8. Преподаватели

8. Преподаватели

Говоря о преподавателях, не могу не вспомнить Валерия Лазаревича Великина, озарявшего небеса второго года моей учебы в университете. Он читал «Вариационное исчисление», но не этим запомнился на все годы, а удивительной, совершенной красотой, природной элегантностью, грациозностью. Как ни присматривались мы к нему, так и не нашли хотя бы одной черты с упреком, что-то нарушающей во внешней гармонии. На него, когда он вел себя как человек, страшно было смотреть, ибо он воспринимался как драгоценное изваяние, как чудо, место которому на пьедестале, а не среди работающих людей. Мы все бесконечно любили его за эту радостную для нас внешность, наглядеться не могли, и уважали за редкие качества блестящего ученого и педагога: его воспитание поражало, ум призывал к точности суждений, сдержанность усмиряла. А он к тому же был почти юн, холост и очень смущался от нашего обожания, краснел, покрывался испариной, становясь строже, и дистанцировался от нас еще старательнее. Да и необыкновенно прекрасная внешность его ему не была интересна, он на нее не обращал внимания — он этим преимуществом не пользовался.

Сейчас это известный ученый, отец талантливой дочери и все еще любимый вузовский преподаватель.

Павел Христофорович Деркач — всеобщий любимец, требовательный преподаватель, хохотун и шутник, два года читал гидродинамику. В историю факультета вписан тем, что в одно время был его деканом, и тем, что организовал на факультете специальность «гидроаэродинамика». И это при том, что он прошел войну, был ранен.

Ковтуненко Вячеслав Михайлович — тоже из когорты тех, кто добывал Победу. У него было серьезное ранение, в результате которого одна рука не действовала. Читал у нас газовую динамику — блестяще, артистично, доходчиво! Мы гордились его заслугами: доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской и Государственной премий, Герой Социалистического Труда, заместитель Главного Конструктора КБ «Южное», Главный Конструктор КБ-3 (спутники серии «Космос»), с 1977 года — Главный Конструктор КБ им. Лавочкина (Москва) по Дальнему Космосу.

В эту сессию и второй, и третий экзамен я сдала на «отлично». А на последнем экзамене, от которого и не ждала ничего хорошего, случилось вот что.

Мой одноклассник Василий Садовой завалил летнюю сессию первого курса, то есть прошлого года, не сдал задолженность и осенью, в начале этого учебного года, когда разрешают ликвидировать «хвосты», и вынужден был оформить академический отпуск. Неизвестно, где он провел год, пока я училась на втором курсе, но вот в наступившую летнюю сессию ему снова дали шанс избавиться от грехов годичной давности. Один из экзаменов, а именно матанализ, он пришел сдавать вместе с нами. Только мы сдавали полный курс, а он — первую половину.

Не знаю, случайно ли он зашел в аудиторию, когда там была я, но именно так и получилось. Он взял билет и сел впереди меня.

— Выручай! — шепнул полуобернувшись, не смущаясь. — Я вообще ничего не знаю, — и подсунул свой билет, чтобы я его прочитала.

Сработала студенческая солидарность — как и на вступительных экзаменах, я помогла Василию решить задачу и набросала ответы на теоретические вопросы. Только успела отдать шпаргалку, как почувствовала толчок в спину. Обернулась — там сидела Лидия Трофимовна, наша ассистент. Видимо, она заметила, чем я занималась, посчитала это благородным делом и решила подстраховать меня.

— Идите отвечать ко мне, не ходите к Крицкой, — прошептала она.

Но, как назло, в это время Светлана Станиславовна позвала меня отвечать. Делать было нечего. Не стоит описывать эту сцену, она была безобразной. От ненависти ко мне, от раздражения, что я знаю материал, от желания размазать меня за терпение и выдержку она потеряла человеческий облик, провоцировала меня на неправильные ответы, врала, грубила. «Нет, неправильно!» — кричала она, услышав мой ответ на очередной вопрос, которым стремилась сбить меня с толку. Но я смотрела на Лидию Трофимовну, а та кивком головы давала понять, что ответ был без ошибок, и полненькими губами показывала — терпи. И я продолжала отвечать то же самое, но перефразировав для убедительности. «Вы что, считаете меня дурой?» — верещала Крицкая. На глазах у парня, которому я помогла, она окунала меня в грязь, оскорбляла в изощренных иносказаниях. И снова я смотрела на Бойко — а она кивала, что я веду себя правильно, подбадривала мимикой, мол, так и продолжай, только не молчи. Я отвечала, снова повторяя сказанное в иных выражениях. Наконец, после шестого или седьмого раза Крицкая сдалась: «Как трудно из вас вытаскивать правильные ответы»! Она опять поставила мне тройку. С ее стороны это было неприкрытой, циничной гнусностью. Но тем более выпукло блистала моя моральная победа над ее ничтожностью.

После меня она позвала отвечать Василия, в пять минут поставила тройку, чему он несказанно обрадовался, и отпустила. Неужели, действительно, она считала, что у меня с ним одинаковые знания? Но, увы, я не смогла спасти его — остальные «хвосты» он не сдал, и был отчислен из университета.