«Бывает, ночью грозовой…»[76]
Матери
Бывает, ночью грозовой,
Средь рокотанья громового
Какой-то голос надо мной
Произнесет глухое слово.
И, не докончив, улетит…
И вот среди ночного бденья
Душа взволнованно хранит
Ее коснувшееся пенье.
Ей радость новая дана,
Небес прислужнице опальной…
И возрождается она
Для святости первоначальной.
НОЧЬЮ Стоит на небе месяц, чуть живой, Средь облаков струящихся и мелких, И у дворца угрюмый часовой Глядит, сердясь, на башенные стрелки. Идет домой неверная жена, Ее лицо задумчиво и строго, А верную в тугих объятьях сна Сжигает негасимая тревога. Что мне до них? Семь
«Бывает чудо, но бывает раз…» Бывает чудо, но бывает раз, И тот из нас, кому оно дается, Потом ночами не смыкает глаз, Не говорит и больше не смеется. Он ест и пьет — но как безвкусен хлеб… Вино совсем не утоляет жажды. Он глух и слеп. Но не настолько слеп, Чтоб ожидать, что
Ночью Потрескивая — (и не дышит) И опять немного немей, И опять убегает излишек Опустевших и выгнутых дней. Суета — это только начало Не мышиной и злой беготне (Только капельником стучала На тишайшем твоем огне). Ведь на нем (да на лунной пыли) Не такой еще таял лед И
Ночью Я из кустов скользну, как смелый, Как исхудавший хищный зверь, Я навалюсь костлявым телом На робко скрипнувшую дверь. Я своего дождался часа, Я встану тенью на стене, И запах жареного мяса Щекочет властно ноздри мне. Но я — не вор, я — только нищий, В холодном
НОЧЬЮ Вновь вверху повиснет месяц старый, Пальцы мне положит на ресницы. Может быть, мне что-нибудь приснится В странно-четкой полудреме жара. В небе талом ночь роняет бусы И лицо за синей тканью прячет. В сотый раз я вспоминаю, плача, Незаслуженных обид укусы. Тишина,
«Я слепнуть не хочу от молньи грозовой…» Я слепнуть не хочу от молньи грозовой… Ни слушать скрипок вой (неистовые звуки). А. А. Блок. «Я слепнуть не хочу от молньи грозовой», Когда на каждый вздох неуловимым эхом Ответствует душа и к радостным утехам Меня зовут глаза
Ночью Когда ночной покой сменили размышленья, И отзвук тишины привычным звуком стал, И зыбким отсветом стал свет воображенья, Забытой жизни лик из памяти восстал. Бой башенных часов нам говорит про время, Их трепет бронзовый, их крик вдыхаем мы На жизненном пути, влача
Ночью Ночью безлюдно; В призрачном свете уличных фонарей Я сижу в беседке из бугенвиллей, Любимой беседке моей. Грустный напев, который Даже для ветра тяжел, С ветром меня нашел И в сердце вошел. Безлюдно, вокруг никого; И кажется, что молчанье — Это по площади Ног
Ночью был ад Вплоть до этого момента все шло довольно хорошо. Однако мы были бы счастливы, если бы справились со всем в течение ночи. Было ясно, что русские попытаются нас контратаковать.С наступлением темноты два из наших дежурных экипажей остались для наблюдения за
НОЧЬЮ На моей подушке лежат письма в редакцию «Красной газеты». Это жалобы на банные непорядки. Эти письма мне дали, чтоб я написал фельетон.Я просматриваю эти письма. Они беспомощны, комичны. Но вместе с тем они серьезны. Еще бы! Речь идет о немаловажном житейском деле — о
НОЧЬЮ Ночь. Темно. Я проснулся. Кричу. Мать берет меня на руки.Я кричу еще громче. Смотрю на стену. Стена коричневая. И на стене висит полотенце. Мать успокаивает меня. Говорит:— Ты боишься полотенца? Я уберу его.Мать снимает полотенце, прячет его. Укладывает меня в постель. Я
НОЧЬЮ Риск был велик. Любая встреча на этой узкой дороге могла бы кончиться моей поимкой и гибелью. Трудно было представить, чтобы такая дорога не охранялась. Разумеется, встречи с крестьянами я не боялся, но кто из крестьян ходит по таким дорогам?Но другого выхода не было,
«Грозовой перевал» Насколько же лучше могли бы сделать «Грозовой перевал» французы! Они знают, как надо снимать сцены физической страсти, а в этом раскинувшемся в Калифорнии Йоркшире, где звучат чувственные и невротические английские голоса, нам предлагают секс в
Глава 6 ТОЙ ЖЕ НОЧЬЮ Если спросить нашего благородного хакера, что же случилось дальше той промозглой осенней ночью, ответ будет очевидным. Дальнейшее развитие событий легко восстановить по записям блога, в котором зафиксирован процесс создания Facemash. Известно, что Марку
И днем, и ночью Однажды после боя Серов проводил с летчиками эскадрильи детальный его разбор. На этот раз в разговоре принял участие приехавший в эскадрилью главный советник по авиации Евгений Саввич Птухин.— Вам довелось первыми в мире испытать силу техники фашистов.