5. Учеба Пу И

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5. Учеба Пу И

Когда императору исполнилось шесть лет было решено, что ему пора начинать учиться. Императрица Лун Юй подобрала для мальчика учителей– наставников. Астрологи рассчитали благоприятный и счастливый день для начала занятий и учеба началась. Сначала мальчик учился в парке Чжуннаньхай, но вскоре место учебы переместилось в не очень большой дворец Юйцингун, где в детстве занимался император Гуансюй. Тесно зажатый двумя рядами низеньких служебных помещений дворец был разделен на множество маленьких пустовавших комнат. Пу И были отведены для занятий две сравнительно большие просто обставленные комнаты, находившееся в западной стороне дворца. В одной из комнат стоял у окна длинный стол, на котором лежали коробки из под шляп и стояли вазы для цветов. Около стены находился кан (низкая кирпичная лежанка, внутри которой проходил дым, на которой сидели и спали. Зимой отапливалась наподобие печи, была весьма распространена в Северном Китае), сидя на котором мальчик и начал свои занятия, а партой ему служил низенький столик. Пу И первое время пугали громадные часы, висевшие на стене, диаметр их циферблата достигал двух метров, а стрелки были длиннее человеческой руки. Главным его учебником были «Тринадцать классиков», помимо них он изучал своды семейных укладов и описание подвигов предков, а также штудировал историю основания цинской династии. Наставники для мальчика, сидящего в классе, прочитывали вслух несколько раз определенный текст. Однако заставлять его заучивать наизусть, как это было в старых традиционных китайских школах, они не имели права и не проверяли пройденных уроков. Поэтому было решено, когда мальчик отправлялся на поклон к императрице, он зачитывал ей вслух заданный текст. Чтобы этот текст лучше запоминался каждое утро, когда император вставал с постели, главный евнух, стоя около спальни, несколько раз громко читал урок, пройденный накануне. Никого не касалось – сколько запомнил маленький Сын Неба и вообще было ли у него желание что-нибудь запомнить. Ему не давали специальных тем для написания сочинения и не обращали внимание на желание мальчика сочинять стихи. Как-то он написал несколько парных надписей, сочинил одно-два стихотворения в жанре люйши, но это никого не интересовало во дворце и мальчик продолжал писать стихи для собственного удовольствия ради забавы. Кстати, позднее он писал довольно неплохие стихи, которые стали известны. Мальчика все же больше интересовало содержание прочитанных книг, а не их литературная форма.

Пу И в детстве был ужасным баловником и проказником. Во время занятий он мог неожиданно снять ботинки и чулки и бросить их на стол, а наставник обязан был снова надеть их на него, мог подозвать к себе учителя и вырвать у него волосок из густых бровей и т.п. Поэтому чтобы изменить его поведение в лучшую сторону и заставить усерднее учиться, когда мальчику исполнилось девять лет, наставники придумали еще один метод, способствовавший, по их мнению, успешным занятиям Сына Неба. Ему подыскали соучеников, каждый из которых за учебу с императором ежемесячно получал вознаграждение в 80 лянов серебром и право въезда в запретный город верхом (такое право считалось большой честью в среде родственников императорской семьи, несмотря на то что уже существовала республика). Соученики удостаивались еще одной «чести» в соответствии с древним китайским изречением: «Когда ошибается князь, то наказывают птицу» – получали в классе от учителей наказание вместо маленького императора. Если учителя хотели усовестить императора, они обращаясь к его скромно сидевшему соученику говорили типа: «Какой же ты все-таки шалопай!», либо что-то другое в таком же духе.

К тринадцати-четырнадцати годам Пу И прочел немало книг, среди них почти все, что относилось к неофициальным историям и запискам минской и цинской династий; исторические романы, изданные в конце эпохи Цин и в первые годы республики; приключенческие романы об отважных рыцарях и детективные истории, сборники новелл и т.п. Став постарше подросток стал сам сочинять немало «удивительных историй», снабжая их собственными иллюстрациями, затем прочитывая их.

Занятия начинались ежедневно с восьми и длились до одиннадцати часов утра, позже были добавлены еще уроки английского языка с часу до трех. К началу занятий император прибывал во дворец Юйцингун в желтом паланкине с золотым верхом. После его приказа: «Позвать!» – евнухи, следуя императорскому повелению, созывали учителей и соучеников, ожидавших в боковом помещении. Причем в зал они входили в определенном строго установленном порядке: впереди шел евнух с книгами, за ним – учитель, который вел первый урок, после него – соученики. Учитель, войдя в дверь, останавливался замирая по стойке смирно, выполняя церемонию приветствия. По ритуалу мальчик не был обязан отвечать на его приветствие, так как «хотя он и учитель, но подданный; хотя это и ученик, но повелитель». После этого соученики становились на колени и приветствовали Сына Неба. Затем все садились. С северной стороны стола, лицом у юг, по этикету, сидел один император; учитель сидел слева от него. Лицом на запад, около учителя, сидели соученики. Евнухи клали их шапки на специальные подставки и гуськом уходил. Так начинался обычно урок вместе с императором.

По китайскому языку в Пу И было сначала один, а затем три преподавателя. Хуже всего у императора, по его собственным воспоминаниям, было с маньчжурским языком. Он учил его уже несколько лет, но знал всего лишь одно слово – «или », означавшее «вставай». Да и то потому, что это был необходимый ответ на вежливую фразу, которую произносили, стоя на коленях, маньчжурские сановники всякий раз, когда выражали свое почтение.

К 11 годам императору, помимо китайских наставников, решили найти преподавателя-иностранца. Он должен был учить мальчика английскому языку, быть его дополнительным и надежным «телохранителем», знакомить Сына Неба с современными достижениями европейской науки и техники и обстановкой в мире. Поиски императорских чиновников (последовала рекомендация сына Ли Хунчжана Ли Цзинмая) такого человека удачно закончились на господине Реджинальде Флеминге Джонстоне. Ранее Джонстон, типичный англичанин (шотландец по национальности), магистр литературы Оксфордского университета, служил секретарем у английского генерал-губернатора в Гонконге, был административной главой английской концессии Вэйхайвэй, которую получила Англия в 1898 г. в результате «битвы за концессии». За двадцать лет своего пребывания в Азии он объездил все провинции Китая, облазил известнейшие горы и реки, осмотрел все исторические памятники и достопримечательности Поднебесной. Он хорошо знал историю Китая, нравы, привычки и обычаи населения различных районов страны, изучал философию Конфуция, Мо-цзы, буддизм и даоисизм и особенно любил древнюю китайскую поэзию. Он любил читать танские стихи, покачивая головой, повышая и понижая голос и останавливаясь на цезурах, совсем как китайцы.

Официальное приглашение последовало с китайской стороны после обращения Сюй Шичана в английскую миссию. 4 мая 1919 г. отец императора и китайские наставники официально представили мистера Джонстона императору. «По этикету приема иностранных официальных лиц я сидел на троне, – вспоминал позднее Пу И, – он поклонился мне. Я встал, поздоровался с ним за руку, после чего он снова поклонился и отступил назад. Когда он подошел опять, я ему поклонился – это предусматривала церемония поклонения ученика учителю. Затем в присутствии наставника Чжу Ифаня начался урок» [23].

Как вспоминал Пу И, он первое время чувствовал некоторую скованность в присутствии Джонстона, человека лет сорока с голубыми глазами и светлыми, с проседью волосами, ловкого и быстрого с гладкой китайской речью, которую мальчик понимал даже лучше, чем фуцзяньский диалект своего китайского наставника Чэня или цзянсийский диалект наставника Чжоу.

Первое время Пу И, побаиваясь своего нового учителя, который называл своего маленького ученика «ваше величество», прилежно занимался с ним английским языком, не смея поступать так же, как с китайскими наставниками, с которыми он вел себя довольно фривольно: когда ему надоедало заниматься начинал болтать, либо вовсе отпускал их, заявляя, что он устал, зная что ему не будут перечить. Если мальчик был повинен в чем-то, то один из маленьких евнухов должен был быть за него отбывать наказание.

Когда императору надоедало заниматься, либо он уставал, Джонстон, отложив книгу в сторону, начинал о чем-либо интересном и занимательном рассказывать своему ученику. Для лучшего усвоения английского языка учитель предложил на уроках английского языка заниматься вместе с еще одним соучеником. Усилия Джонстона не пропали даром, как отмечали многие из тех, кто встречался с Пу И позднее, император очень хорошо владел английским языком, у него было отличное оксфордское произношение. Джонстон проявлял большое терпения в обращении с маленьким императором и во время его учебы.

За хорошую работу Сын Неба пожаловал английскому наставнику шарик первого класса, и тот с благодарностью принял это награждение. Джонстон специально сшил себе полный комплект придворной одежды образца цинского двора. В этой одежде он позировал перед фотокамерой, стоя у входа в свою загородную дачу в горах Сишань, позднее он раздаривал эти фотографии родственникам и друзьям.

Департамент императорского двора снимал в районе Дианьмэнь Пекина для Джонстона дом в китайском стиле с четырьмя соединяющимися двориками, который новый хозяин обставил строго, как жилище сановника цинской империи. При входе, в нише ворот, можно было увидеть четыре надписи черными иероглифами по красному фону – так называемые парные надписи на воротах. По одну сторону были написано: «Компаньон дворца Юйцингун» и «Удостоен разрешения ездить в паланкине с двумя носильщиками». На другой стороне надписи гласили: «Награжден шариком первого класса» и «Разрешено носить соболью куртку» [24].

Чтобы еще больше походить на китайцев Джонстон придумал себе литературный псевдоним – Чжи Дао, использовав часть фразы из «Лунь юя» («Суждения и беседы»), обращенную к ученикам: «Направляй всю свою волю на достижение Дао-Пути, будь добродетелен, опирайся на человеколюбие, упражняйся в искусствах» [25].

Джонстон пытался научить своего ученика и хорошим западным манерам, чтобы Сын Неба был похож на английского джентльмена. Когда Пу И исполнилось пятнадцать лет, произошел курьезный случай. Юноша решил одеваться по европейски точно так же, как его английский наставник. Он попросил у евнуха купить ему в городе европейскую одежду. Его желание было исполнено, костюм доставлен. Он надел новенький костюмчик, который был ему необычайно велик, и висел как вешалка, а галстук болтался как веревка, повязанная поверх воротника. Когда в таком довольно странном виде он появился во дворце Юйцингун, Джонстон велел своему воспитаннику немедленно вернуться и переодеться в привычную одежду. На следующий день он привез с собой портного, который снял с Пу И мерку и сшил английский костюм. Позднее англичанин говорил воспитаннику:

– Чем надевать костюм не по фигуре, уж лучше носить традиционный халат. А в одежде, купленной в магазине, ходят не джентельмены, а – но кто именно, он не досказал.

– Если ваше величество когда-либо появится в Лондоне, – говорил он Пу И, – вас будут постоянно приглашать на чай. Это довольно важные светские беседы, и проводятся они в большинстве случаев в среду. Там можно встретить членов палаты лордов, ученых, знаменитостей, а также различных людей, которых вашему величеству необходимо видеть. Одежда не должна быть слишком строгой, чрезвычайно важны манеры. Нельзя пить кофе, как кипяток, и есть печенье, как простой хлеб; нельзя звенеть вилками и ложками – все это считается неприличным. В Англии кофе и печенье – нечто освежающее, а не только еда…

Влияние, которое в те годы оказывал английский наставник на императора было огромным. Пу И приказал Департаменту двора купить для него иностранную мебель, во дворце Янсиньдянь был сделан деревянный пол, а столик из красного сандалового дерева с медными украшениями на кане по приказу императора сменили на столик, покрытый масляной краской, с белыми фарфоровыми ручками, после чего комната приобрела весьма странный вид. Подражая Джонстону Пу И накупал всякой мелочи: карманные часы, цепочку для них, перстни, английские булавки, запонки, галстуки и т.п. При виде автоматической ручки в его кармане, император стал стыдиться, что китайцы пишут кистью на бумаге ручной выделки. С тех пор, как он однажды привел во дворец английский военный оркестр и устроил концерт, китайские струнные инструменты перестали ласкать слух императора и даже древняя церемониальная музыка почти утратила для него свою величественность.

Джонстон часто смеялся над косами мужчин – китайцев и маньчжур, называя их свиными хвостиками. Официально ношение мужской косы было отменено после Синьхайской революции 1911 года. Однако на Запретный город указы Китайской республики не действовали. Со второго года республики Министерство внутренних дел несколько раз в письменном виде обращалось в Департамент императорского двора с просьбой содействовать тому, чтобы маньчжуры остригли косы. Выражалась надежда, что их остригут в Запретном городе. Тон писем был чрезвычайно мягким, и вообще конкретно ни император ни его сановники в них поименно не упоминались. А Департамент императорского двора находил немало доводов, чтобы не согласиться с предложением республиканского правительства. В Запретном городе утверждали, например, что косы у мужчин служат хорошим отличительным признаком тех, кому разрешается входить и выходить из дворца. Шли годы, а внутри Запретного города по-прежнему, не обращая внимания на весь остальной Китай, все носили косу. Но стоило Джонстону произнести несколько иронических фраз и Пу И одним из первых срезал свою косу. Затем, за какие-то несколько дней, подражая своему императору, косы срезали сразу тысячи чиновников и челяди двора. Только три китайских наставника и несколько сановников двора сохранили их.

Императорские наложницы несколько раз пытались оплакивать добровольное расставание со своей косой императора, наставники императора много дней после этого акта ходили с хмурыми и недовольными лицами.

Джонстон по мере взросления императора расширял круг внеклассных тем, которые обсуждались во время занятий с Пу И. Он рассказывал о жизни английского королевского двора, о политическом устройстве различных государств, о силе держав после Первой мировой войны, о природе и обычаях в разных странах мира, о «великой Британской империи, в которой никогда не заходит солнце», о гражданской войне в Китае, о движении за новую литературу на разговорном языке байхуа и его связях с западной цивилизацией. Под влиянием Джонстона он решил принять во дворце одного из руководителей движения «4 мая» 1919 года Ху Ши. Вот как это событие описывал Пу И: «Позабавившись так некоторое время (имеется в виду развлечения императора по телефоу, которые он устраивал), я вдруг вспомнил о докторе Ху Ши, о котором только что упоминал Джонстон. Мне захотелось послушать, каким голосом разговаривает этот автор «Пикника на берегу реки», и я назвал его номер. Так получилось, что подошел к телефону он сам. Я спросил:

– Вы доктор Ху Ши? Прекрасно. Угадайте, кто я?

– Кто вы? Что-то я не могу узнать…

– Ха –ха! Можете не отгадывать. Я скажу. Я – Сюаньтцн!

– Сюаньтун?.. Это ваше величество?

– Верно. Я импертор. Теперь я услышал ваш голос, но я еще не знаю, как вы выглядите. Будет свободное время – заходите во дворец, чтобы я имел возможность посмотреть на вас.

Эта случайная шутка действительно привела его во дворец. Джонстон рассказывал мне, что Ху Ши специально навестил его, чтобы убедиться в подлинности телефонного звонка, ибо он не смел и надеяться, что «его величество» позвонит ему по телефону. Он тут же узнал у Джонстона процедуру посещения дворца, понял, что я не заставлю его отбивать земные поклоны и что характер у меня неплохой» [26].

Встреча с Ху Ши длилась всего 20 минут. Пу И спросил его о назначении раговорного языка байхуа и о том, где он бывал за границей и т.п.

Однажды в апреле 1924 года иператор принял занменитого индийского писателя Рабиндранат Тагора.

Говорил Джонстон и о возможности реставрации цинской династии, и о ненадежности милитаристов… Он внушал императору мысль о необходимости поехать на учебу в Англию, в Оксфордский университет, где учился сам принц Уэльский. Там его воспитанник сможет получить множество различных знаний и расширить свой кругозор. Благодаря Джонстону в Запретном городе побывали начальник главного штаба английских военно-морских сил и английский генерал-губернатор города Гонконга. Каждый из них с необычайной вежливостью выражал свое почтение Пу И, называя его «ваше высочество».

В 1922 году летом решимость Пу И уехать за границу учиться возросла. Однако против этого резко выступили князья и родня императора. Джонстон, к которому император обратился за помощью в выезде за рубеж, был также против, сказав, что еще не время. Договорились с князьями, что будет только подготовлен на территории английской концессии в Тяньцзине дом, где Пу И в случае крайне необходимости мог бы укрыться. Так как императору трудно было покидать Запретный город, то он втайне договорился со своим младшим братом Пу Цзе, с которым у них были настоящие дружеские отношения, и которому разрешалось свободно уходить и бывать в городе, чтобы тот стал соучастником подготовки побега императора. Прежде всего для этого необходимо было запастись деньгами. Братья решили самые дорогие каллиграфические надписи, высоко ценимые в Китае, картины и антикварные изделия, якобы подаренные императором Пу Цзе, выносить за пределы дворца и собирать в купленном доме на английской концессии в Тяньцзине. И вот, в течение шести месяцев, уходя после занятий домой, Пу Цзе ежедневно уносил с собой большой сверток с надписями, картинами, старинными предметами, причем лучшими из лучших. В то время Департамент двора и наставники вели учет каллиграфических произведений и картин, и по составленным ими спискам Пу И выбирал самые ценные. Редкие книги, изданные в сунскую и минскую эпохи и находившиеся в зале Сичжаожэнь дворца Цяньцингун, также потихоньку «уплывали» из запретного города и оказывались в Тяньцзине. Общее количество вывезенного, поданным Пу И, составляло свыше 1000 настольных свитков с иероглифами и картинами, свыше 2000 различных стенных свитков и отдельных листов из альбома, свыше 200 редких ксилографов сунской эпохи. Многие из этих вещей потом оказались за границей. После образования марионеточного государства Маньчжоу-Го советник Квантунской армии японец Есиока перевез все эти ценности из Тяньцзиня на Северо-Восток. Трудно сказать, что с ними стало после капитуляции Японии в 1945 году.

Иногда у Пи И возникали реформаторские идеи, так он вдруг решил, что необходимо переделать летний дворец Ихэюань и торговый пассаж или торговые ряды [27].

Пу И и его окружение после его отречения от престола продолжали жить в Запретном городе в соответствии с «Льготными условиями для цинского двора».

Эти «Льготные условия» сводились к следующему:

1) После отречения императора великой цинской империи от престола его почетный титул сохранялся за ним. В дальнейшем Китайская республика будет относиться к нему с почетом, как к любимому иностранному монарху.

2) После отречения императора великой цинской империи от престола двору ежегодно будет выплачиваться 4 миллиона лянов серебра, или 4 миллиона юаней после денежной реформы. Данная сумма будет выплачиваться Китайской республикой.

3) После отречения императора еликой цинской империи от престола он временно может жить в императорском дворце. В дальнейшем резиденция императора должна быть перенесена в летний дворец Ихэюань. Его личная охрана может быть сохранена.

4) Строительство гробницы императора Дэцзуна (посмертное имя Гуансюя) завершится по намеченному плану. Церемония погребения будет совершена согласно существующему старому ритуалу. Все связанные с этим затраты возлагаются на Китайскую Республику.

5) Может оставаться на работе весь обслуживающий персонал дворца. Прием новых слуг и евнухов не разрешается.

6) После отречения императора великой цинской империи от престола его личная собственность станет особо охраняться Китайской республикой.

Прежняя дворцовая охрана будет влита в армию Китайской республики. Ее численность и размеры жалованья остаются прежними [28].

Однако средства, определенные «Льготными условиями», несмотря на оговоренную сумму, с каждым годом уменьшались несмотря на то, что расходы во дворце выли высокими. Чтобы их покрыть Департамент императорского двора ежегодно продавал и закладывал антикварные картины, каллиграфические надписи, золотые, серебряные и фарфоровые сосуды и изделия.

Упомянутое в «Льготных условиях» «временное проживание во дворце» не было ограничено конкретно установленным сроком. Кроме трех больших дворцовых залов, отошедших государству, вся остальная территория Запретного города по-прежнему принадлежала императорскому дому. И в этом маленьком мирке Пу И прожил почти тринадцать лет, до его изгнания республиканской армией в 1924 году.

Императорский двор, насчитывающий тысячи чиновников, евнухов, гвардейцев, наложниц гарема, императорской родни и жен, составлял маленькое государство в государстве с собственным управлением, законами, судом и финансами. Понятное дело, что для определенных ежедневных и периодических ритуалов и церемоний требовались специальные учреждения и персонал. Этим занимался Нейуфу или Департамент императорского двора, состоящий из большого штата министров и мандаринов, подразделялся на семь ведомств: ведомство дворцового казначейства, ведомство дворцовой стражи и императорской охоты, ведомство церемониальных дел, финансовое ведомство, ведомство императорских стад, судебно-исправительное ведомство, ведомство строительных дел – и сорок восемь отделов [29]..Третье церемониальное ведомство, к которому было причислено также определенное число евнухов, было ответственно за порядок, в котором наложницы гарема должны были являться на поклон к императору, оно составляло свиты и почетные стражи для императорских выходов, поддерживало порядок при торжественных приемах и на празднествах.

Каждое ведомство имело свои кладовые и мастерские. Так, ведомство дворцового казначейства заведовало шестью дворцовыми кладовыми: кладовой серебра, кладовой мехов, кладовой фарфора, кладовыми шелковых тканей, одежды чая. К моменту воцарения Пу И на престоле, судя по «Полному обзору служебных рангов», в департаменте двора насчитывалось 1032 человека (это исключая евнухов, стражи и сула (так по-маньчжурски назывался адъютант, при Цинах сула был из евнухов. Сула были и при департаменте двора, и при Государственном совете. Адъютант-лама во дворце Юйхэгун назывался сула-лама)). В 1912 году после Синьхайской революции и провозглашения республики количество обслуживающего персонала сократили до шестисот с лишним человек, а в 1924 г. их оставалось человек триста.

С детства у Пу И был больной желудок. Император считал, что в этом были виноваты его «матери». «Однажды, когда мне было шесть лет, – вспоминал он позднее, – я объелся каштанами. Свыше месяца императрица Лун Юй разрешала мне есть только рисовый отвар. И хотя я каждый день плакал и кричал, что голоден, это никого не трогало. Как-то во время прогулки по парку Чжунаньхай императрица велела принести сухие пампушки, чтобы я покормил рыбок. Не удержавшись, я запихал в рот целую пампушку. Этот случай не только не образумил Лун Юй, а, напротив, заставил ее прибегнуть у еще более строгим запретам. И чем строже были запреты, тем сильнее возникало у меня желание стащить что-нибудь поесть. Однажды в подарок императрицы из резиденции князей были присланы различные продукты в коробках. Я бросился в одной из них и открыл крышку – она была полна окороками в сое. Я схватил один и вцепился в него зубами. Следивший за мной евнух, побледнев от ужаса, стал его отнимать. Я отбивался, как мог, но силы были неравны ми в конце концов ароматный кусок окорока уплыл у меня из-под носа.

Даже когда я вернулся к обычной пищи, не обходилось без постоянных неприятностей. Как-то за один присест я съел шесть новогодних лепешек, и об этом узнал дежурный евнух. Испугавшись, что я объелся, он применил фантастическое средство профилактики. Два евнуха взяли меня под мышки и, словно сваю, стали вколачивать в пол. Позднее они с довольным видом говорили, что я не заболел только благодаря их методу лечения [30]».

Когда мальчику исполнилось одиннадцать лет, по решению вдовствующих императорских наложниц (вдов императоров Тунчжи и Гуансюя) его стали навещать бабушка и мать. Вместе с ними во дворец приходили его брат Пу Цзе и сестра, которые играли в прятки и другие детские игры с маленьким императором.

Пу И, как и все маленькие дети, любил побегать, порезвиться. Следуемая за ним свита евнухов старалась не отстать ни на шаг и бежала за ним; люди теряли по пути свои антрибуты не в силах перевести дух. Повзрослев мальчик понял. Что он может командовать этой свитой, теперь, когда ему хотелось побегать, он приказывал им стоять в стороне и ждать. Все, кто нес всякую утварь, кроме младших евнухов, отходили в сторону и, подождав, пока император набегается, вновь пристраивались сзади. Однако, когда он ежедневно отправлялся на поклон к императорским наложницам или шел во дворец Юйцингун заниматься, за ним по-прежнему следовала вереница людей. И если ее не было, император чувствовал, что ему чего-то недостает.

Обнаружив у своего воспитанника императора Пу И в пятнадцать лет признаки близорукости, Джонстон предложил пригласить иностранного окулиста проверить зрение и в случае необходимости подобрать юноше очки. Обитатели Запретного города резко выступали против такого шага. Разве можно позволить иностранцу осматривать глаза его императорского величества?! Его величество еще совсем юн. И чтобы он, как старик, надевал эти «стекляшки»?! Все, включая императорских наложниц, были категорически против. Пришлось позднее потратить немало сил и энергии Джонстону, чтобы вопрос с очками был решен положительно.

Князья и сановники, находящиеся в императорском дворце, всегда возражали против любого желания императора приобрести какую-либо новую современную вещь, хотя сами давно уже ее имели и пользовались. Так, например, было с установкой телефона.

Как-то, когда Пу И было лет пятнадцать, Джонстон рассказал ему о назначении телефона. Когда император, заинтересовавшись новинкой, спросил о ней своего брата Пу Цзе, то сказал, что телефон уже появился в северной резиденции Бэйфу ( в то время там жил отец Пу И). Тогда император приказал Департаменту двора установит один аппарат во дворце Янсиньдянь. Начальник Департамента двора изменился в лице, выслушав приказ Сына Неба, однако в присутствии императора он никогда не возражал. Сказав лишь: «Слушаюсь», он ушел. Однако на следующий день все наставники в один голос стали уговаривать молодого императора:

– Такого никогда не было в законах предков. Если поставить телефон, любой человек сможет разговаривать с вашим величеством. Предки никогда так не поступали… Всеми этими заморскими штучками они никогда не пользовались…

У Пу И же были свои доводы:

– А часы с боем, пианино, электрический свет тоже ведь заморские штучки, которых нет в законах предков, а вот мои предки ими пользовались.

– Если посторонние захотят звонить по телефону когда вздумается, это будет оскорблением вашей божественной личности! Ведь это умалит императорское достоинство.

Видя, что императора не уговорить отказаться от телефона, Департамент двора обратился к его отцу с этой же просьбой.

«Однако отец вовсе не обладал тем же искусством убеждения, на которое так надеялись в Департаменте, вспоминал Пу И. – Повторяя слова наставников, он не мог какими-либо новыми доводами убедить меня, и я одной фразой поставил его в тупик:

– Ведь в резиденции вашего высочества давно уже установлен телефон!

– Это… это… но…. Лучше об этом поговорить дня… дня через два.

Я вспомнил, что косу он перестал носить раньше меня, телефон установил раньше, не разрешил мне купить автомобиль, а сам купил, и в душе был очень доволен.

– Как это, император не одно и то же? Что у меня и такой свободы нет? Не согласен! Установить, и все! – Пу И обернулся к евнуху: – передать Департаменту двора – чтоб сегодня же был телефон!

– Хорошо, хорошо, – закивал отец императора головой, – хорошо, хорошо, установить…

Вместе с телефоном прислали телефонную книгу. Так был установлен телефон во дворце.

Когда Пу И захотелось иметь велосипед ему его купили. Но ездить по Запретному городу было крайне неудобно, повсюду были высокие пороги, которые мешали движению. Научившись ездить на велосипеде император приказал поснимать повсюду во дворце пороги. После чего он мог носиться по залам, как угорелый и без всякой свиты. Впрочем, именно это вменялось ему потом в особую вину: высокие пороги должны были препятствовать проникновению во дворец злых духов и иных темных сил, и коль скоро по повелению Пу И пороги были уничтожены, то приверженцы старины имели все основания считать Сына Неба основным виновником проникновения вообще в Китай всяческих новшеств и веяний. Вплоть до того, что даже победу возглавляемой Сунь Ятсеном Синьхайской революции кое-кто всерьез относил на счет снятых порогов.