Учеба
Учеба
Учеба же наша состояла в основном из шагистики и строевых приемов, физподготовки (ФИЗО) и занятий по специальности в учебных классах и на учебном аэродроме. Все бы ничего, если бы не жара. Лучше всего было сидеть в классе, предпочтительно на заднем ряду, там можно было спать, соблюдая меры предосторожности. Застуканного же на месте преступления бойца ожидала процедура приседания с авиационной пушкой ГШ-23 на горбу. Весила такая хреновина больше полтинника, присесть и встать с ней могли всего пара человек из нашего отделения. Были еще наказания. Самый цимус был, когда офицер, ведущий занятия отлучался, оставляя вместо себя сержанта, тот, в свою очередь назначал старшего среди нас и тоже смывался по своим делам, а мы оставались предоставленными самим себе. До обеда обычно спали, положив голову на прошнурованные и пронумерованные, а также скрепленные печатью «секретные» конспекты (в справочнике «Джен» издания 1980 года все эти «секреты» были подробно описаны), а после обеда занимались своими делами либо развлекались, как могли. Одним из любимых развлечений было «усыпление». Доброволец приседал раз 20, после чего ассистент, стоящий сзади, пальцами обеих рук прижимал ему кровеносные сосуды справа и слева на шее. Доброволец, хрюкнув, оседал или падал на пол без сознания, забавно дрыгая при том ногами и хрипя… Бессознательное состояние длилось от 20 секунд до минуты. Иных приходилось будить ударами ладони по щекам. Один раз мы усыпили здоровенного двухметрового литовца Арунаса Венсбергаса по его же собственной просьбе, чтобы пережать ему артерии, пришлось подставлять сзади стул для ассистента, а еще три человека должны были удержать его от падения. Арунас все не верил, что потеряет сознание, думая, что все мы прикидываемся. Вырубился он великолепно, причем три человека не удержали его, он рухнул на пол, попутно с грохотом опрокинул что-то вроде трибунки для лектора и с шумом приземлился перед кафедрой преподавателя. Он рассек себе кожу на виске, а будили мы его минут пять. Само собой, он ничего не помнил, только все спрашивал, откуда у него кровь.
На учебном аэродроме, где на крыле списанных самолетов, предназначенных для нашего обучения можно было вполне жарить яичницу, было не так комфортно, но интереснее. Прапор-преподаватель рассказывал нам всякие штуки: про балочные держатели, универсальные блоки, показывал, как подвешивается все это хозяйство, подсоединяются разьемы, учил заряжать бортовую пушку (мы учились на МиГ-23 по специальности авиаоружейника), в общем, было интересно его слушать. Сам прапор технарил в Афгане, рассказывал много интересных случаев по технике безопасности, просто занятных историй. В отличии от наших взводных, он был снисходителен к бойцам, которые могли заснуть на его занятии, он даже не будил и не наказывал их. Хороший был мужик. Не было в нем какого-то говна, которое непременно присутствует в кадровых военных, за всю жизнь не слышавших ни одного выстрела, произведенного по нему.
Самой страшной же пыткой было физо. Рядом с клубом находился здоровенный стадион, где мы и занимались этим изощренным мазохизмом. Перед армией я свободно подтягивался 20–25 раз, несколько раз делал подъем переворотом, здесь же пять подтягиваний были для меня подвигом. Впрочем, скоро я привык к здешнему климату и результаты улучшились. Занимались мы босиком, в трусах и панаме. Без головного убора человек выходил из строя за час. Если сержант был в добром расположении духа, он разрешал нам ополоснуть ноги в арыке после занятия. Мне повезло с моим весом и телосложением — я переносил жару легче, чем наши стокилограммовые здоровяки.
Пару раз нас выгоняли в пустыню на тактические занятия. С полной боевой выкладкой (точнее ее весовым эквивалентом), оружием, ОЗК и противогазом. В первый раз в жизни мне захотелось сдохнуть на месте во время таких занятий. Еще хуже обстояло дело с автоматом, который забивался песком от ствольной коробки до дульного компенсатора. Чистить его после таких выходов в пустыню было сущим мучением. Самое обидное, что один раз занятия проходили на берегу реки (то ли Сыр-Дарья, толи Аму-Дарья), но искупаться нам так и не разрешили.