Увод коней
Увод коней
Почти вся собственность Темучжина состояла из его лошадей. Однажды, когда восемь из них, в том числе легендарный мерин серебристо-белой масти, паслись возле юрты, степные грабители их угнали. Все это произошло на глазах у братьев, но помешать конокрадам у них возможности не было, так как на девятой лошади, жидкохвостом гнедке, Бельгутай уехал на охоту на сусликов. Юноши бросились было за похитителями в погоню, но догнать их им, естественно, не удалось. На закате вернулся Бельгутай, ведя под уздцы гнедого коня, нагруженного тарбаганами настолько, что животное едва держалось на ногах.
Узнав от Темучжина о беде — для этих несчастных лишиться восьми лошадей значило погибнуть, — он вызвался немедленно отправиться на поиски мародеров, но Хасар его остановил:
— Ты не сможешь. В погоню пущусь я.
Темучжин сказал:
— Вы оба не сможете. Я сам поеду.
Юный вождь вспрыгнул на спину гнедка и исчез в степи, скача по следу уведенного табуна.
Минуло двое суток. На закате третьего дня в алом свете зари Темучжин увидел лошадиное стадо и мальчика, доившего кобылу. В ответ на вопрос Есугаева сына малец заявил, что, действительно, заметил, как на рассвете мимо него какие-то люди прогнали восемь лошадей, включая серебристо-белого мерина.
Тот мальчик звался Боорчу, и был он единственным сыном монгола Наху-баяна (богатого) из племени арулатов. Чистосердечный и доверчивый, он сразу проникся симпатией к Темучжину.
— Друг, — сказал он ему, — ты ведь сильно устал в пути. Поеду-ка я с тобой в товарищах.
Предложив себя в проводники, Боорчу дал сыну Есугая свежую лошадь: белого коня с черной полосой на спине, а сам сел на быстроногого рыже-чалого жеребца. Вздумай малый предупредить отца, тот, несомненно, запретил бы ему участвовать в столь безрассудном деле всего лишь из дружеских чувств да еще неведомо к кому. Но Боорчу не только не зашел домой, но даже бросил в поле оба кожаных ведра с надоенным молоком. Друзья вскочили в седла и устремились вслед за конокрадами.
Первые двое суток поисков оказались безрезультатными. Вечером третьего дня, на закате, когда солнце опускалось за холмы, приятели заметили табунок, стоявший возле лагеря, по монгольскому обычаю окруженного повозками. Восемь украденных лошедей — и среди них серебристо-белый мерин — находились там.
Темучжин сказал своему спутнику:
— Ты, друг, постой здесь, пока я угоню вон тех соловых.
Однако славный Боорчу был намерен делить опасности с другом поровну.
— Я ведь пошел с тобой в товарищах, — заявил он Темучжину. — Чего ж я буду стоять тут?
Друзья проникли в табун, отбили своих животных и погнали их в степь.
Поднятые по тревоге мародеры во все поводья поскакали за ними вдогонку. Один из преследователей, сидевший на очень резвой лошади, вырвался вперед и, размахивая ургой,[19] стремительно приближался.
— Товарищ, — обратился Боорчу к Темучжину, — дай мне лук и стрелы, я буду отстреливаться!
— Нет, — отвечал тот. — Недоставало, чтобы ты из-за меня погиб. Я сам буду отстреливаться.
Сын Есугая остановился, натянул лук и прицелился во всадника на белом коне. Тот подобрал поводья и приготовился зацепить его ургой.
Тут подъехали остальные преследователи, и, возможно, дело для Темучжина кончилось бы плохо, если бы не наступившая темнота: не решаясь продолжать охоту на человека в ночной степи, мародеры повернули вспять. Товарищи, прекрасно знавшие дорогу, через трое суток непрерывной скачки оказались перед юртой Наху-баяна.
Горячо благодаря Боорчу, Темучжин сказал:
— Друг, разве я без тебя вернул бы своих лошадей? Давай разочтемся. Сколько ты хотел бы?
Великодушный Боорчу заявил:
— Ведь я почему поехал с тобой? Потому что хотел оказать услугу доброму товарищу. Разве я за барышом гнался? Мой отец не зря зовется Наху-баяном. И я недаром его единственный сын. Я ничего не возьму. Иначе какая это была бы услуга? Ничего не возьму!
Друзья вошли в юрту. Увидев их, Наху заплакал от радости. Вытерев слезы, он принялся выговаривать сыну, не будучи в силах забыть о пережитом страхе за него. Но в доме был гость, и в честь его зажарили молочного ягненка, которого и вручили Темучжину как запас в дорогу.
Перед отъездом юного героя Наху скрепил дружбу своего сына с ним такими словами:
— Вы оба — молодые ребята. Любите друг друга и никогда друг друга не покидайте!
Дружба Темучжина и Боорчу, действительно, продолжалась столько, сколько длилась их жизнь.
Расставшись с новыми друзьями, сын Есугая-баатура, гоня перед собой табун, поехал к родному стойбищу. Через три дня и три ночи он нашел своих в долине Сангура. Обеспокоенные затянувшимся отсутствием Темучжина, Оэлун и братья — прежде всего Хасар — начали не на шутку волноваться. Но вот он появился, живой и невредимый, со всеми восемью лошадьми, возвращенными его отвагой. Радость и покой вновь поселились в той маленькой орде.
Этим скромным свершением, ничем не отличавшимся от достижений прочих степных юношей, начинается череда героических подвигов того, кто однажды прослывет Покорителем Вселенной.
История с колодкой и история с похищением лошадей поражают нас тем магнетизмом, который испытывал на себе каждый, имевший дело с Чингисом, при всей его молодости; уже тогда проявлялась сила мощной личности сына Есугая храброго. Вспомним слова, произнесенные Сорган-Широй, заметившим Темучжина, недвижно лежавшего на поверхности реки. Не потому ли, что сулдус был поражен силой взгляда подростка, в котором уже ощущалась душа вождя, он, рискуя собственной жизнью, спас его от тайчжиудов? А малыш Боорчу? С первой же встречи с Есугаевым сыном он связал свою судьбу с его судьбой! Он тоже не смог устоять перед поразительным блеском «этих орлиных глаз».
Ниже мы увидим, как во все более ускоряющемся темпе род за родом и царство за царством станут примыкать к Чингису, покоренные его талантом полководца, справедливостью и честностью в отношениях со своими людьми, его умением быть благодарным за оказанные услуги. Привязанность и любовь Темучжина к своим первым друзьям, таким как Боорчу, станет легендарной. Да, таковы были нравы в больших войлочных юртах, где с верностью слову, данному другу, могли соперничать лишь коварство и жестокость в обращении с врагом.