УЧЕБА, ПРЕПОДАВАТЕЛИ И МЫ.

УЧЕБА, ПРЕПОДАВАТЕЛИ И МЫ.

Как ни странно это звучит, но учебный процесс мне нравился. ДМетИ, несмотря на моральный пресс орденов, знамен и наименований (кстати, в 50-х годах институт гордо нес на бортах имя И.В.Сталина), все-таки имел более-менее либеральную обстановку. Училось студенчество легко и без перегрузок, в отличии, скажем, от Государственного университета, где учеба представлялась в виде долгонепроходящего запора.

Больше всего мне не нравилась зачетная неделя, а вот сессию я просто обожал. Ее приход для меня ассоциировался с началом каникул. Ну не благодать ли - четыре дня спишь, а на пятый идешь сдавать экзамен. Красота!

За все годы учебы в институте мною собственноручно были исписаны всего лишь пять конспектов. Остальные тридцать я брал на время экзаменов у своих сердобольных сокурсников.

Ну, а вообще если я сказал, что у меня было пять конспектов, то я соврал - их было шесть. За N6 числился так называемый «Заветный конспект». Я носил его на лекции с 1982 по 1987 год. Использовался он так: как только ко мне приближался преподаватель, я сразу же начинал делать записи в эту тетрадь. Создавалось впечатление усердного конспектирования лекции - и морально успокоенный доцент удалялся. Я же опять продолжал заниматься своими делами. Вообще-то записывали и втыкались в лекторский разговор лишь первые три ряда. Наивные люди! Они серьезно верили, что страну в будущем заинтересуют их знания. Ха-ха-ха! Если даже СССР можно было управлять в полуобморочном состоянии, то уж на производстве - чем долбое…стее начальник, тем он ценнее и перспективнее…

Основная же масса студентов на занятиях спала, играла, рисовала на партах половые органы и случалось - выпивала. Да, были у нас и такие уникумы - опустит он, значит, резиновую шлангочку в свой кейс, а там бутылочка «Мадеры». Сидит, вот такой студент, посасывает винцо под равномерное бормотание преподавателя, и ловит свой кайф. Моим же любимым развлечением были игры. Я опробовал все - от шахмат до крестиков-ноликов. Но самым шикарным и остросюжетным времяпровождением был «Морской бой». Один раз, я и Валера С. организовали настоящее «Морское побоище» на 10000-ом клеточном поле. Разыгрывалось почетное звание «Одноглазый английский адмирал Нельсон». Причем этот титул доставался проигравшему. Я победил.

Вообще- то преподаватели, в массе своей, дальше трибуны не продвигались, и весь курс ПТЭ-82 развлекался, как мог.

Кстати, что вы слышали о специальности «Промышленная теплоэнергетика», как таковой? Знаете ли вы, что этой профессией овладели в стенах ALMA MATER тов. Л.И. Брежнев, тов. Тихонов и другие ответственные товарищи. Моя специальность очень ценится и на международной арене. Многие заграничные политические деятели имеют дипломы инженеров-энергетиков (в частности, взгляните на дипломы китайских и шведских высших руководителей). Поступайте в ДМетИ на ПТЭ! Или в другой вуз, но тоже на ПТЭ! Да, после такой рекламы в моих мемуарах, дорогому институту следовало бы мне приплатить. Хотя бы в счет не выданных за годы учебы стипендий.

* * *

Всегда вспоминаю один примечательный эпизод о том, как я с Димой три года дурачили кафедру, обещая нашему куратору восстановить макет, демонстрирующий производство эмали. За это нам по предмету УИРС (исследовательские изыскания) каждый семестр ставили в зачет оценку «отлично», однако макет продолжал лежать в руинах. Если можно, то пару слов об этом эпохальном сооружении. Модель эмалевого производства была изготовлена в середине 70-х годов. В макетной мастерской постарались, - все было подогнано тютелька в тютельку. Экспонат был сплошь покрыт мигающей иллюминацией, которая создавала видимость работы (хм, совсем, как в жизни). Изделие было настолько великолепно, что его аккуратно поместили в металлический контейнер и отправили на выставку в далекую, сказочную Индию… Обратно макет вернули в мешке.

И вот теперь Яша и Дима пытались воссоздать то, что осталось после любопытных индусов. А осталось, надо сказать, не много чего. Но время поджимало, куратор требовал показать товар лицом и мы вынуждены были лепить к макету все, что попадалось под руку. Ну, и чтобы додать помпезности нашему творению, решено было прицепить на боку табличку с выгравированной надписью. Табличка эта, обошлась нам в 8 рублей (сумасшедшие деньги по тем временам, должен я вам сказать!) и мало того, в тексте гравер сделал три орфографические ошибки. Я нервничал, но, слава Богу, все прошло благополучно. Говорят, до сих пор на кафедре ПТЭ стоит этот макет с блестящей нержавеющей табличкой. Какая-никакая, а все же память.

Впрочем, эту аферу можно было бы охарактеризовать фразой из песни: «Куда уехал цирк?» или же «Когда уехал цирк?»

* * *

Было это в 1983 году. К грузину Юре из г. Ланчхути приехал друг и привез с собой канистру чачи и ящик мандарин. По этому поводу был созван большой кагал, где нашлось местечко и для меня с Томашем. Пригласили девушек.

Все, кроме Тома, выпили по полному стакану и дружно зачавкали мандаринами. Другой закуси не было. Стало тепло и весело, выпили еще, потом еще, - Меква стал рассказывать анекдоты на грузинском языке; а его друг объяснять, зачем на поверхности чачи плавает слой мух в палец толщиной. Девчонки ржали и излучали вокруг себя многообещающее тепло. Эх, все было бы хорошо, если б тамада не провозгласил четвертый тост. Я бухнул и сразу же понял, что количество выпитого уже перешагнуло отметку «Полет нормальный». В голове стали кружиться вертолеты, а в желудке готовился премьерный показ оперы «Рыголетто». Мутным взглядом я обвел собеседников и осознал, что термоядерный заряд мощностью «четыре стакана» вверг их в состояние полного обвала. Я стал ощущать рядом присутствие параллельных миров. И еще я понял, что сейчас начнется. Томаш, правильно оценив ситуацию, пихнул меня к двери. На пороге я, издав звериный рев и изрыгнув из себя что-то зелено-желтое, упал. Меня сбила с ног честна компания, которая ринулась искать укромные места, что бы излить свои внутренние потребности. Тем временем, Том интенсивно толкал меня к туалету, а я поливал все вокруг себя, как из брандспойта. Когда же, наконец-то, меня приблизили к унитазу на доверительное расстояние я уже излил в коридоре все, что хотел, и мне в общем-то ничего не оставалось сделать, как плюнуть в нутро этого сантехизделия и прорычать: «Все!»

Очухавшись, я прислушался, - в разных углах IV этажа «было плохо» моим друзьям и подругам.

И если закрыть глаза и освободить свое мироощущение, то все эти звуки гармонично сливались в разговор очень диких горных баранов. И если уж до конца освобождать свое мироощущение и представить, что все эти зеленые лужи превратились в мины, то через это минное поле не прошел бы ни один, даже самый коварный, сапер Третьего Рейха.

Мне всего этого не помнится, поэтому некоторая часть легенд записана со слов Томашвили С.В.

Однако, продолжим повествование дальше. Когда в 3 часа ночи я встал в сортир пописать, то проходя мимо общественного умывальника увидел, что все пять раковин забиты рыгачками. Я помнил, что «Оно» было, но не запомнил «Где», и поэтому решился на самоотверженный поступок - саморучно прочистил одну раковину (людям ведь надо поутру где-то умыться). Свершив это благородное дело я направился в туалет. Отлил. Возвращаюсь, а умывальник опять заполнен блевотиной. Глухо стукнула дверь комнаты, где жил Меква. Я все понял - Юра облюбовал умывальник. Ага, соображаю, значит я отработал свое в коридоре! Но там все было чисто и убрано…

Спасибо, Томаш, ты настоящий друг!

Р.S. До сих пор не пойму, почему я, погруженный в пьяный угар, все время

подозрительно интересовался: «Что же сказал Миклован?»

* * *