4. Жизнь во императорском дворце

4. Жизнь во императорском дворце

Всем мужчинам, кроме Сына Неба и его евнухов, запрещалось оставаться на ночь в пределах стен императорского дворца (поэтому и называемого «Запретным городом»), который превращался в своеобразный «женский мир».

"В прошлом в Запретном городе ежедневно к определенному часу все – от князей и сановников до слуг – должны были покинуть дворец, – вспоминал последний император Пу И. – Кроме стоявших возле дворца Цяньцингун стражников и мужчин из императорской семьи, во дворце не оставалось ни одного настоящего мужчины".

Выполняя роль надзирателей, евнухи использовались одновременно и как слуги, шпионы, и как сводники. Некоторые из них становились доверенными лицами правителей и высших сановников государства и оказывали влияние на политическую жизнь страны. Император-дракон делал их своими "ушами, клыками и зубами".

"Каждый день, едва сумерки окутывали Запретный город и за воротами скрывался последний посетитель, тишину нарушали доносившиеся от дворца Цяньцингун леденящие душу выкрики: "Опустить засовы! Запереть замки! Осторожней с фонарями!" И вместе с последней фразой во всех уголках Запретного города слышались монотонные голоса дежурных евнухов, передававших команду. Эта церемония была введена еще императором Канси для того, чтобы поддержать бдительность евнухов (еще в период Мин ночную стражу в Запретном городе заставляли нести проштрафившихся евнухов – В.У). Она наполняла Запретный город какой-то таинственностью", – вспоминал Пу И свои годы жизни в императорском дворце в Пекине.

Евнухи, «по оплошности не запершие ворота Императорского города, когда они должны быть заперты», по «Законам великой династии Мин» должны были отправляться в солдаты на границы Поднебесной.

При посещении императорского дворца складывалось впечатление, что евнухи были повсюду. Они драили полы, ходили с мухобойками, уничтожая мух, прислуживали императору, его семье, лечили и охраняли их, пели, играли в театре, готовили и подавали пищу.

Вот как происходила церемония принятия пищи у императора.

«Время для еды не было определенным, все зависело от решения самого императора, – вспоминал Пу И. – Стоило мне сказать: «Поднести явства», как младший евнух тут же сообщал об этом старшему евнуху в палату Янсиньдянь. Тот в свою очередь передавал приказ евнуху, стоявшему за дверьми палаты. Он-то непосредственно и доносил приказ евнуху из императорской кухни в Сичанцзе. Тут же от нее выходила процессия, подобная той, которая бывает на свадьбах. Несколько десятков аккуратно одетых евнухов вереницей несли семь столов различного размера, десятки красных лакированных коробок с нарисованными на них золотыми драконами. Процессия быстро направлялась к палате Янсиньдянь. Пришедшие евнухи передавали принесенные явства молодым евнухам в белых нарукавниках, которые расставляли пищу в восточном зале. Обычно накрывалось два стола с главными блюдами; третий стол, с китайским самоваром, ставился зимой. Кроме того, стояли три стола со сдобой, рисом и кашами. На отдельном столике подавались соленые овощи. Посуда была из желтого фарфора, расписанного драконами и надписью: «Десять тысяч лет долголетия». Зимой пользовались серебряной посудой, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом блюдце или в каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей любого блюда его сначала пробовал евнух. Это называлось «пробованием явств». Затем эти блюда расставлялись на столах, и младший евнух, перед тем как мне сесть за стол, объявлял: «Снять крышки!». Четыре или пять младших евнухов тут же снимали серебряные крышки, которыми покрывались блюда, клали их в большие коробки и уносили. Наступала моя очередь «принимать явства»».

В функции евнухов входила и охрана самого императора и его дворца, поэтому они всегда присутствовали во время церемоний и выездов, посещений дворца зарубежными гостями, охраняли входы и имущество в Запретном городе, хранили военную амуницию, оружие и боеприпасы.

Обязанности личной охраны императора и тайного сыска раньше лежали на двух органах дворцовой службы – Цзиньивэе и Дунгуане (либоДунсингуане).

Цзинвэй (род гвардейских войск) созданный при Минах и возглавлявшийся впоследствии евнухом дунсичан (Управление Востоком и Западом) помимо охраны Сына Неба были предназначены главным образом для подавления недовольства в народе и одновременно использовались также для наблюдения за сановниками империи.

Цзиньвэй выполнял обе названные функции. Во-первых, это было воинское соединение, несшее охрану двора. Во-вторых, в распоряжении этого органа была сеть тайной полиции, следственные органы и даже особая тюрьма. Как сообщается в источниках, «старшие и младшие офицеры ежедневно собирали сведения о тайных сочинениях, хитростях и злословии». Кроме того, Цзиньивэй следил за тем, чтобы «императорские указания широко распространялись по стране», то есть за неукоснительным исполнением всех распоряжений двора.

Дунгуан был создан в 1420 г. Прообразом Дунгуана было Управление сыскных дел Дунчан – существовавшее еще с февраля 1410 г. Дунгуан, занимавшийся слежкой, арестом, расследованием и тюремным заключением заподозренных в нелояльности чиновников, размещался недалеко от императорского дворца, к северу от ворот Дунаньмэнь. Начальник секретной службы становится одной из самых влиятельных фигур в иерархии придворных евнухов и даже получал право на личную охрану. Побудительными мотивами создания сыскного управления, как считают некоторые китайские историки, были недоверие императорского двора к сановникам гражданской администрации; боязнь возникновения недовольства в армии; беспокойство центральной власти по поводу исполнения ее распоряжений на местах.

В отличие от Цзиньивэя, состоявшего из военных чинов, Дунгуан был сформирован из дворцовых евнухов. По мнению некоторых историков, Дунгуан имел не меньшее могущество, чем Цзиньивэй, и оба эти органа сотрудничали, взаимно дополняя друг друга, за что и получили у простых людей название – Гуан-вэй.

Оба тайных ведомства не имели прямых аналогов в системе недворцовой администрации.

При последней династии Цин, по имеющимся данным, ежегодно на императорский двор поставляли до 40 кастрированных мальчиков. Для китайцев это был один из самых надежных способов получить службу при дворе и урвать хотя бы частицу власти. Брали в евнухи при маньчжурах только детей китайской национальности (характерно, что в Турции евнухами не имели права быть турки, так как мусульман по религиозным соображениям запрещалось кастрировать), чтобы не нанести урон господствующему клану. Если в Персии или в Турции евнухи могли поступить на службу ко всякому, кто мог им платить, то в Китае только император и члены его семьи имели право пользоваться услугами евнухов.

В "Заметках о цинском дворе" фрейлины вдовствующей императрицы Цыси Юй Жунлин (дочери полуамериканки и маньчжурского сановника Юй Гэна, служившего посланником Китая в Японии, а затем во Франции 1895-1903 гг.)) говорится: "Евнухи большей частью выходили из бедных семей и попадали во дворец не от хорошей жизни. Мальчиков на эту роль по традиции выбирали в основном из области Хэцзянь провинции Хэбэй. Во дворце их делали учениками старых евнухов и платили им небольшое жалованье. Заслуженные евнухи часто имели собственные дома (иногда весьма богатые), слуг, лошадей, экипажи. Порой они усыновляли детей, но обязательно из своего рода".

В 1964 г. в КНР 15 евнухов пригласили от имени администрации на собеседование в Пекин, чтобы выслушать их рассказы о своем прошлом. В ходе бесед было подтверждено, что евнухи большей частью набирались только из нескольких районов: из нескольких уездов провинции Хэбэй, из нескольких уездов в окрестностях Пекина и отдельных районов Шаньдуна. Однако известно, что в танское время многих мальчиков в евнухи набирали из провинций Фуцзянь и Гуандун (к примеру, известный танский евнух Гао Лиши из Фучжоу). Однако встречались случаи, когда в евнухах оказывались жители и других провинций и районов страны и даже жители ближайшего зарубежья. Однако все-таки чаще всего евнухами становились северяне, в истории Китая известны случаи, когда южане выражали довольно резкое недовольство именно тем, что евнухами становились северяне.

По некоторым источникам, император Поднебесной мог иметь до 3 тыс. евнухов, принцы и принцессы – до 30 евнухов каждый, младшие дети императора и племянники – до 20, их двоюродные братья – до 10 евнухов. В древности евнухи императору доставлялись вассальными князьями, которые обязаны были каждые пять лет представлять по 8 евнухов, за что им уплачивалась приличная сумма.

Особенно ценились при императорском дворе у женского пола именно маленькие евнухи, где-то с пятилетнего возраста. Они использовались в качестве забавы или развлечения у придворных дам, которые держали маленьких скопцов до десятилетнего возраста, а затем их меняли и те переходили в разряд обычных слуг во дворце. Маленькие евнухи до десятилетнего возраста имели свое особое имя «непорочные», они приравнивались к девочкам и прислуживали молодым дамам. С 10 до 15 лет их уже именовали просто «маленькими евнухами», которые были предназначены для службы по дому. Более старые евнухи назначались для пожилых и старых дам.

В начале ХХ в. в императорском дворце насчитывалось свыше трех тысяч евнухов. Евнухи делились на две категории. Принадлежавшие к первой категории обслуживали императора, императрицу, мать императора и императорских наложниц, они обычно пользовались особыми привилегиям; принадлежавшие ко второй категории – всех остальных. Субординацию евнухов можно представить следующим образом: был специальный орган по делам евнухов при императорском дворце, который назывался "Цзиншифан ", были главные управляющие придворными евнухами (таких было 16 человек – то есть менее 1% от общего числа евнухов), начальники отделений евнухов (таких было 152 человека) и более 90% – собственно евнухи. Около императора и императрицы находились главные управляющие и начальники отделений. Наложницы имели только начальников отделений. Наивысший титул, которого обычно мог достичь евнух, был титул четвертого ранга, однако, начиная с Ли Ляньина, были случаи награждения евнухов более высоким титулом третьего и второго ранга. Но это чаще были исключения из правил. В связи со своим высшим рангом евнухи носили на шапках синие шарики и синие перья (Ли Ляньин носил красный шарик и разноцветное перо).

По воспоминаниям императора Пу И, больше всего евнухов было в эпоху Мин (1368-1644 гг.) – 10 тыс. человек (другие китайские источники дают цифру 100 тыс.). При императрице Цыси число их превышало 3 тыс. человек. В 1922 г. их было 1137, два года спустя их осталось 200 человек, а в 1945 г. всего 10 человек.

Как сообщалось в недавно изданной в КНР книге "Тайны евнухов последней династии", никто никогда не знал, с какого времени ведется список евнухов императорского дворца. Кто из них умер, вышестоящие чиновники не знали, а распорядители евнухов пользовались списком с "мертвыми душами", в котором большинство евнухов уже давно умерло. Чтобы распорядители евнухов не брали взятки за вакантные должности, проводился осмотр каждого павильона матерью-императрицей или императрицей. Они в свою очередь тоже были их соучастниками. К концу династии Цин деньги каждого нового евнуха пропорционально оседали в карманах распорядителей евнухов, императрицы и наложниц императора данного павильона.

При вдовствующей императрице Цыси институт евнухов вновь стал играть важную роль.

Многие евнухи были нечисты на руку. По словам Пу И, внешне в Запретном городе царило полное спокойствие. Но внутри него творилось что-то необразимое. «С детских лет я постоянно слышал, что во дворце происходят кражи, пожары и даже убийства, не говоря уж об азартных играх и курении опиума, – вспоминал китайский император. – Воровство достигло такой степени, что, например, не успела еще закончится церемония моей свадьбы, как все жемчужины и яшмовые украшения короны императрицы были подменены фальшивыми».

Рассказывая о сокровищах цинского двора, собранных императорами двух династий – Мин и Цин, и имевших мировую известность, Пу И признавался, что большинство из накопленного не было описано и никем не проверялось. Этим пользовались и «грабили все без исключения» кто находился во дворце, каждый, кто имел возможность тащить, тащил без зазрения совести. «Крали по-разному, – вспоминал Пу И.– Одни взламывали замки и крали потихоньку, другие пользовались легальными методами и крали средь бела дня. Евнухи больше использовали первый способ, в то время как служащие Департамента двора и сановники прибегали к последнему. …Когда мне исполнилось шестнадцать лет, однажды из простого любопытства я попросил евнуха открыть хранилище возле дворца Цзяньфугун. Ворота хранилища были опечатаны и, по крайней мере, несколько десятков лет не открывались. Я увидел, что помещение до потолка сплошь заставлено большими ящиками, на которых были наклеены ярлыки, датированные годами правления Цзяцина. Что находилось внутри, сказать никто не мог. Я велел евнухам открыть один из них. В ящике оказались свитки надписей и картин и необычайно изящные антикварные изделия из нефрита. Позднее выяснилось, что это были драгоценности, которые больше всего любил сам император Цяньлун (1736-1796). После его смерти император Цзяцин приказал опечатать все эти драгоценности и заполнил ими множество хранилищ, расположенных вдоль дворца Цзяньфугун. В одних хранилищах находилась исключительно ритуальная утварь, в других – только фарфор, в-третьих – знаменитые картины». Кражи все учащались. Кто-то сорвал замок с дверей хранилища возле дворца Юйцингун, кто-то открыл заднее окно дворца Цяньцзиньгун, чтобы легче было незаметно воровать. Исчез только что купленный Пу И большой бриллиант. Императорские наложницы приказали допросить евнухов, ответственных за эти хранилища, и если понадобится, подвергнуть их пытке. Однако ни пытки, ни обещания щедрых наград не возымели действия. Пу И как то доложили, что на улице Дианьмэнь открылось много новых антикварных магазинов, часть из которых принадлежит евнухам. Тогда он принял решение провести инвентаризацию хранилищ дворца. Как только началась инвентаризация хранилища дворца Цязньфугун в ночь на 27 июня 1923 г. возник внезапный пожар, который уничтожил все дотла.

«Говорят, – вспоминал Пу И,– что первыми пожар обнаружили пожарные команды итальянской миссии. Когда пожарники подъехали к воротам Запретного города и стали звонить, стража у ворот еще ничего не знала. Пожар тушили всю ночь. Тем не менее, большой участок около дворца Цзяньфугун, включавший множество дворцовых помещений, превратился в груды пепла. Именно в этих помещениях хранилось больше всего драгоценностей. Сколько вещей погибло во время этого пожара, остается загадкой и по сей день. В наспех составленном списке, который потом опубликовал Департамент двора, было сказано, что сгорело и испорчено 2665 золотых будд, 1157 свитков надписей и картин, 435 антикварных изделий, несколько десятков тысяч древних книг». Позднее один из пекинских магазинов за 500 тысяч юаней купил право на вывоз золы, оставшейся от пожара, из которой впоследствии было получено свыше 17 тысяч лянов золота. Остатки золы по приказу Департамента двора были собраны в льняные мешки и затем розданы служащим Запретного города. По воспоминаниям императора, один чиновник рассказал ему, что его дядя преподнес ламаисткому монастырю Юнхэгун в Пекине и храму Болиньсы по два золотых алтаря, имевших в диаметре и в высоте около одного чи (30 см. – В.У) . Они были сделаны из металла, сохранившегося в этих мешках с золой.

Вскоре в одном из помещений Восточного двора, около палаты Янсиньдянь загорелось окно. К счастью, пожар был обнаружен сразу и смоченный керосином комок пакли не успел разгореться.

Пу И решил дознаться – кто устраивает пожары, чтобы скрыть свои преступления. Он еще раз прочел «Наставления предков», которые лежали в его спальне, где говорилось, что императоры Юнчжэн и Канси советовали своим потомкам никому не доверять, особенно евнухам. Затем Пу И принял решение – опросить молодых евнухов, которые находились возле него и тайком подслушать их разговоры. Однажды под окном дома, где жили евнухи, он услышал, как они сплетничали о нем, сетуя на то, что его характер день ото дня портится. Подслушанный разговор вызвал у императора еще большую подозрительность. В тот вечер, когда в дворцовом кабинете Тяньичжай возник пожар, он снова отправился послушать, что говорят евнухи, и неожиданно услышал, что в поджоге они обвиняют его. Тогда он пришел к выводу, что на евнухов уже нельзя полагаться и что следует немедленно предпринять против них какие-то меры.

А как раз в это время во дворце только что было совершено новое злодеяние. Один из евнухов по доносу был наказан главным управляющим за какой-то проступок. Однажды утром, воспользовавшись тем, что доносчик еще спал, евнух проник к нему в комнату, насыпал ему в глаза негашеную известь, а затем исполосовал лицо бритвой. Все это побудило Пу И придти к выводу о необходимости распустить всех евнухов за ненадобностью. Было решено оставить только небольшое число евнухов, которые обслуживают императорских наложниц и наложниц-матерей.

Последний евнух императорского двора в своих воспоминаниях рассказывает об этом пожаре несколько в ином ключе.

«Было 26 июня по лунному календарю 1923 г., – вспоминал Сунь Яотин. – Вечером в павильоне Цзяньфугун Пу И с интересом смотрел кинофильм. В 8-9 часов устав, он вышел из павильона. За ним следовали его придворные. Вдруг через некоторое время возник пожар около павильона Цзяньфугун.

В этот момент Сунь Яотин увидел, что северо-западный угол дворца, где находится павильон Цзяньфугун, объят огнем. Виделись языки пламени. Доносились даже взрывы.

С резкими гудками показались пожарные машины. … Видя, что пожар разгорается, Пу И сильно волновался. Он ходил туда и обратно по павильону и ругался: «Хм, эти евнухи, черт бы их побрал. Уверен, что это дело их рук. Они хотят поджечь нас, императора! … Эти паршивые евнухи, всех прогоню!». Пу И ежеминутно выбегал во двор и смотрел на пожар, кругами передвигаясь по двору. Услышав ругань императора, евнухи тайно передавали его слова другим. Утром Пу И, покинув императорский дворец, уехал в северную резиденцию. Там он заявил отцу, что вернется во дворец только в том случае, если будет принято решение об изгнании всех евнухов из дворца. Здесь уместно сказать, что в последнее время, особенно после упоминавшегося покушения одного из евнухов на своего обитчика, Пу И стал опасаться нападения ранее избиваемых им евнухов на него. «Постоянно думая об этом, – пишет он в своих мемуарах, – я боялся даже заснуть. Начиная с комнаты рядом с моей спальней вплоть до выхода из дворца – всюду дежурили евнухи, постелив для сна на пол циновки. Если кто-нибудь из них таил на меня злобу и хотел свести со мной счеты, то сделать это было проще простого. Для охраны я решил выбрать самого надежного человека. После долгих раздумий мой выбор остановился на Вань Жун (Ван Жун, второе имя Мухун, жена Пу И, старше его на год – В.У.). Я велел ей всю ночь охранять меня и будить, как только послышатся какие-либо шорохи. На всякий случай я приготовил палку, положив ее рядом с кроватью. Несколько ночей подряд Вань Жун не спала, и я понял, что метод этот не из лучших. Чтобы покончить с возникшей проблемой, я, в конце концов, решил распустить всех евнухов за ненадобностью!». Такое решение для всех евнухов, привыкших жить во дворце, было, без сомнения, как гром среди ясного неба. Сильный ветер и дождь сотрясали крыши павильонов. Ливень долго не останавливался. Но приказ об отставке из императорского дворца был объявлен: во дворце останутся только около 170 евнухов, которые служат у двух наложниц-матерей, остальные оскопленные, и старые и молодые должны уйти. Под сильным проливным дождем в этот день происходил исход евнухов из дворца через ворота Шэньумэнь.

Пу И, будучи еще подростком, по примеру Цыси, уже довольно жестоко обращался с евнухами, то же самое он делал уже будучи взрослым, по его приказу их избивали.

Одну из злых шуток Пу И не мог забыть евнух Сунь Яотин вплоть до своей смерти. Однажды Сын Неба по своей прихоти велел евнуху в павильоне Янсиньдянь императорского дворца встать перед ним на колени, после этого император с револьвером в руках стал устрашать Сунь Яотина. Запуганный до смерти, евнух бился лбом об пол в поклонах, пока не разбил его до крови, а император лишь сказал с издевкой окружающим: «Да я пошутил над ним!».

. Видимо в этом он брал пример с вдовствующей императрицы Цыси.

Хорошо известно, как много рядовых евнухов пострадало от жестокости вдовствующей императрицы Цыси. Она часто поговаривала: «Кто мне хоть раз испортит настроение, тому я его испорчу на всю жизнь». Ее жестокость в сочетании с беспредельной властью рождали у многих панический стах. При ней всегда находился желтый мешок с различными бамбуковыми палками: такими палками по ее распоряжению наказывали евнухов. Куда бы она не отправлялась, этот мешок всюду носили за ней. Если евнух совершал проступок, его били бамбуковыми палками, как в предыдушем примере. За попытку к бегству его также избивали палками. При повторной попытке к бегству на шею евнуха вешали кангу – шейную колодку, состоящую из двух досок с полукруглыми вырезами для шеи. Такую шейную колодку он носил, не снимая, в течение двух месяцев. При последующей попытке к бегству его ссылали в Мукден – древнюю столицу маньчжуров. Если евнуха уличали в воровстве, его немедленно обезглавливали.

Вот несколько наглядных примеров наказания евнухов императрицей. Однажды евнух, составивший императрице Цыси партию в шахматы, сказал во время игры: "Раб бьет коня почтенного предка", на что она в гневе воскликнула: "А я бью твою семью!" Евнуха выволокли из комнаты и избили до смерти.

Рассказывали, что вдовствующая императрица очень берегла свои волосы. Евнух, который причесывал ее, обнаружил на гребне несколько волос. Он растерялся и хотел было спрятать их, но Цыси в зеркало увидела это, и евнуха избили палками. Императрица тщательно скрывала свои лета и старалась заставить приближенных забыть о них. Когда один из евнухов задержал свой взгляд на ее лице, она резко спросила: "Чего уставился?". Тот не нашелся что ответить и тут же получил несколько десятков ударов палкой.

Как-то Цыси спросила евнуха: какая на улице погода? Евнух, у которого сохранился еще деревенский выговор, ответил: "Погодка сегодня холодная-прехолодная", и евнуха избили. Однако Цыси не брезговала применять и более сильные средства. Она с помощью яда травила неугодных ей и провинившихся евнухов. Так, жертвой яда стал один из евнухов, по имени Лю, влияние которого на Цыси некоторое время было сильнее, чем влияние главного евнуха двора Ли Ляньина. Он ненавидел Лю и делал все, чтобы очернить его в глазах повелительницы Китая. И как Лю ни отбивался от клеветнических наветов, в конце концов он впал в немилость Цыси и стал ее жертвой.

Цыси вызвала Лю в свои покои и дала полную волю ярости.

– За твою непочтительность ты заслуживаешь обезглавливания! – прозвучал ее злобный голос.

Лю понял, что судьба его предрешена. Он встал на колени и сказал:

– Ваш раб заслужил смерть, но я умоляю Старую Будду вспомнить, что я служил ей, как собака или лошадь, в течение тридцати лет. Поэтому прошу позволить мне умереть с целой головой.

–Идите и ждите моего приказа, – брезгливо ответила она, повелев служанкам отвести обреченного в отдельную комнату и закрыть ее на замок. Затем, разразившись смехом, Цыси вызвала своих евнухов и служанок и сказала:

– Сегодня у меня есть новая забава для вас.

Одной служанке было велено принести небольшой ларец из спальни вдовствующей императрицы. Цыси открыла его с помощью крохотного ключика, висевшего у нее на поясе. В ларце оказалось около 20 пузырьков. Выбрав один из них, она вылила содержимое его в рюмку, добавила туда воды и приказала служанке отнести рюмку свой жертве.

– Пусть он выпьет и спокойно ложится на кровать, – сделала она последнее распоряжение.

Вскоре служанка вернулась и доложила, что сделала все так, как велела Старая Будда (титул Старая или Почтенная Будда был выдуман льстецом Ли Ляньином, видимо с подачи самой императрицы, так как она часто сравнивала себя с Буддой).

Через несколько минут Цыси сказала собравшимся:

–Теперь вы можете убедиться в шутке, которую я вам обещала. Откройте дверь комнаты Лю и посмотрите, что там случилось.

Все направились в комнату: там лежал евнух Лю в безжизненном состоянии – он был мертв без всяких признаков мучения.

По китайским данным, не выдержав пыток и истязаний при Цыси погибло более 30 евнухов.

С помощью своих трех ближайших евнухов – Ань Дэхая, Ли Ляньина и старого Ван Чанъюя, отмечал американский историк Хасси, Цыси создала, пожалуй, лучшую из шпионских систем, когда-либо существовавшую при дворе. От преданных ей евнухов она знала почти все, что делалось во дворце и днем и ночью, включая и такие интимные моменты как, с кем и сколько раз спал император в то или иное время. Такими же методами, как мы знаем, пользовались и ее последователи.

В императорском дворце Запретного города, где оказался маленький будущий император, помимо большого числа евнухов было много различных наложниц.

Известно, что любой состоятельный мужчина на Ближнем и Среднем Востоке мог иметь несколько жен; это подчеркивало его благосостояние. Для того чтобы позволить себе такую роскошь, он должен был только обеспечить каждой жене собственный дом, или отдельный этаж, или, по меньшей мере, свой особый очаг.

Гомер называл многоженство восточным обычаем. У греческих царей и героев было лишь по одной жене, но у Приама, царя малоазийской Трои, было множество жен, хотя его главная жена Гекуба не чувствовала себя при этом ущемленной:

Пятьдесят (сыновей я) имел при нашествии

Рати ахейской,

Их девятнадцать от матери было единой;

Прочих родили другие любезные жены в чертогах.

(В переводе Н.Гнедича)

Аменхотеп Ш (1408-1372 гг. до н.э.), любивший хвастать своим великолепием и обожавший свою жену Тейю, сообщает, что одна из его жен, митанийская царевна Тадухепа, дала ему помимо большого приданного также 317 служанок в женский дом. Царь Соломон (Х в. до н.э.) имел, по приданию, от трехсот до тысячи жен родом из разных стран, среди них были египетская царевна, взятая, впрочем, лишь по «политическим мотивам». Когда этот миролюбивый царь заключал союз с какой-либо соседней страной, он каждый раз брал в жены дочь соответствующего царя.

Каждая из жен-цариц имела собственный дом. Как можно понять из исторических материалов, такой дом существенно отличался от «классического» восточного гарема, тип которого сложился лишь позднее в Персии. Ислам ввел определенные ограничения на количество жен: у мужчины могло быть не более четырех жен. «Ваши жены – нива для вас, ходите на вашу ниву, когда пожелаете, и уготовывайте для самих себя »– говорится в Коране. Хотя сам пророк Магомет эти ограничения не соблюдал, у него было девять жен. А как с этим обстояло дело в Поднебесной?

По преданиям, уже сын прародителя китайской цивилизации Желтого Владыки, имел одну официальную супругу и трех наложниц. Наличие у императора древнего Китая четырех жен было, как правило, как и в странах исламского мира – нормой дворцовой жизни. Как отмечает известный российский китаист В. Малявин, четыре жены императора символизировали, по мысли придворных книжников, четыре стороны света и четыре времени года, а вместе с Сыном Неба они составляли священное число пять: пять стихий, пять цветов, пять вкусовых ощущений и т.д. "С этой точки зрения, – отмечает В.Малявин, – императорский гарем являл собой прообраз универсума. Согласно более позднему и более экстравагантному разъяснению, императорская семья должна напоминать чайный сервиз, где одному чайнику сопутствуют несколько чашек". Впрочем, по данным китайского историка Ван Япина, мудрый царь Шунь имел только три жены, а трижды три образуют девятку – пик мужской силы ян. Число же императорских жен при династии Ся должно было составлять 12 (тройка, взятая четыре раза). При династиях Шан-Инь государю были приданы еще 27 (то есть трижды девять) наложниц, так что император обладал 39 женами и наложницами. Такое число объяснялось также тем соображением, что женский век заканчивался в сорок лет. Наконец, при династии Чжоу число обитательниц императорского гарема должно было уже равняться 120.

Более менее окончательный вид организация императорского гарема приобрела при династии Тан.

Все женщины императорского дворца были разбиты на несколько разрядов. Ко времени правления императора Юаньди (48-32 гг. до н.э.), по данным известного российского историка Р. Вяткина, насчитывалось уже 14 категорий наложниц.

Шестнадцать молодых служанок

Придут, чтоб угождать тебе,

Наскучат – замени другими,-

Немало есть невинных дев

Подобных тем, которых иньский

Когда-то Чжоу Синь любил!

( перевод Н.Т.Федоренко)

Писал поэт Цюй Юань (340-278 до н.э.) в «Призывании души».

А вот какую градацию жен и наложниц дает историк Ван Япин в разделе о дополнительных женах, причем она несколько отличается от вышеуказанных.

Итак, главной среди женщин во дворце была императрица, или главная жена Сына Неба (хуань хоу), далее шли четыре (а не три) дополнительные «жены» (фу жэнь), каждая из них имела особый титул: драгоценной наложницы (гуйфэй), добродетельной (шуфэй), нравственной (дэфэй) и талантливой наложницы (сяньфэй), занимавшие первую высшую ступень, девять «старших наложниц» или «конкубинок» (цзю бинь), занимавших вторую ступень, далее 27 «младших наложниц» (шифу). Те, в свою очередь, делились на: девять цзе юй (фрейлин), девять мэй жэнь (красавиц) и девять цай жэнь (талантов), занимавших третью, четвертую и пятую ступень, и 81 «гаремная девушка» (юй ци). Они, в свою очередь, делились на три категории: 27 девушек бао линь (драгоценный лес), 27 – юй нюй (императорские женщины) и 27 – сай нюй (женщины-сборщицы), составлявшие шестую, седьмую и восьмую ступень. (Согласно числовой символике, о которой мы уже упоминали, нечетные числа, кратные 3, символизируя положительные силы природы, мужское начало и мужскую потенцию – были строго регламентированы. Четные числа символизируют женское отрицательное начало и женское плодородие. Число три является первым нечетным числом после единицы: оно означает мощную мужскую потенцию. Девятка означает три раза по три и символизирует собой изобилие. Если перемножить эти числа, получится соответственно двадцать семь и восемьдесят один).

Помимо выше перечисленных наложниц во дворце Сына Неба еще имелись нюй гун (дворцовые девушки), которые стояли на последней ступени и гун нюй (дворцовые служанки), которые были за пределами всех ступеней и являлись самыми низшими существами во дворце.

Все эти числа, как мы видим, имели космологическую семантику. Однако эти цифры не являлась пределом для количества гаремных девушек и женщин. Как утверждают китайские авторы Дянь Дэнго и Ван Япин именно в период династий Тан (618-907 гг.) и Мин (1368-1643 гг.) было больше всего наложниц во дворцах императора, число их доходило до 40 тысяч человек и более. Известно, что император Сюаньцзун (712-756), отличавшийся крайним любвеобилием и подпавший уже в шестидесятилетнем возрасте под чары 22-х летней очаровательной наложницы своего сына Ян Гуйфэй, держал в своих дворцах около 40 тысяч женщин.

На основе исторических материалов Ван Япин приводит такие данные по количеству женщин во дворцах Сына Неба в разные исторические эпохи:

Во дворцах Цинь Шихуана (246-210 гг. до н.э.) их насчитывалось 10 тысяч, Уди ханьского (140-87 гг. до н.э.) – 20 тысяч, Уди цзиньского (265-290) – 15 тысяч, во дворцах Янди суйского (605-617) – несколько десятков тысяч, и, как мы уже говорили, у Сюаньцзуна в танское время около 40 тысяч женщин.

К примеру, самый крупный гарем в эпоху Сасанидов, когда «классические» гаремы получили наибольшее распространение, имел царь Хосров 1 (531-579 гг.н.э.), в нем было, по некоторым сведениям, всего 1200 женщин.

В период других династий в Китае, по данным Дянь Дэнго, количество наложниц было значительно меньшим.

По некоторым материалам сунского времени, император якобы должен был официально иметь двенадцать жен и наложниц, по числу месяцев (12) в году, из них: три жены и девять наложниц; князья должны иметь девять женщин, из них: одна жена и восемь наложниц; крупный сановник должен был иметь одну жену и двух наложниц. Однако на самом деле в императорском дворце женщин было намного больше двенадцати, их количество не ограничивалось даже такой цифрой как 1200 человек. У китайцев даже была такая древняя поговорка: «хороший молодец обладает ста женщинами».

Однако у императора Гуансюя последней династии Цин, как мы знаем, было всего две наложницы. Таким образом, мы видим, что число наложниц и жен в гареме Сына Неба могло доходить от нескольких до нескольких десятков тысяч человек.

Наложниц во дворце обслуживали евнухи и женщины-служанки. Количество тех и других в разные династии варьировалось. Так в последюю половину династии Цин, по данным Дянь Дэнго, у вдовствующей императирцы было 12 служанок, у императрицы – 10, у наложниц первой категории – 8, второй – 6, третьей – 4, у обычных наложниц – 3 служанки.

Правом иметь наложниц в древнем Китае, как правило, кроме Сына Неба обладали также князья императорской крови. Однако постепенно мужчины с достатком, имевшие возможность обеспечить содержание наложницы, стали брать их в свой дом. Уже при династии Хань мужчины среднего достатка, судя по историческим материалам, могли позволить себе держать наложниц. Они нередко выкупали понравившихся им девушек из публичных домов, и этот обычай сохранялся на протяжении последующих династий.

В танское время, да и позже, как считает известный российский историк А.А.Бокщанин, вплоть до ХУ1 века число наложниц не лимитировалось. Брак с наложницей в те годы оформлялся официально. Наложниц или «брали в жены» (цюй), или «покупали» (май). «Когда вступают в брак с наложницей, то также следует оформлять контракт»,– говорилось в танских уложениях. – «Если покупают наложницу и не знают ее фамилии, последнюю следует определять посредством гадания». Запрещалось брать в наложницы бывших наложниц родственников старших поколений, а также женщин одной с будущим мужем фамилии.

В танское время наложницы делились на две группы – ин и це . Наложницы чиновников 5-го ранга и выше именовались ин, в прочих чиновников и простолюдинов – це . Понятно, что правовой статус ин был выше, чем цэ . Различие в статусе объяснялось не социальным происхождением наложниц, а положением их мужей. Позднее в минское время, а может быть и раньше, как утверждает российский китаевед Н.П.Свистунова, произошла нивелировка двух данных групп и в результате все конкубины стали именоваться це.

Наложница называла жену своего мужа госпожой (нюйцзюнь) и носила по ней траур в случае ее смерти, а жена в аналогичном случае траура по наложницам мужа не носила. Естественно, наложница должна была носить траур и по своему мужу, но муж по своей наложнице, не имевшей от него сына, и по наложницам своих сыновей и внуков траура не носил. За избиение наложницы без видимых ран, переломов или увечий муж никакой ответственности не нес. Но если муж убивал наложницу, то его наказывали на две ступени менее слабо, чем за убийство простого человека. По законам танской империи раб за изнасилование наложницы хозяина получал наказание на одну ступень меньшее, чем за изнасилование его жены. Вообще за изнасилование наложницы или прелюбодеяние с наложницей наказание всегда было меньшим на одну ступень, чем за изнасилование жены или прелюбодеяние с ней. Жена, обругавшая мужа, получала год каторги, наложница – полтора. Наложница в случае нанесения мужу раны или увечья в средневековье подлежала смертной казни.

Положение наложницы в семье резко менялось, если она рожала сына и особенно, если ее сын, при отсутствии прямых наследников у главы семьи, сам становился во главе этой семьи. Преимущественное право в данном отношении принадлежало старшему сыну первой наложницы.

За изнасилование наложницы отца или деда, у которой от отца или деда был сын, виновному грозила смертная казнь путем удавливания. Если же у нее не было сына, наказание было менее суровым. За изнасилование же жены налагался более суровый вид смертного наказания – отсечение головы. В минское время наложница, поднявшая руку на жену, подлежала порке 60 толстыми батогами и годичной высылке, жена же, не причинившая наложнице переломов и более тяжелых увечий в результате рукоприкладства, вообще не привлекалась к ответственности. Наложница, обругавшая жену, получала 80 ударов толстыми батогами, тогда как за словесное оскорбление наложницы официальной супругой закон не предусматривал никакого наказания. Таким образом, мы видим, насколько разным было отношение в семье и обществе к главной жене и наложницам.

«Всем мужчинам разрешается иметь наложниц, – писал знаменитый миссионер Маттео Риччи (1552-1610), побывав в Китае, – и здесь ни социальное положение, ни состоятельность не принимаются во внимание, единственным условием являются исключительно женские прелести. Наложницу можно купить за сто золотых. А иногда и того меньше. Среди низших сословий женщин продают и покупают за серебро, и делают это столь часто, как мужчина того пожелает».

"Идеальная женщина должна быть благорасположена к другим женщинам, которых может взять в свой дом ее повелитель, но сама же она может выйти замуж однажды, – говорится в конфуцианском трактате "Нюйцзе «. – Муж для нее – само Небо. Есть лишь одно Небо. Искать еще одно Небо в этой проходящей жизни – значит предрекать себе беду».

В семейной иерархии у каждой женщины было строго определенное место: служанки подчинялись наложницам, наложницы – женам, жены – главным женам, и все без исключения – первой госпоже, главной жене отца, а в случае его смерти – главной жене старшего сына. А в гареме Сына Неба императрица заведовала всеми второстепенными женами. Второстепенные жены, а также наложницы не имели права сидеть при первой или главной жене. Это выразилось даже в написании иероглифа «це » – наложница, который состоит из двух частей: сверху иероглиф «ли » стоять, а снизу «нюй» – женщина, девица.

«Тому, кто низводит главную свою жену в положение второстепенной, – говорилось в законах династии Цин, – назначается 100 ударов; кто при жизни главной супруги дает такое же звание второстепенной, тому назначается 90 ударов, в обоих случаях жены должны быть возвращены в свое первоначальное положение».

Все бездетные мужья имели официально право на брак с наложницами. Вот как происходило такого рода бракосочетание, по воспоминаниям современников: «В самый день брака с нею муж вместе с законной женою испрашивают благословения от умерших предков, выставляя причиною этого брака продолжение своего рода. Затем муж и жена занимают почетные места в одной из зал своего дома и приказывают наложнице сделать им должные коленопреклонения. Потом муж вместе с наложницей пьет сочетальную чашу, – и назначает ей имя, которым должны называть ее все остальные члены дома».

Если муж брал в свой дом наложницу и его жена к ней хорошо относилась, то и муж относился к такой конкубинке с большим уважением.

Мужчина брал себе наложниц, не только согласуясь со своим желанием, но и со своим карманом. В небогатых семьях все наложницы жили в одном доме, сидели за одним столом. Они исполняли всю домашнюю работу, готовили пищу, мыли посуду, словом – вели домашнее хозяйство.

Жены и наложницы Сына Неба жили во дворцах. В пекинском комплексе Гугун бывшего Запретного города имеется к востоку и западу от Хоусаньгуна – трех «дальних» дворцов, изначально отведенных под резиденцию императора, по шесть дворцов, предназначавшихся для императриц и наложниц.

Обычно в последнюю эпоху Цин вдовствующая императрица, императрица носили светло-желтый халат, расшитый драконами, а наложницы высших рангов – темно-желтый.

Наложницы старались угодить жене своего господина, расположение которой почти наверняка обеспечивало к ним хорошее отношение их господина.

Наложницы по мере поступления их в дом хозяина получали свои порядковые номера: наложница № 1, № 2, № 3 и т.д. Чем больше порядковый номер наложницы, тем меньшую цену имела она в глазах общества. Если хотели обидеть мужчину или женщину, то про нее или про него говорили: "Он сын (или она дочь) пятнадцатой наложницы". Такое выражение стало почти народной поговоркой.

Наложницы должны были следить за своим туалетом, чтобы нравиться императору, тратя большое количество времени на это. Особое внимание обращалось на прическу и головные украшения. "Тучи волос", уложенные в тугие черные пучки, удерживались шпильками разнообразной формы с превосходной отделкой. Шпилька в Китае считалась символом самой женщины. Как известно, один из первоначальных вариантов известнейшего китайского романа Цао Сюэциня (1724-1764) "Сон в Красном тереме" имел название "Двенадцать цзиньлиньских шпилек", а имя одной из героинь романа Баочай – "Драгоценная шпилька". Шпильки дарили возлюбленной, ими обменивались любовники. Шпилька – как важный предмет украшения актрисы на театральной сцене – часто присутствовала в сценарии той или иной пьесы. Шпильки из драгоценных камней, шпильки в виде феникса и т.д. вызывали у зрителей множество бытовых и культурных ассоциаций, не последними из которых были эротические.

Позднее в императорском комплексе Гугун было построено шесть западных дворцов, где расселились вторые по старшинству императрицы, вдовствующие императрицы-матери, наложницы высокого ранга.

У всех женщин и наложниц было право на удовлетворение их сексуальных потребностей. Хотя физический контакт ограничивался исключительно супружеской постелью, там муж был обязан одарять каждую из своих женщин вниманием, от чего был избавлен сразу же после того, как покидал это ложе. Здесь уместно сказать, что это ложе или постель были значительно больше, чем это необходимо для сна: это было весьма просторное ложе, в сущности, маленькая комната с четырьмя колоннами, соединенными решеткой, а изнутри закрытая занавесками.

Если мужчина в сексуальном отношении игнорировал какую-то из своих женщин, это считалось по "Лицзи ", серьезным прегрешением: ни возраст, ни внешность не принимались в расчет и не позволяли мужу избегать строго предписанного древними протокола, предусматривающего очередность и частотность половых сношений с женами и наложницами.

"Даже если наложница состарится, но при этом еще не достигла пятидесятилетнего возраста, – говорилось в инструкции, – муж обязан совокупляться с ней раз в пять дней. Со своей стороны, она обязана, когда ее приводят к ложу мужа, быть чисто умытой и опрятно одетой; она должна быть как следует причесана и напомажена, одета в длинное платье и обута в соответствующим образом подвязанные домашние туфли".

Существовал ряд второстепенных правил: в случае, если главная жена отсутствовала, то наложница не могла оставаться с мужем всю ночь. А должна была покидать спальные покои сразу же после завершения полового акта.

Только траур по родителям (в течение трех месяцев и более) мог быть для мужчины уважительной причиной воздержания от сексуального союза с женами и наложницами.

Наложницы императорского дворца до их любовной связи с Сыном Неба должны были все быть девственницами. Регулярные специальные чиновники, как правило, из евнухов (или псевдоевнухов – хитрецов, каковых, как это подтверждает китайская история, было немало при дворе), объезжали страну с целью набрать новых "непорченых" красавиц для императора, но в дальнейшем этих отобранных евнухами красавиц император мог даже почти и не видеть. Известно, что не каждая, увы, удостаивалась чести разделить ложе с императором. Потерять же невинность иным способом, например, при помощи псевдоевнуха, многие опасались, во всяком случае, до тех пор, пока в душе еще надеялись на высшее благоволение, ибо если уже совершившая грехопадение наложница потом все-таки попадала в опочивальню Сына Неба, то кончалось это великим позором для нее, для ее ближайшей родни, избежать ужасных последствий которого можно было лишь наложив на себя руки.

Но очень часто наложница (из-за их большого количества), после того как она побывала в опочивальне императора и провела с ним счастливые часы, забывалась на долгие годы Сыном Неба.