«Моя слезница»

Толстой жил вначале в Петрограде (с 1924 года — Ленинграде) на Ждановской набережной, летом снимая дачу в Детском Селе (как было переименовано Царское Село). В 1928 году в журнале «Новый мир» вышел второй том «Хождения по мукам» — «Восемнадцатый год». Это была не лучшая его вещь, но она принесла ему признание властей и укрепление статуса.

На Ждановке. Акварель Н. Крандиевской

С 1928 года он поселился в Детском Селе постоянно, арендуя там дом и лишь изредка бывая в городе. В том же городке Толстой нашел квартиру своему приятелю писателю Константину Федину, вернувшемуся из-за границы после лечения от туберкулеза[273]; здесь же в конце 20-х обосновались исторический романист Вячеслав Шишков и композитор Юрий Шапорин, который с середины 1920-х годов писал музыку к толстовским пьесам. С 1925 года Толстой и Шапорин начали работу над большим совместным проектом оперы о декабристах. Вокруг толстовского гостеприимного дома собрался кружок соседей, которые вскоре стали его ближайшими друзьями.

Дом Толстого в Детском селе

Подробное описание жизни этого детскосельского кружка находится в одном из самых интересных свидетельств о ленинградской литературной жизни сталинской эпохи. Это дневники Л. В. Шапориной. Позднее Шапорина подробно описала сталинский террор через призму повседневной жизни. Выборки из ее дневника, касающиеся преследований ленинградской интеллигенции во второй половине 1930-х годов, легли в основу новейших исторических исследований сталинской эпохи (Garros, Korenevskeya, Lahusen 1995; MacDonald 2000; Simmons, Perlina, Harris 2002; Шапорина 2005). Однако часть записей до полной публикации ее дневников в «НЛО»[274] оставалась неопубликованной, в том числе те, что посвящены общению Шапориной с ее ближайшими соседями и друзьями по Детскому Селу, где она поселилась в 1929 году — а именно с семьей Алексея Толстого и его жены Наталии Васильевны Крандиевской-Толстой. Я воспользовалась этой частью ее рукописного наследия для настоящей работы еще при жизни В. Ф. Петровой и с ее любезного разрешения. Результатом была статья «Любовь Шапорина в работе над оперой “Декабристы”» в томе «Декабристы» (Толстая 2008в).

Шапорина оставила множество проницательных наблюдений о том, как на протяжении семи лет происходила моральная эрозия близкой и дорогой ей семьи Толстых под растлевающим влиянием власти и при все растущем обособлении писательской элиты от остального народа.

В 1913 году начинающий композитор Юрий Шапорин (1887–1967), только что закончивший юридический факультет Петербургского университета, стал студентом Петербургской консерватории и женился на художнице Любови Васильевне Яковлевой. Яковлева принадлежала к кружку молодежи, группировавшейся вокруг молодой редакции «Аполлона» — она была в той лодке, которая перевернулась во время прогулки по Финскому заливу, когда утонул художник Сапунов[275]. В конце 1900-х — начале 1910-х годов она жила в Париже, где занималась у Е. С. Кругликовой в «Академии офорта». Среди посетителей парижской мастерской Кругликовой упоминается и Юрий Шапорин. Тогда же она, необыкновенная красавица, познакомилась с Толстым, и Софья Исааковна его к ней ревновала:

Помню забавный случай этого периода. У нас часто бывала Яковлева Любовь Васильевна, в будущем жена композитора Шапорина. Исключительно милый, очаровательный человек, завоевавшая всеобщую любовь, и мою в том числе. После одного вечера, где Любовь Васильевна была особенно очаровательна, я приревновала к ней Алексея Николаевича и всю ночь к нему приставала, не давая ему спать. Помню, что в спальне у нас висел образ Христа, суровый, очень хорошего письма образ, который переходил из рода в род, и, как рассказывали, все его боялись. Алексею Николаевичу мои приставания надоели. Он вскочил с кровати и заявил: «Клянусь тебе перед образом, что если ты скажешь еще одно слово, я принесу из кухни большой нож и на твоих глазах зарежусь». Этого было достаточно, перед моими глазами почему-то промелькнула картина «Убиение царевича Алексея»[276], и я себе представила большой кухонный нож и кровь на рубашке Ал. Ник. Я вся сжалась в комок, крепко замолчала и больше о Любовь Васильевне никогда не упоминала (Дымшиц рук. 3: 4–5).

В 1918 году художественная интеллигенция осталась без заработков и пошла служить: на службе давали паек. Так расцвели новые студии и театры, при которых можно было выжить. В Москве возникла Студия кукольного театра под руководством Н. Бартрама: там работали Ю. Л. Оболенская и К. В. Кандауров, художник И. Ефимов и др. На ее основе вскоре был создан Московский кукольный театр при Камерном театре.

В Петрограде Л. В. Шапорина-Яковлева организовала «Первый государственный театр марионеток». Он возник на базе первого кукольного театра Ю. Слонимской и П. Сазонова, пионеров жанра, начавших возрождение кукольного театра еще в 1916 году: тогда они ставили комический дивертисмент в трех интермедиях XVII века «Силы любви и волшебства», фарс «Адвокат Пателен» и восточную сказку Гумилева «Дитя Аллаха» (постановка не была осуществлена). В 1917 году Л. В. Шапорина-Яковлева сделала для них эскизы декораций к пьесе Гоцци «Зеленая птичка», текст которой она сама перевела, но эта пьеса также не была поставлена. Однако Сазонов заболел, покинул Петербург и до 1923 года жил в Крыму, Слонимская эмигрировала в Париж.

Режиссером театра Шапориной стал К. К. Тверской[277], а работали ее подруги: вернувшаяся из Парижа Елизавета Кругликова[278], скульптор Елена Янсон[279], художница по фарфору Елена Данько[280], впоследствии писательница, художницы Нина Барышникова и Елизавета Давиденко.

Театр поставил «Вертеп» Михаила Кузмина (первую модернистскую кукольную пьесу, с постановки которой в «Бродячей собаке» под Рождество 1913 года началась история нового кукольного театра в России), 6 февраля 1919 года — «Дерево превращений» Гумилева (с декорациями В. Ходасевич). Драматургом была Е. Я. Данько. Театр поставил ее «Сказку о царе Салтане» и «Красную Шапочку», «Цирковое представление» с текстом К. Э. Гибшмана. В 1920 году театр Шапориной играл «Сказку о Емеле-дураке, или По щучьему веленью» и «Емелю на войне» С. Радлова, а также осовременивал русскую классику: в программе театра были «Царь Максимилиан», «Шемякин суд», «Макбет», «Вий» «Женитьба». Музыку для театра писал Ю. Шапорин, который в то время считался «левым»: эта музыка имела большой успех. Театр играл на Литейном, а затем при поддержке М. Ф. Андреевой, возглавлявшей Театральный отдел (ТЕО) Наркомпроса, переехал в Народный дом, в Железный зал.

С наступлением нэпа театр Шапориной потерял базу Народного дома, уступив место коммерчески более выгодным начинаниям. В 1923 году он под названием Петроградский государственный театр марионеток (или Первый Петроградский государственный театр марионеток) влился в Театр юного зрителя и играл в нижнем помещении пьесы для самых маленьких в постановке Л. В. Шапориной: «Кот, лиса и петух», «Пряничный домик», «Жар-птица и серый волк» Маршака и Е. И. Васильевой (т. е. Елизаветы Ивановны Дмитриевой; впоследствии эти соавторы создадут бессмертный «Кошкин дом»), «Цирк Арчибальда Фокса» Маршака. Но в следующем 1924 году театр не нашел в ТЮЗе поддержки своей идее спектаклей для разных возрастных категорий и перешел в ведение Объединения предприятий при бирже труда; началась кочевая жизнь. Л. В. Шапорина успела поставить в нем «Дон Кихота» в инсценировке Б. Папаригопуло[281]. (Смирнова 1963: passim). Но ее работу в кукольном театре прерывает семейная драма. В начале 1920-х годов отношения ее с мужем осложнились, и в 1924 году она с двоими их детьми — Васей и Аленушкой — уехала в Париж. Шапорин звал ее обратно, и она вернулась, но муж повел себя так, что она не выдержала и вторично бежала за границу. Вскоре он начал требовать возвращения ему детей, съездил за ними в Париж и сам на несколько недель, и Шапорина возвратилась с ними вместе в Россию во второй раз — окончательно (Шапорина 1996: 140–141). Это было в 1928 году.

Театр за время ее четырехлетнего отсутствия пришел в совершенный упадок, показывая спектакли в клубах и кинотеатрах. Шапорина, вернувшись, попыталась возродить его, но в новой ситуации ей это не удалось: в 1930 году он был объединен с Театром Петрушки ТЮЗа под общим руководством Евгения Деммени (Деммени 1934: 9-14; Деммени 1986). Тверской давно режиссировал в БДТ. Первое время Шапорина вместе с Деммени руководила этим новым Ленинградским кукольным театром (Смирнова 1963 passim; Кострова 1980 passim), но вскоре была уволена.

Л. Шапорина. Париж. Октябрь 1928 г.