Две бутылки бурбона
А: Давай о личных впечатлениях. Сравни: Москва 1997 года и Англия 2007-го: менялся ли Борис за эти 10 лет?
В: А он себе там устроил в Англии Москву 1997-го, вообще-то.
А: То есть он не менялся?
В: Одеваться стал чуть получше, конечно. Но в Лондоне вообще грех одеваться плохо. Помню, один раз был вообще дикий момент. У нас совет директоров, мы что-то там утверждаем, дым коромыслом. Боря, как обычно, посидел минут 15, потом куда-то вышел. Мы трем что-то, и тут он открывает дверь и говорит: “Выйди сюда на минуточку!” Думаю: “Что там такое?” Выхожу, а он мне показывает на себе: “А? Jil Sander! Ну иди, заканчивайте там”.
А: Куртку купил?
В: Пиджак какой-то… Наверное, потом он очень изменился, но я же с ним не общался, когда он меня кинул.
А: Расскажи про это.
В: Мне все говорили, что Боря кидает людей. А я просто лично не сталкивался с этим. Я говорю: “Может быть, но меня он никогда не кидал”.
А: Это какой год был?
В: 2006-й, когда он продал “Коммерсант” за 250 миллионов. Я уже с Украины отвалил, но у меня был какой-то большой отпуск. Должность у меня была – президент-издатель.
Мы с ним, кстати, тогда помирились после хохлов. То есть мы были в хороших отношениях. Он узнал, что я в Лондоне. Мне звонят, говорят, Борис Абрамович вас хочет где-то там видеть. На такси до Саутхэмптона, потом кто-то меня встретил, потом ночь.
И вот он говорит: “Давай мириться”. Я говорю: “Боря, чтобы помириться, нам надо выпить две бутылки бурбона, причем не дороже 20 фунтов. Пусть кто-нибудь поедет, привезет”.
Его какой-то мужик на лодке привез. Мы с ним действительно честно бухали, на яхте в Шотландии. Холод собачий! Ну, мы две-то выжрали, еще ныряли всю ночь. Там вода была градусов 12. Потом Бадри прилетел на вертолете. Ну, все хорошо было.
А: Боря вообще выпить-то мог.
В: Он хорошо пил, кстати.
А: И он тебе остался должен денег?
В: Да. И я офигел, честно говоря, я расстроился. Он мне не доплатил 2 миллиона 700 тысяч долларов. Во-первых, это для меня действительно очень большая сумма, прямо реально большая.
А: Ну, это для всех большая сумма.
В: А во-вторых, я вообще не понимал: он в 1999 году купил “Коммерсант” за 32 миллиона долларов. А там еще было долгов. Мы же с Лёней[241] очень сильно уменьшили долг по ЮКОСу, и, по-моему, вы с нас гораздо меньше денег взяли. “Коммерсант” должен был “Альфа-Групп”.
А: Ну, мы относились лояльно, я не помню уже детали.
В: То есть мы с Лёней еще списали довольно много долга, понимаешь? Я извиняюсь, прошло семь лет, и он продает за 250. Вот это уже бизнес для кого хочешь! И меня так на**ать на сдаче?!
А: Ты это говорил Борису?
В: Там вообще была очень неприличная история. Он мне все время говорил: “Ну, считай, ты младший партнер”. И мне мои друзья сделали контракт английский, такой, знаешь, без печати. Грамотный контракт. И я говорю: “Боря, ты говоришь, что я партнер, ну вот посмотри”. Я же не мог никаких условий ставить, потому что это уже не на берегу было. Что я скажу? “А если нет, то я уйду”? Ну конечно, не уйду.
Он говорит: “Давай посмотрим”. Потом он говорит, что его устраивает этот контракт. Я говорю: “Если устраивает, впиши туда, сколько процентов с продажи”. И они сказали, что с первой сотни, по-моему, 2 процента, а с остальных 3. Я говорю: “Ну впиши и распишись”. – “Ну Вася, ну мы же одна семья”. Ну что я скажу? В тот момент мы уже не на берегу. Ну семья – значит семья.
А потом, когда они продали, мне звонит Коля Глушков и говорит: “Вася, принимай бабло”. Я говорю: “Ну, это небыстро, наверное, надо в банке что-то решить. А какая сумма?” Коля говорит: “Полтора”. Ну я понимаю, что Коля-то не при делах. Сколько сказали, столько сказали.
А потом я говорю: “Боря, это сдача с чего вообще?” Он говорит: “А ты сколько хотел?” Я говорю: “Здрасьте, не я хотел, а ты мне сам сказал”. – “Да? Да? Ой, а может тебе показалось?” Я говорю: “Боря, ты понимаешь, да. Мне показалось”.
А: Очень показательная история.
В: Он говорит: “Я сейчас узнаю у Бадри, что как. Я тебе перезвоню”. И не перезвонил. Я тоже не стал перезванивать, потому что – а что тут перезванивать?
Понимаешь, какая это для меня вещь? Я же был не просто сотрудник. Он знал мою жену, он знал моего сына, дочку мою маленькую. Мы у него в Шато Гаруп тусовались. Он мать мою знал. Ну, что тут сказать?
А: Я понимаю.
В: Больше того, он точно знал, что я не воровал вообще никогда.
А: Андрюша, Андрюша, у меня с ним с этого и пошли проблемы, когда он мне деньги не отдавал. Я его знал совсем близко, и он должен был мне 5 миллионов долларов. Я получал их три года и получил с помощью Бадри и Фридмана, и вообще это было очень неприлично. Так что ничего нового ты мне не рассказываешь.
В: Мне это было, конечно, по-человечески очень обидно. Был бы я, например, какой-нибудь компаньон на 15 процентах – ну, святое дело отжать. Ну а тут о чем речь? 3 процента. Алле! Чаевых официанту дают больше. И я, конечно, после этого с ним не общался и не собирался.
А: И ты его не видел после этого?
В: Не видел. Я в Лондон часто ездил, у меня дочка там учиться начала, мы там квартиру снимали. Жена там жила. Лондон, ты знаешь, очень тесный город. И я очень боялся встретиться с ним где-нибудь в кабаке. Я же знал, что Боря на голубом глазу полезет обниматься, а я руку не протяну. Я не люблю таких вещей.
Но я с ним не виделся, надо сказать. Хотя с его женой общался. Она-то мне ничего плохого не сделала. Я и сейчас с ней общаюсь, кстати, с Ленкой Горбуновой. Когда приезжаю, мы выпиваем. А с ним – нет.