Колонка дежурного 3 октября

Мне очень интересно, что происходит сейчас с так называемым «внутренним цензором»?

Раньше, примерно четверть века назад, внутренний цензор (назовем его для краткости ВЦ, как вычислительный центр) был очень детерминированным вычислительным центром. Область табуированного в текстах – тематики, лексики, иронии и юмора – определялась им безошибочно, а дальше писателю оставалось решать, как себя вести. Писать ли снова в стол по принципу «не могу молчать!» или же постараться обойти эту довольно обширную область, оставаясь все же на поле литературы, то есть не занимаясь поделками на потребу.

Мы помним, как решали эту дилемму Стругацкие, балансируя на границе дозволенного и недозволенного.

После победы пролетарской революции демократии и рыночных отношений цензура была официально отменена и началась мучительная борьба литераторов с собственным ВЦ, которая часто приводила к тому, что писатель настолько смело вторгался в область ранее запретного, что опять-таки исчезал с литературного поля, ибо далеко не всё, находившееся под запретом, автоматически становилось литературой при его описании и опубликовании.

Но вот государство, с которым и происходят эти игры, стало укреплять вертикали и горизонтали, приструнивать оппозицию и всячески показывать, кто в доме хозяин.

Но цензуру не вводит. Не вводит почему-то. А почему?

Да потому что не просто надеется, а знает, что ВЦ никуда не делся. Он охотно просыпается в рядах редакторов, издателей и самих пишущих просто на всякий случай, как бы чего не вышло.

И опять чего-чего, а литературы не выходит.

К чему же я призываю?

Да ни к чему. Писать самым верным творческим методом – как Бог на душу положит, ибо Бог всегда кладёт правильно, а ВЦ аранжирует фальшиво.

Значит ли это, что надо писать смело и лезть в бутылку на баррикады? Да никоим образом! Лезть по-прежнему надо только себе в душу, а опубликуют это или нет – ну разве в этом дело? Или кто-то всё ещё рассчитывает жить на литературные гонорары?