Отъезд домой
В «Моём открытии Америки» Маяковский потом напишет:
«Пристань компании «Трансатлантик» на конце 14-й улицы…
К пристани приставлен маленький пароходик «Рошамбо», ставший ещё меньше от соседства огромной, как двухэтажный манеж, пристани».
Бенгдт Янгфельдт:
«Многие пришли на причал попрощаться. Элли не хотела провожать его, но Маяковский её уговорил. Поцеловав ей руку, он поднялся на борт».
«Моё открытие Америки»:
«Рассматриваю в последний раз пассажиров. В последний, потому что осень – время бурь, и люди будут лежать вповалку все 8 дней».
Среди провожавших поэта был, конечно же, и Давид Бурлюк, про которого Ваксберг написал:
«Только он знал ту тайну, которая открылась Маяковскому перед его отплытием в Европу (в конце октября): Элли беременна, и от своего ребёнка он отказываться не собирается. Бурлюк свято хранил тайну своего друга несколько десятилетий».
Когда «Рошамбо» покинул гавань, Маяковский отметил:
«Замахнулась кулаком с факелом американская баба-свобода, прикрывшая задом тюрьму Острова Слёз».
Обратим внимание, с каким пренебрежительным вызовом это сказано.
Провожавшие поэта покинули пристань. Чарльз Рехт отвёз Элли Джонс домой. Она потом вспоминала:
«Я хотела броситься на кровать и рыдать….но не могла. Моя кровать была устлана цветами – незабудками. У него совсем не было денег! Но он был такой».
Янгфельдт прокомментировал этот поступок поэта следующими словами:
«Это было в его стиле: не несколько цветов и не один букет, а устланная цветами кровать. Типичный пример гиперболизма Маяковского: ухаживая за женщиной, он посылал ей не одну корзину цветов, а несколько, не одну коробку конфет, а десять, покупал не один лотерейный билет, а весь тираж…»
В книге Семёна Кэмрада «Маяковский в Америке» сказано:
«Когда поэт уезжал из Нью-Йорка, не было денег даже на мало-мальски приличное пальто. ‹…› С трудом удалось наскрести денег на обратную дорогу. И если «туда» – в Америку – Маяковский путешествовал в 1 классе, то «обратно» –
«Я в худшей каюте / из всех кают –
всю ночь надо мною / ногами куют»».
Койка, на которой располагался Маяковский, находилась на нижней палубе – под дансингом, где по ночам пассажиры танцевали.