Функция денег

Ф: Был еще один важный момент, одна из черт характера Березовского. Для меня это всегда было странно, но факт остается фактом: ему было все равно, подонок человек, с которым он общается, или, наоборот, хороший. Для него этой категории не было.

А: Абсолютно верно. Он был вне морали. Себе позволял быть вне морали и другим позволял. Надо отдать ему должное: большое количество подонков очень много морализируют. Он совершенно не морализировал, но он и себе позволял жить по собственным правилам.

Ф: То есть Бориса действительно интересовал всегда только он. Никто больше, вот буквально никто больше, физически. Никакого преувеличения в этом нет.

А: Юлик Дубов говорит, что у него было твердое ощущение: если что-нибудь случится, Березовский его будет спасать. То же самое говорили и другие люди. Вот как эгоцентризм совмещается с готовностью помочь товарищу?

Ф: Сейчас уже очевидно, что этой готовности помочь товарищу никогда не было. Я не знаю, а кому он когда помог?

А: Он Юлику помог, когда тот сильно заболел. И брату Володи Воронова, который разбился. Это что, были ритуальные действия?

Ф: Нет, это немножко другое. Я не думаю, что это ритуальные действия. У Бориса был такой принцип, один из основных его принципов, который назывался “функция денег”. Его задача – сгенерировав некую идею, дальше все свести к “функции денег”. И, в принципе, это неплохая схема. Бориса нельзя назвать жадным, хотя у меня были с ним все время какие-то финансовые проблемы, и я никогда не понимал и до сих пор не понимаю, почему они были. Притом что суммы, которые мы обсуждали в связи с его же идеями и проектами, были всегда ничтожные, в них почему-то всегда все упиралось. Это не потому, что он жадный. Если бы он был человеком жадным, он бы, конечно, не послал самолет за Юликом. Он не был жадным человеком. Это, кстати говоря, то, что в нем подкупало. В том числе многочисленную творческую интеллигенцию – журналистов, писателей, музыкантов. Он был в чем-то, когда хотел, очень широким человеком.

Конечно, можно на это возразить: “Чего ему не быть широким: из “Сибнефти” деньги текут, как нефть по трубе, живет он при коммунизме, все счета ему проплачиваются”. Можно и так сказать. И, наверное, в этом есть некая доля истины, потому что, в отличие от менеджеров “Сибнефти”, которые занимались “Сибнефтью”, Борис ничем этим не занимался. Он вообще не очень понимал, что у него есть.

Очень хорошо помню, как в Бостоне раздается звонок. Звонит Борис и говорит буквально: “Юра, мне нужно, чтобы ты срочно составил для меня справку”. – “Какую?” – “Мне нужна справка, чем я владею”. Я говорю: “Борь, подожди, ты что, не знаешь, чем ты владеешь?” Он говорит: “Понятия не имею. Вот прочитал сегодня, что владею такой-то компанией, а я первый раз про нее слышу”.

И, кстати, это закончилось абсолютно трагически для Бориса, потому что когда Бадри умер в 2008 году, вдруг выяснилось, что все, чем они владели, записано на Бадри, Бадри умер без завещания, и Борис не владеет ничем. Так что в этом не было никакого преувеличения. Он действительно как бы ничем не владел.