Шуба на черных соболях

Шуба на черных соболях

Женитьба Темучжина означала, что годы испытаний миновали. Избежав тайчжиудских засад, возмужав и окрепнув, став молодым вождем, опасным для одних и необходимым для других, он получил возможность приступить к восстановлению прежних союзов.

Есугай, отец Чингиса, как мы помним, в свое время помог возвратить власть одному из наиболее могущественных степных владык, Тоорилу, царю кераитов, народа смутного происхождения, кочевавшего в окрестностях верхней Туулы. Теперь Темучжин чувствовал себя достаточно уверенно в седле и мог, не оскорбляя самолюбия Тоорила, напомнить ему о былом. Что и было сделано, разумеется, со всей скромностью, приличествовавшей для его еще не слишком прочного положения, но с чувством собственного достоинства, выдававшим принца крови.

В сопровождении двух своих братьев, Хасара и Бельгутая, он верхом отправился в Черный лес, на берег Туулы, где находилось стойбище Тоорила. Тропа, ведшая от истоков Керулена, где обреталась в ту пору семья героя, к верховьям Туулы — одна из дорог, наиболее подробно описанных в монгольских путевых таблицах.

Степь особенно красочной бывает весной, «когда густые травы расцвечены ярко-желтыми крестоцветными, золотистыми лютиками, бледно-розовыми соцветиями тмина, фиолетовыми ирисами, снежно-белыми звездчатками и жемчужными бархатными эдельвейсами». По ней, обрамленная тополями и ивами, змеей извивается река Туула. На северном горизонте голубеет зубчатая гранитная цепь Хэнтэя. На юге в сторону Гоби чередой тянутся круглобокие сопки. С запада степь ограничивает хребет Богдо-ула, отделяющий бассейн Керулена от поречья Туулы — хребет, покрытый от 1700 м. высоты до двух с половиной километра густым хвойным лесом, перемешанным с березняками и осинниками и охраняемый монгольскими суевериями как обиталище духов. Нижние и средние склоны сплошь поросли забайкальскими соснами, которым своим названием обязана таможняя пуща, на чьих опушках привычно располагали свои «резиденции» кераитские царьки.

Именно там, на краю леса, в окрестностях Урги, в ту пору находилась стоянка Тоорила. Представившись ему, Темучжин уже в начале беседы сумел восстановить прежние связи.

— Когда-то, — сказал он Тоорилу, — вы с моим родителем побратались, а стало быть, теперь ты мне вместо отца. В таком рассуждении я и женился. Поэтому я тебе привез свадебный подарок — одежду.

И в подтверждение своих слов и сыновних чувств юный вождь вручил кераитскому владыке шубу на черных соболях, ту самую, которую теща презентовала ему в качестве свадебного подношения.

Польщенный оказанной честью, Тоорил пообещал Темучжину помочь восстановить отцовскую державу.

— В благодарность за черную соболью доху, — заявил он, — я объединю твой улус.[21] В благодарность за черную доху я соберу твой рассеянный улус. Пусть лопатка пойдет к передней (почетной) части, а почки — к задней!

Этими торжественными речами был скреплен союз, в силу которого кераитский государь брал под свое покровительство сына своего бывшего анды,[22] а Темучжин официально признавал себя «клиентом» и даже вассалом Тоорила; союз чрезвычайно важный, который просуществовал до 1203 года. В продолжение всего этого времени поддержка кераитов позволяла будущему императору властвовать над большей частью древних монгольских племен. И наоборот — преданность Темучжина своему сюзерену оберегала последнего как от любых внутренних смут, так и от нападений извне.

После заключения этого пакта положение Темучжина заметно упрочилось: у него появилось немало новых друзей и одновременно к нему возвратились многие друзья отца. Не успел он приехать от кераитов домой, под Бурги-ерги, как его еще молодая слава уже подарила ему нескольких вассалов. Именно тогда к Темучжину пришел из окрестностей Бурхан-халдуна один из членов племени урянхатов, старец по имени Джарчиудай-евген «с раздувальным мехом за плечами и с сыном Джелме». Тут важно отметить, что урянхаты, обретавшиеся как на сибирском, так и на монгольском склонах Алтая, во все времена славились умением обрабатывать металл. В доисторический период, скорее всего, именно они научили китайцев работе с бронзой, а позднее, в VI веке нашей эры, репутацией незаурядных кузнецов пользовались тюрки из окрестностей Орхона.

Джарчиудай-евген, старый кузнец со священной горы Бурхан-халдун, владел древним секретом изготовления особо острых мечей и стрел, летевших точно в цель. Славный старик сказал Темучжину:

— Я когда-то поднес вам в Дэлиун-болдаке собольи пеленки по случаю твоего рождения. Тогда же я отдал вам и вот этого сына своего, Джелме, но увел обратно, потому что сказали: «Мал еще». Теперь же отдаю его вот для чего:

Вели ему коней седлать,

Вели ему дверь открывать!

В дальнейшем мы расскажем, сколь предан был Джелме своему господину и какой признательностью и любовью платил ему за это Чингисхан.