Глава 37 Банковский кризис

Глава 37

Банковский кризис

В марте 1931 года произошло событие, которое я мог расценить только как штормовое предупреждение. Крупнейший банк Австрии Кредитаншталь оказался не в состоянии оплачивать иностранные долги. Он прекратил платежи за рубеж и перешел под опекунство своих иностранных кредиторов. Это был тяжелый удар по системе международных кредитов, и стало ясно, что Германия не избежит подобного влияния. Иностранные кредиторы начали требовать назад кредиты, которые прежде предоставили Германии.

События теперь развивались так, как я предполагал ранее. Частные фирмы не могли обеспечить себя иностранной валютой из собственных ресурсов и были вынуждены покупать ее у Имперского банка. Резервы Имперского банка в иностранной валюте и золоте таяли с пугающей быстротой. Поскольку количество резервов неизменно публиковалось Имперским банком в его еженедельных отчетах, каждый иностранный кредитор мог проследить динамику уменьшения запасов золота и иностранной валюты, что приводило к устойчивому росту отзывов кредитов.

3 июня 1931 года в условиях крайне накалившейся экономической и политической атмосферы я получил приглашение в гостиницу «Белый олень» близ Дрездена, в которой разместились все так называемые немецкие ассоциации (клубы, общества, союзы). Это была последняя конференция, насколько я помню, в ходе которой сторонники невмешательства в кредитно-денежную политику попытались защитить свои идеи.

Я воспользовался случаем обратиться к аудитории и указал, что сама сущность банковских кредитов в трудных условиях требует особого внимания со стороны кредиторов. Кредитор не должен осложнять положение должника принудительным отзывом кредитов, вызывая тем самым некредитоспособность, которой можно было бы избежать проявлением некоторого терпения.

У меня была надежда, что Имперский банк воспользуется этими рекомендациями, чтобы объявить мораторий и таким образом остановить беспредельную утечку иностранной валюты из резервов. Любопытно, однако, что Имперский банк не проявил достаточного понимания ситуации. Центральный банк может в любое время справляться с потоком требований со стороны клиентов с помощью увеличения выпуска банкнотов, таким образом способствуя преодолению банками трудностей и позволяя им осуществить все платежи. В случае же с наплывом требований иностранной валюты центральный банк полностью зависит от своих резервов в иностранной валюте. Имперский банк придерживался мнения, что все иностранные требования должны быть удовлетворены как можно скорее и тогда этот наплыв прекратится. Все случилось в точности наоборот. Чем больше зарубежные страны осознавали факт уменьшения резервов Имперского банка в иностранной валюте, тем сильнее они стремились вернуть свои деньги до того, как эти резервы полностью иссякнут. Всяк за себя!

Полное истощение валютных резервов Имперского банка совпало с крахом одного из крупных банков. По сравнению с другими банками Данат-банк был теснее всех связан с иностранной валютой. В то время ему нанес сильный удар крах Hordwolle-Gesellschaft (Северное предприятие по производству шерсти) в Бремене, которому банк предоставил крупные кредиты. Данат-банк столкнулся с необходимостью отсрочки платежей.

11 июля я с семьей находился дома, когда раздался телефонный звонок. Канцлер Брюнинг просил меня телеграммой прибыть в Берлин.

Когда я приехал на следующее утро, то обнаружил в ведомстве канцлера два бурных заседания. В одной комнате собрались управляющие банков, обвинявшие друг друга в провоцировании тяжелой финансовой ситуации и непрофессиональном поведении. В другой комнате с еще большим гвалтом министры, главы отделов, чиновники правительства и Имперского банка обсуждали необходимость принятия соответствующих мер. Меня пригласили занять место справа от Брюнинга, и я впервые узнал некоторые подробности, проливающие свет на состояние дел, весь ужас которого я не мог себе представить во время своего изолированного существования в Гюлене. Все банки были вынуждены осуществлять колоссальные платежи, и теперь вместе и по отдельности столкнулись с невозможностью выполнить свои зарубежные обязательства. Резервы в иностранной валюте Имперского банка почти иссякли. Кроме Данат-банка понесли тяжелые потери и другие банки. Необходимость для Германии немедленно ввести мораторий на платежи в иностранной валюте теперь была очевидной. Кроме того, осталось прояснить вопрос об отсрочке платежей Данат-банком.

Я всегда придерживался мнения, что в вопросе предоставления кредитов ответственность за ценные бумаги и ликвидность несет не только заимодавец, но и кредитор. Он не должен допускать, чтобы к нему относились строки из Гете:

Ты позволяешь бедняку накапливать долги,

Так оставь должника в его бедности.

Когда в 1929 году Генеральная страховая компания Франкфурта (ГСКФ) оказалась в трудном положении, старый барон Шредер, глава известной англо-американской банковской фирмы, встретился со мной в Лондоне:

— Господин Шахт, в качестве председателя Имперского банка вам нужно проследить за тем, чтобы я не потерял свои деньги. Что бы ни случилось с ГСКФ, я должен вернуть свои кредиты.

Я сделал вид, что весьма удивлен, и холодно ответил:

— Я всегда полагал, барон, что страховые компании являются не заемщиками, но, наоборот, заимодавцами. Не понимаю, на каком основании вы предоставляли кредиты ГСКФ, в частности в иностранной валюте. Далее, хотелось бы вас спросить: сколько вы заработали на процентах и комиссии при выдаче этого кредита?

— Включая комиссию, мы давали кредит под девять-десять процентов.

— Какой процент вы имели бы, если бы кредитовали деньги в Англии?

— Около четырех процентов.

— Тогда, пожалуйста, барон, вычтите переплату в пять процентов из суммы кредита, и, надеюсь, вы удовлетворитесь относительно низкой выручкой за свой аванс.

В данном случае я выступил за то, чтобы мелким клиентам Данат-банка дали гарантии выплаты 10 тысяч марок по каждому индивидуальному счету. Однако крупным кредиторам пришлось бы подождать постепенной реализации имущества Данат-банка. Мелкий кредитор, не имеющий возможности отслеживать экономическое и финансовое положение и полагающийся на репутацию банка, должен быть защищен. Крупный кредитор, обязанный внимательно следить за развитием событий, должен учитывать возможность убытков от последствий своих действий.

Мое предложение встретило резкие возражения со стороны госсекретаря министра финансов господина Шеффера (не путать с тезкой, который позднее стал министром финансов). Шеффер заявил, что если иностранные вкладчики не будут удовлетворены, то престижу рейха будет нанесен непоправимый ущерб. Вскоре после этого благодаря поддержке его друзей-банкиров господина Шеффера назначили ликвидатором шведской спичечной фирмы «Крюгер и Толл», и в этой должности он до сих пор пребывает в Стокгольме.

Вопрос был решен в соответствии с идеями Шеффера. С другой стороны, было решено, что Данат-банк больше не должен функционировать, но его следует ликвидировать. Я покинул заседание.

И снова число «тринадцать» последовало за вечером, богатым событиями, снова оно стало решающим днем для меня. 13 июля в Гюлене зазвонил телефон. Канцлер Брюнинг во второй раз попросил меня приехать в столицу. По прибытии он предложил мне принять пост главы Имперской комиссии и в этом качестве водворить порядок среди хаотичного банковского кризиса. Я искренне поблагодарил его за доверие.

— Я уже работал в ранге главы Имперской комиссии раньше, господин канцлер, хотя в то время также уже имелось высокопоставленное лицо, а именно председатель Имперского банка, который располагал достаточной квалификацией, чтобы разрешить валютную проблему. В то время я также осознал, что вследствие разногласий между правительством и председателем Имперского банка правительство должно прибегнуть к назначению главы специальной комиссии. С другой стороны, сегодня у вас есть председатель Имперского банка, который пользуется доверием правительства и сотрудничает с правительством в полном согласии. Поэтому сегодня он тот самый человек, который необходим, чтобы спасти банки от кризиса. Задача, которую вы передо мной поставили, как раз и входит в компетенцию председателя Имперского банка.

Брюнинг намекнул, что в ходе банковского кризиса Имперский банк до сих пор не проявлял инициативы и не оказывал ему особой поддержки. Решение вопроса о Данат-банке теперь находилось в руках правительства.

— В данном случае, господин канцлер, я сожалею, что не могу что-либо предпринять. Долг правительства — просто объявить мораторий на платежи по иностранным кредитам. На мой взгляд, разрешение внутреннего финансового кризиса — дело Имперского банка.

Брюнинг выглядел неудовлетворенным и снова попросил меня принять его предложение. Я сказал, что мы не придем к какому-либо решению в обход председателя Имперского банка. Ни на йоту я не уступил даже тогда, когда президент Гинденбург прислал своего госсекретаря господина Майснера, который передал личное желание президента, чтобы я принял назначение. Я всегда питал глубокое уважение к старому господину в его статусе воина, но не к его политической компетентности и решениям.

Я вернулся в свое убежище в Гюлене и больше не принимал участия в банковской деятельности. Данат-банк был поглощен Дрезднер-банком, которому правительство было обязано дальнейшей существенной поддержкой. Крах Данат-банка и борьба с кризисом обошлись стране общими убытками в 400 миллионов марок.

Меня даже не проинформировали о степени участия Имперского банка в возвращении национальных финансов на здоровую основу. Незадолго до краха председатель Имперского банка господин Лютер вылетал в Лондон, Париж и Базель с целью получения в последний момент кредитной поддержки, которая не могла быть предоставлена (как можно было предвидеть) ввиду неизбежного моратория на зарубежные платежи. Только после введения моратория было объявлено, что центральные банки союзных стран предоставляют в распоряжение Лютера золотой депозит на сумму 400 миллионов марок. Это было сделано через посредничество Банка международного баланса международных платежей в Базеле под ставку 4 процента.

Мировая экономика пострадала и от другого удара — девальвации фунта стерлингов, которую британское правительство произвело 20 сентября 1931 года. Это стало началом эры валютных девальваций, которые затронули многие страны, включая Соединенные Штаты. Великобритания позднее провела еще одну девальвацию. Она нанесла смертельный удар по доверию к международным монетарным и кредитным сделкам.

На следующий день Феглер — мой коллега во время работы на конференции по плану Янга — неожиданно посетил меня и попросил совета, что теперь нужно делать Германии. Должна ли она сохранять золотой паритет, как до сей поры (хотя он существовал только в теории по отношению к другим странам), или ей нужно следовать примеру Великобритании и провести девальвацию? Я пытался уклониться от ответов на его вопросы и снова сослался на председателя Имперского банка как на лицо, достаточно квалифицированное в этих делах. Поскольку, однако, Феглер настаивал, я наконец сказал ему в телефонном разговоре: «Если бы я был председателем Имперского банка, господин Феглер, то сразу же сел бы в самолет, летящий в Лондон. До краха такая акция была бы бесполезной и предосудительной. Теперь же имеется шанс, что мы можем получить значительные экономические выгоды от Британии, если согласимся на девальвацию. В данный момент британское правительство чувствует себя крайне неуверенно в результате девальвации фунта. Оно определенно будет готово предоставить нам экономические выгоды, если мы оправдаем или даже поддержим его меру по девальвации. Но без такого торга, то есть без получения некоторого эквивалента, Германии нет никакого смысла девальвировать марку».

Восьмью годами раньше я стремился наладить теснейшие связи между двумя крупнейшими европейскими державами посредством эмиссии фунтовых банкнотов Золотым дисконтным банком, и мои усилия тогда заслужили общее признание. Теперь второй импульс мог поднять эту идею на ступень выше.