“Буду заниматься детьми и внуками”

А: Я так понимаю, что, несмотря на развод, у вас были очень хорошие отношения. Ты была его главной опорой все последнее время, он морально на тебя опирался, жил у тебя дома?

Б: Как ни странно, развод не сломал наши отношения, а наоборот. Я очень за него переживала и пыталась его как-то поддержать во всех смыслах. Все его поддерживали, все, как могли, заботились о нем, он был постоянно окружен вниманием и со стороны старших дочерей, и младших детей. Он никого не хотел видеть у себя дома, не хотел брать телефон, ни с кем не общался, кроме семьи.

А: Ты повторяешь то, что сказал Юлик Дубов: для Бориса главным ударом была не потеря денег, а потеря отношений с миром. Он считал, что его обидели совершенно незаслуженно, в каком-то смысле предали.

Б: Деньги были на последнем месте. Был нанесен удар по его эго, по его имиджу, когда его обвинили в том, что он лгун. Это любому человеку тяжело пережить. А для него, с его чувствительной психикой, это было просто разрушительно. Но он полностью восстановился через три месяца. Он пережил это. Тяжело, но пережил.

Когда закончился суд, я спросила: “Если тебе так плохо, если ты не согласен, почему не подаешь на апелляцию?” На это он мне сказал: “Все! Я больше не хочу никаких этих игр, я не хочу вообще этим заниматься”.

Уже потом мы рассуждали на тему будущего, планы строили, и он сказал: “Я больше никогда не вернусь в политику, буду заниматься бизнесом, у меня есть некоторые идеи, и я этим буду заниматься”. – “Очень хорошо, – сказала ему я, – наконец-то я слышу правильные речи”. Он успокоился, у него больше не было чувства разочарования или обиды: “Нет, надо доказать!” – все ушло, все ушло. Эта жизнь ушла в прошлое, больше к ней нет никакого возврата, сейчас только будущее. “Буду заниматься детьми, внуками, больше ничего не хочу”.

А: Не сложилось.

Б: К сожалению.

А: Моя жена говорила, что самое счастливое время в ее жизни было, когда у нас не было денег. Мы уехали в Австрию, только начинали жить, я получал зарплату 2 тысячи долларов. Как тебе кажется, когда у тебя было самое счастливое время, вообще и с Борисом?

Б: Ну, Лена – мудрая женщина[237]. Конечно же, я бы точно так же ответила: самый счастливый период в моей жизни был тогда, когда мы были свободны от денег, от каких-то постов. Когда мы были сами собой.

А: Если бы сейчас снова начинать, от чего бы ты пыталась уберечь Бориса?

Б: Я бы точно его не пустила в политику. В Кремль я бы ему закрыла дорогу. Абсолютно.

А: Удалось бы, ты считаешь?

Б: Да. Я очень жалею, что не могла это сделать. И жалею о том, что не могла даже сейчас уберечь его, потому что все произошло в моем доме, и меня это выбило из колеи на целый год. Я никак не могла с этим смириться. Мне казалось, что сейчас, когда он в моем доме, все в моих руках, я могу уберечь его от всего, тем более что он восстановился после суда. Мне было очень тяжело, Петя, привести его в чувство после этого. И когда мне это удалось, я немножко вздохнула – и тут все это произошло. Это мне не дает покоя до сих пор. Что я недосмотрела? Где была моя ошибка?

А: Ты очень его любила и любишь. Это только подчеркивает, что, конечно, Борис при всех сложностях прожил удивительно счастливую, яркую жизнь. Ты сама вспоминала, как он говорил, что прожил жизнь, которой хватит на пять человеческих жизней. Может быть, просто у каждого есть определенный лимит того, что ему отпущено в ощущениях, в наслаждениях, в боли, в страхе. И он подошел к этому пределу. Он прожил феноменально яркую жизнь. Такой жизни можно только завидовать, несмотря на трагический конец.

Б: Я хочу сказать, что я очень счастливая женщина, потому что мне довелось встретить в жизни Бориса и прожить с ним такую яркую жизнь, незабываемую, встретить очень много достойных людей и вообще прожить всю эту революцию, которая случилась в 90-е годы, быть свидетелем событий. Я ни о чем не жалею, кроме одного: что его нет в живых. Потому что сколько бы он еще сделал хорошего, может быть, да? И неизвестно, как бы все повернулось в будущем.

Мне его не хватает. Как человека, близкого друга рядом, с которым можно было бы разговаривать о многих вещах. И, конечно же, о детях, потому что это нас с ним связывало долгие годы. И детям его очень не хватает. Всем его детям, потому что такого отца у них больше не будет никогда. И как им с этим жить? Очень трудно.