Новый загранвояж
Бенгт Янгфельдт об этом перелёте написал:
«…спустя всего лишь полгода после первой поездки в Германию они снова направились туда, на сей раз самолётом из Москвы в Кёнигсберг».
Сам Маяковский в стихотворении «Москва-Кёнигсберг» отчитался так:
«Eins! / zwei! / drei! – / Мотора гром.
В небо дверью – / аэродром.
Брик. / Механик. / Ньюб?льд. / Пилот.
Вещи. / Всем по пять кило.
Влезли пятеро.
Земля попятилась.
Разбежались дорожки-/ящеры,
Ходынка / накрылась скатертцей…»
Судя по этим строкам, пассажиров на самолёте было пятеро: Маяковский, Осип и Лили Брик, механик и Д. И. Ньюбольд, английский коммунист, депутат парламента, он же – делегат IV конгресса Коминтерна. Самолёт поднялся над Ходынским полем и взял курс на запад.
Пока он набирает высоту, заглянем в протоколы заседаний политбюро ЦК РКП(б) начала 1923 года.
1 февраля на заседании присутствовали Зиновьев, Каменев, Рыков, Сталин, Троцкий, Томский, Бухарин, Молотов и Калинин. В самом конце был рассмотрен вопрос:
«28. Просьба тов. Зиновьева о разрешении тов. Бухарину двухнедельной поездки за границу».
О необходимости поездки видного большевика за рубеж мы поговорим чуть позднее. А пока – решение, которое приняли члены политбюро:
«28. Отклонить».
Через два месяца, 29 марта, на заседании политбюро, где присутствовали Зиновьев, Сталин, Каменев, Томский, Троцкий и Рыков, среди прочих других рассматривался вопрос о жене председателя Президиума Верховного Совета СССР, возжелавшей съездить за океан:
«7. О поездке в Америку т. Калининой».
Скупые строки протокольной записи не дают возможности представить, каким было обсуждение этого вопроса. До нас дошла лишь единственная фраза окончательного вердикта вождей:
«7. Признать неудобной поездку т. Калининой в Америку, ввиду официального места, занимаемого т. М. И. Калининым».
Вопрос о поездке за рубеж Маяковского и Бриков на заседании политбюро не обсуждался. И этот факт ни у кого из биографов удивления не вызвал – видимо, из-за слишком незначительного статуса лиц, захотевших прокатиться за кордон. И всё-таки очень странно, почему нигде не сообщается о том, кто на этот раз отправлял за рубеж нашу троицу, какие организации хлопотали о визах для них, кто оплачивал командировочные расходы и так далее.
А ведь расходы эти были немалые.
В книге Василия Васильевича Катаняна «Лиля Брик. Жизнь» про полёт из Москвы в Кёнигсберг простодушно сказано:
«Это был один из первых полётов «Люфтганзы», и Лиля захотела узнать, каково летать».
Ничего себе – «захотела узнать»!
Откуда у нигде официально не работавших Маяковского, Лили Брик и у рядового гепеушника Осипа Брика взялись поистине бешеные деньги для приобретения супердорогих авиабилетов? Ведь даже послы Советского Союза добирались до стран пребывания поездами и пароходами! Даже в начале 70-х годов прошлого столетия услуги Аэрофлота считались (для рядовых советских граждан) непозволительной роскошью. И от каждого, кто отправлялся в командировку, требовались убедительные обоснования необходимости лететь самолётом, а не ехать поездом (не за рубеж, а в какой-либо пункт Советского Союза). И начальство решало, разрешить такой полёт или не разрешить.
А Брики и Маяковский летели за рубеж вовсе не по служебным делам, а на отдых (так, во всяком случае, считается официально). К тому же одного самолёта им не хватило, пришлось фрахтовать две машины. В предисловии к сборнику «Вещи этого года» Маяковский писал:
«Аэроплан, летевший за нами с нашими вещами, был снижен мелкой неисправностью над каким-то городом. Чемоданы были вскрыты, и мои рукописи взяты какими-то крупными жандармами какого-то мелкого народа».
Маршрут тех перелётов известен: посадки самолёты делали в Смоленске (или в Великих Луках) и в литовском Ковно (Каунас). Таким образом, поэт походя подковырнул эту страну, назвав её жителей «мелким народом». Зачем?
В книге Александра Михайлова сказано, что нашей троице предстоял…
«…трёхнедельный отдых во Фленцбурге, а после пребывания в Берлине – ещё отдых, целый август в Нордернее».
Подобную роскошную поездку могли себе позволить лишь императорские особы, магнаты-миллионеры или сотрудники каких-то невероятно могучих спецслужб. К последней когорте как раз и принадлежали наши спешившие на отдых путешественники.
Странно, что никто из биографов Маяковского не придал этому полёту из Москвы в Кёнигсберг особого внимания. Словно речь шла о посещении подмосковной дачи.
Впрочем, Бенгт Янгфельдт сообщил читателям:
«Луначарский обратился в советский МИД с просьбой выдать Маяковскому служебный паспорт. Такие же документы были, вероятно, выданы и Лили с Осипом».
Так ли это? Нужно ли было Осипу Брику содействие Луначарского, когда за спиной Осипа Максимовича находилось несравненно более могущественное ведомство – ОГПУ? Разве что для прикрытия?
Да и какие, собственно, «документы» имеет в виду Янгфельдт? Дипломатические паспорта? Ответа Бенгт Янгфельдт, к сожалению, не даёт.
В том же стихотворении «Москва-Кёнигсберг» Маяковский сам поставил вопрос:
«Что же – / для того / конец крылам Икариным, человечество / затем / трудом заводов никло, – чтобы этакий / Владимир Маяковский, / барином, Кёнигсбергами / распархивался / на каникулы?!»
«Однако какими были истинные цели его поездки? Более семи из десяти недель, проведённых в Германии, он находился на курортах и пляжах. Всего один раз выступал с чтением стихов (в Берлине) и написал только два стихотворения – «Нордерней» и «Москва-Кёнигсберг», которые к тому же не имели никакой пропагандистской ценности на Западе, поскольку печатались только по-русски».
И Янгфельдт с недоумением вопрошал:
«Действительно ли Маяковский поехал в Берлин для пропаганды советской литературы? Или поездки за границу уже стали для него необходимостью, своего рода передышкой?»
Передышкой от чего? Какие такие неимоверные труды требовали непременного нахождения поэта «на курортах и пляжах»? Притом не отечественных, а зарубежных!
Чтобы получить ответы на эти вопросы, вернёмся в самое начало этого увлекательного вояжа.