 70–80-е. А про нынешнее время можно сказать то же самое? Что вы думаете о современном конформизме и нонконформизме?

Я не люблю нонконформистов так же, как и конформистов. И те, и другие в значительной мере соотносят свою деятельность и поведение с властью, с режимом. Одни его критикуют и борются, другие поддерживают и греются возле. А этой соотносительности лучше всего избегать вовсе. То есть вести себя так, будто бы власти не существует. Тем более что идеальной власти не бывает вообще, а частая смена режимов отрицательно сказывается на здоровье. Другое дело, что не соотносить себя с режимом получается не всегда.

Когда пересматривал фильмы, к которым вы приложили руку, бурю эмоций пару раз испытал. Советский кинематограф говорил о смысле человеческого бытия, о моральном выборе, чего, к сожалению, не скажешь о современном российском кинематографе. Неужели эти вечные вопросы перестали интересовать соотечественников?

Они перестали интересовать даже не творцов – сценаристов и режиссеров, – а продюсеров. Ибо идеал продюсера – прибыль. Продюсер понимает, что по большому счету со времен древнего Рима ничего не изменилось. Толпа требует «хлеба и зрелищ». И продюсер обеспечивает зрелище. Диктат толпы (то есть денег) в искусстве – явление страшное. Голливуд научился как-то удовлетворять и волков, и овец, создав свой глянцевый стиль, где добро непременно побеждает зло и все кончается по-доброму. Русское же кино пока разбилось на 2 ветви – «фестивальную» арт-хаусную, где моральные проблемы и нравственные уроки никогда не преподносятся впрямую, это как-то стыдно, а не впрямую их иногда и не разглядишь, и развлекательно-зрелищную, рассчитанную на низкие вкусы, где уровень сценариев, режиссуры, актерской игры – просто ужасающ. И море пошлости, конечно. Таким наши продюсеры представляют зрителя. То есть толпу. Но поднять толпу до уровня зрителя – такой задачи они себе не ставят.

Смотришь фильмы того времени и понимаешь: люди во второй половине 80-х еще не представляли, что их ждет. Перестройка перестройкой, а фильмы снимались. То, что в результате в нашем кино «выросло», лучше того, что было четверть века назад? Вы лично довольны результатами горбачевских преобразований? Тем, в частности, что произошло в нашей популярной музыке.

Горбачев не сумел или не захотел сохранить руководящую роль партии и ее значительно обновить, но при этом отпустить экономику. То есть пойти примерно по китайскому варианту. Возможно ли это было, остается только гадать. Но было избрано другое направление, а дальше уже все совершалось само собой. Если не правит партия – правят деньги. И в популярной музыке тоже правят деньги и толпа. Или толпа и деньги.

И слушатели, и продюсеры, и сами артисты твердо уверены, что с помощью денег и связей можно раскрутить любую пустышку. И самое печальное в том, что эта уверенность имеет все основания.

Какова главная причина того, что нынешняя наша рок-сцена не так интересна, как в 80-е?

Потому что из русской рок-музыки практически исчезла социальная составляющая. И я совсем не имею в виду протестные песни. Но где такие песни, например, как песни из альбома «Разлука» «Наутилуса»? Типа «Ален Делон не пьет одеколон…»? Рок должен будоражить, а не успокаивать.

Что вы думаете о прикармливании рокеров властью? В 89-м вы могли себе представить, что Гребенщиков поедет на встречу с кремлевским чиновником и будет демонстрировать полную лояльность установленным порядкам?

Ну, насчет Бори это можно было представить, потому что он всегда пытался жить, не соотносясь с властью. И к президенту он пошел, потому что ему было интересно, только и всего. И это правильная позиция. В конце концов, все мы просто люди, и нам нужно общаться, невзирая на наше положение, симпатии и антипатии.

В 80-е годы вы понимали, что Ленинградский рок-клуб создан КГБ СССР с целью иметь возможность изучать эту сферу? Что давало вам это понимание или непонимание тогда?

Изучали они плохо. Ни разу не поговорили со мной, например. Здесь полагается ставить смайлик, но я не знаю, как у вас в Газпроме. Поставьте горящий огонек, как на рекламе. Но я понимал, что ко всему идеологическому – печати, литературе, музыке – Комитет имел отношение… А раз так, то создание рок-клуба было разумным с точки зрения КГБ. Но главное все же в том, что оно было насущным с точки зрения самих музыкантов, и такая самодеятельная попытка даже была предпринята за несколько лет до этого. Но организационной поддержки она тогда не получила.

Вы запросто общались в свое время с Кинчевым, Рикошетом, многими другими рокерами… Вам не было сложно с ними в том плане, что вы не так много – наверное – пили, как они, не употребляли наркотиков, не вели рок-н-ролльный «отвязный» образ жизни? Как вам удалось не стать таким же рок-повесой?

Легенды об отвязном образе жизни музыкантов создавались самими музыкантами и поддерживались фанатами. Самое большое впечатление от знакомства с этой средой было то, что рок-музыканты в целом – такие же обыкновенные люди, как и все мы. Со своими житейскими проблемами, родителями, женами и детьми. И далеко не все они употребляли наркотики, баловались иногда. Я тоже пару раз попробовал курнуть, чтобы испытать ощущения. Ничего интересного не испытал, продолжал пить вино и водку. И тоже не так много, как принято думать.

В 90-е вы перестали участвовать в том, что происходило на питерской рок-сцене. Почему? Прочитав «Грешников» Стогова после ваших книг «Путешествие рок-дилетанта», «Альманах рок-дилетанта», понимаешь: поведение панков 80-х – детский лепет по сравнению с тем, что началось в 90-е; рок-жизнь 80-х – это игра в рок-жизнь, почти никто из тех рокеров не страдал наркозависимостью, не демонстрировал асоциальное поведение, и поклонники у тех групп были соответствующие…

Я просто закончил свою миссию, которую сам же себе и назначил. Миссию рок-дилетанта. Это случилось с выходом книги «Путешествие рок-дилетанта» и совпало со знаковыми смертями Виктора Цоя и Майка Науменко. Они закрыли ту эпоху, началась другая, мне уже не так любопытная. Вписываться в систему шоу-бизнеса со своим опытом и, главное, с представлением о назначении искусства было как-то не с руки.

А публика изменилась, да. Тоже эволюционировала в сторону толпы.

В книжных магазинах сегодня довольно много продается литературы, про которую можно сказать, что она – на грани порнографии. Как вы считаете, этим писателям придется гореть в аду? <…> сказать, что выходом из сложившейся ситуации станет запрещение, цензура, наверное, нельзя. А вы как считаете?

В аду предстоит гореть многим. Слишком многим. Даже не знаю, хватит ли там места.

Но это не повод, чтобы запрещать. Пусть горят.

Вы верите в Бога? Какое у вас отношение к религии?

Ну а как вы думаете? Разве может разумный человек допустить, чтобы всё, что нас окружает да и мы сами, случилось «само собой»? Смешно даже. Сам собой даже грипп не возникает. Нужен вирус.

Но Бог – это не вирус.

А религия? Кому-то она нужна. Зачем-то их много. Но Бог об этом тоже знает.